Гурзуф. Закрытый пляж сотрудников пионерлагеря Артек, дружина Кипарисная. Слева скала Шаляпина, отделяющая Артек от Кипарисной, дальше за ней Аю-Даг закрывает полнеба и часть горизонта, прямо по курсу - Адалары, Белые Скалы. Парные красавцы манят дикой своей красотой, но высятся над темной водой не достаточно близко к берегу, чтобы рискнуть добраться до них вплавь. На календаре - конец Советской эпохи.

 

Пробираться через ограду приходилось рано, пока не появились вахтеры на входе с дороги. В половине седьмого утра море тихое и чистое, чуть слышно шурша, лижет мелкой ленивой волной крупный песок на линии прибоя. Это даже не песок, смесь мелких камешков и обломков створчатых и витых ракушек, панцирей моллюсков.

 

Вода здесь прозрачная даже днем, когда полно отдыхающих, но на рассвете и рано утром – это просто голубовато-зелёный хрусталь. Едва заметные волны играют на мелководье искрящейся рябью и покрывают дно сплошным ковром переливающихся ртутных бликов.

 

Он зашел в воду до колен и, покрывшись мурашками, чуть поёжился от легкого веяния йодистой прохлады. Умыл лицо, ополоснул руки и плечи, плеснул пригоршнями на грудь. По телу пробежала нервная зябкая дрожь, сердце учащенно заколотилось. Натянул на ступни ласты, на лоб маску с дыхательной трубкой. Повернувшись лицом к берегу, осторожно двинулся спиной вперед в бесконечность лазурной дали. После омовения мокрому, теряющему тепло на испарение телу вода уже не кажется холодной. Зайдя в море по грудь, он опустил маску на глаза, взял в рот загубник и с разворотом ушел под воду.

 

Как же он любил эти одиночные погружения. Только ты, толща изумрудно-синих вод и царство абсолютной тишины, сколько хватит дыхания. Жена оставалась на берегу и терпеливо ждала, внимательно наблюдая за регулярностью появлений темной шевелюры на поверхности спокойной морской глади и фонтанчиками воды, высоко вылетавшими из его трубки после каждого подъема с глубины. На пляже в такую рань бывало всего несколько групп отдыхающих, таких же, как они, контрабандистов-нелегалов, пробравшихся на ведомственную территорию без официального пропуска. Лица быстро примелькались, и они перезнакомились.

 

Он неплохо нырял, погружаясь до десяти и более метров, где соленая масса живой туши моря давила так, что пульс начинал мощно стучать в висках и в горле, а от гипоксии темнело в глазах. Скользя над волнистым дном в густой зелени слабеющего света, он подбирал редкие раковины больших рапанов, крупные промытые морем клешни погибших крабов. Попадались мелкие монеты и другие, более странные артефакты человеческой деятельности. Иногда он плыл к горбатой скале, или, скорее, большому камню лишь немного приподнимавшему над водой свою гладкую макушку метрах в ста от берега и густо поросшему водорослями и мидиями. Мидии он собирал в пластиковый пакет, осторожно отрывая их от черной ослизлой поверхности камня, и всё равно размокшая кожа на пальцах покрывалась мелкими порезами, - темные угловатые раковины приросли к своему носителю намертво. Увидев как-то его добычу, - он старательно сдирал с моллюсков бурые наросты водорослей, - хозяйка, сдававшая им домик, сказала, что на Адаларах мидии в три раза крупнее, но туда надо плыть на лодке. И усмехнувшись, иронично добавила, что скоблить их не нужно, просто вари в морской воде, пока створки не раскроются.

 

Можно было поплавать и недалеко от берега, там, где позже вода будет кипеть от человеческих тел, перегретых на крымском солнце. Пловцов не так много, в основном купальщики и купальщицы, которые не заходят в воду глубже, чем до подбородка. Кожа в воде скользкая, и от резких движений, особенно когда встряхивают кистями рук, смахнув солёную воду с лица, кольца слетают. Часы и серьги тоже теряются, но реже. Конечно, тяжелые металлические украшения уходят в песок, втаптываются бесчисленными ногами. Но рано утром удачливый охотник за «сокровищами» нет-нет, да и наткнется на блеснувшую среди цветной ракушечной крошки золотую безделушку. Ему тоже пару раз повезло, нашёл перстенёк и часы на массивном золотом браслете, но азартным фанатиком поиска он не стал, пусть местные парни промышляют.

 

В этот раз он просто хотел побыть в одиночестве, без «меркантильных» целей. Не спеша поплавать, с удовольствием понырять, медитативно созерцая просыпающуюся подводную жизнь. Жирные глупые зеленушки-рулёны небольшими группками барражировали возле поросших водорослями камней. Из-под больших валунов на дне высовывали клешни пучеглазые каменные крабы. Самые бесшабашные боязливо вылезали из своих нор и брели куда-то бочком по мелким подводным дюнам. Жутковатая скорпена, она же морской ёрш, притаилась в расщелине между камней, скрытая пучками колышущихся водорослей.

 

На вертикальном боку скалы в полуметре от поверхности воды замер, прижавшись к голому камню брюшком, большеголовый морской дракон. Заметив приближение человека, он поднял ядовитый гребень и растопырил плавники.

 

Пловец миновал возвышавшуюся над водой скалу с плантацией лакомых моллюсков и проплыл за неё, взяв немного мористее. Там начиналось чистое песчаное дно на большой глубине, и даже сквозь прозрачную воду донный пейзаж угадывался смутно. Он набрал в лёгкие воздуха и нырнул. Работая ногами в ластах, опустился почти на самое дно и поплыл над его поверхностью. Грудь и голову привычно сдавило, в ушах мерно и сильно, как корабельный двигатель, стучало, сопротивляясь возросшему давлению, сердце. И вдруг всё пропало…

 

Он открыл глаза, а, может, они и были открыты, но вернулось, наконец, восприятие видимого. Ныряльщик лежал спиной на песчаном грунте, а где-то высоко над ним сквозь зеленоватый сумрак колыхалась, поблескивая металлом изнанки, лёгкая морская рябь. На него обрушилось понимание произошедшего: он отключился! Под водой! На глубине более десяти метров! Грудь разрывало от желания вдохнуть. Сознание раздвоилось. Одна его часть переживала запоздалый страх и пребывала в ступоре, зато вторая, заслонив собой первую, стала отдавать четкие команды.

 

Он оттолкнулся правой рукой от грунта и, оторвавшись от дна, перевернулся лицом вниз. Подтянул колени к животу, уперся ступнями в песок, резко распрямился и, сразу заработав ластами, начал быстро всплывать. Считанные секунды, и он вылетел над поверхностью воды по пояс. Продув трубку, судорожно вдохнул воздух изголодавшимися лёгкими. Опустившись в воду до подбородка, сориентировался, увидел в сотне метров от себя берег, жену, окруженную группой людей. Они махали ему руками.

 

Дыхание восстановилось, сердце, успокоившись, работало ритмично. Ныряльщик опустил лицо в воду и мощным кролем, оставляя за собой пенящиеся буруны, поплыл к берегу. Мыслей не было, был покой и привычная сосредоточенная работа мышц всего тела. Минутой позже он уже стоял на теплом песке, смущенно улыбался и, заворачиваясь в полотенце, думал, что же ему отвечать на взволнованные расспросы жены и знакомых по пляжу отдыхающих.

 

Она сказала, что сначала, привычно наблюдая за ним, смотрела в сторону верхушки скалы и, после того, как он нырнул, минуту или полторы беспокоилась не более обычного. Но ожидание затянулось, она взглянула на часы и засекла время. Потом сказала пляжным друзьям, что его нет уже более трёх минут. Они встали на кромке воды и все вместе напряженно всматривались в гладкую поверхность моря, но кроме макушки камня там не виднелось ни одного постороннего предмета. Кто-то предположил, что его скрывает камень, что он собирает мидии, или решил глупо пошутить. Она ответила, что у него нет ёмкости для ракушек, и что он не страдает склонностью к дурацким приколам.

 

Уже сбегали к павильончику спасателей, но там никого не было, так рано они никогда не приходили. И тут он вдруг выскочил из моря как играющий дельфин. Все облегченно выдохнули. Жену обнимали и засыпали ободряющими возгласами, а у неё потоком хлынули слёзы.

 

– Тебя не было больше пяти минут, – жалобно сказала она, когда все разошлись по своим лежакам и покрывалам. – Что случилось?

 

Он не стал ничего придумывать и, не лукавя, рассказал о том, что было, что потерял сознание и не знает, как долго находился "на другой стороне", а когда очнулся и пришёл в себя, сразу вынырнул и поплыл к ней.

 

– Больше никаких одиночных заплывов за скалу с погружениями на большую глубину, – строго сказала она, заглядывая ему в глаза. – Плавать можно, а нырять только возле берега, где ребята могут успеть с помощью.

 

– Хорошо, – просто согласился он, – только у берега. Я и сам пока под сильным впечатлением, хватит экстремальных переживаний до следующего сезона. Не понимаю, как я мог выдержать без воздуха более пяти минут и сам всплыть без посторонней помощи? Мистика.

 

Он ещё не знал, что этот опыт смерти даст о себе знать и проявится в его психике радикальными изменениями весьма скоро.

 

16-17.09, 11.10.2023, Н.Н.