Sourd (Глухой)
Аудиозапись
traduction d'Irina Ivanova
mutilé par le cerisier des oiseaux
dans le bonheur des herbes changé de chaussures
à travers le désert sourd Yerema a marché
encoches sur les souches de la minute
assis et parlé
meuglait dans un espace clos,
et tout ici n'était pas conforme aux règles,
pas selon les lois du christianisme,
personne ne s'est plaint du printemps,
grondé l'été, attendu l'hiver,
pas brûlé par les incendies
érables gris et sorbier
poussière collectée en bord de route
dans les paumes gercées,
et souffla négligemment sur le feu
une bouffée d'haleine d'agonie,
le coucher du soleil
était cuit avec un caillot de sang
le long de la côte de l'abîme bleu,
l'aube est toute boutonnée,
niche dans des orbites vides
les corbeaux sont noirs, bruyants,
les poussins ont été dressés en fronçant les sourcils
et de l'horizon, comme de leur falaise,
jeté, sans donner d'ailes, - imbéciles
dis-moi,Yeremiy, où est l'injustice,
quels buts et quelle fin,
où est la ligne entre un bâton et une carotte,
entre l'homme et le bétail
qui devrait s'incliner à la taille,
à qui et la croix - un nœud coulant autour du cou,
les robes ont été cousues à partir du linceul
pour la bacchanale dans la tranchée,
des sourires taillés dans des sourires,
des langues — délices,
boutons correctement cautérisés
mariée en étain froid
à leurs célibataires — déshabillés
en costumes brodés pour la croissance,
ceintures à boucles polies
oui, trente sur le museau,
aux gorges bandées
sur les crêtes en sous-bois
rassemblés à la hâte au coin de la rue
pas franchi,
l'étoile s'est balancée tôt
dans un nuage glacé de brume,
dans un accès d'effort servile
valets de pied ont abattu un bélier
et avalé de la mélasse
bouches muettes ouvertes,
étouffé par la salive, avalé avidement,
ne pas oublier de faire mousser la corde
dans une grange abandonnée, derrière un bosquet
arbres adolescents minces,
les femmes enceintes faisaient la queue
derrière la fumée et derrière une poignée de cendres.
перекалеченный черёмухой
в блаженность трав переобутый
по пустоши глухой Ерёма шёл
зарубками на пнях минуты
рассаживал да приговаривал,
мычал в замкнутое пространство,
и всё здесь было не по правилам,
не по законам, христианства,
весну никто давно не жаловал,
ругали лето, ждали зиму,
не опалённые пожарами
седые клёны да рябины
пыль собирали придорожную
в потрескавшиеся ладони,,
и на огонь неосторожно дул
сквозняк дыхания агоний,
закат запёкся сгустком сукровиц
вдоль побережья бездны синей,
рассвет на все задраен пуговицы,
в пустых глазницах гнёзда свили
вороны чёрные, крикливые,
птенцов натаскивали хмуро
и с горизонта, как с обрыва их,
бросали,, крыл не давши, - дуры
скажи, Ерёмий, где неправедно,
какие цели и кончины,
где грань между кнутом и пряником,
меж человеком и скотиной,
кому пристало в пояс кланяться,
кому и крест - петля на шее,
из плащаницы сшили платьица
для вакханалии в траншее,
оскалы из улыбок высекли,
из языков - деликатесы,
исправно прижигали прыщики
холодным оловом невесты
своим несуженым- неряженым
в костюмах вышитых на вырост,
ремни с начищенными пряжками
да по тридцатнику на рыло,
с перебинтованными горлами
над недоросшими хребтами
поспешно за углом соборовали
не перекрещенных крестами,
звезда раскачивалась ранняя
в морозном облаке тумана,
в припадке рабского старания
халдеи резали барана
и забивали залпом патоку
во рты разверстые немые,
слюной давились, жадно сглатывали,
верёвку не забыв намылить
в хлеву заброшенном, за рощицей
тонюсеньких дерев-подростков,
стояли в очереди роженицы
за дымом и за пепла горсткой
