Ночью ворочаясь, я кумекал...

Добрынин Андрей

* * *

Ночью ворочаясь, я кумекал:

Как наконец-то стать человеком,

Как из поэта стать буржуа, –

Способы есть, наверное, а?

И я припомнил дачное детство:

Ушлый мальчонка жил по соседству,

Он жрал на хлеб намазанный кал

И пятаки со зрителей брал.

Деньги мальчонка складывал в банку –

Они положили начало банку,

Который теперь известен весьма,

И денег теперь у мальчонки тьма.

Способы есть, их даже немало,

Но все почему-то с запахом кала,

С пятнами крови даже порой

(Убийство? Что вы! Лишь геморрой).

И я восстал с одра, торжествуя:

Пусть я вовек не выйду в буржуи,

Зато я ем, по воле Судеб,

Не опоганенный, чистый хлеб.

* * *

Плавбазу по добыче толстолобика

Мы создали с ребятами, хо-хо.

Теперь мы добываем толстолобика,

Хоть это и не очень-то легко.

А после мы сбываем толстолобика

Армянам, и они его коптят.

К ним приезжает ради толстолобика

Немало упакованных ребят.

Я вам скажу без всякой театральности,

Что к правильному берегу приплыл,

Ведь раньше-то я жил в другой реальности,

Я литератором, представьте, был.

Глаза, как маленькие телескопики,

Я устремляю в сторону Москвы:

Литературоведы-узколобики,

В Москве меня не замечали вы.

Литературоведы-узколобики

Жалели для меня хороших слов,

И я подумал: «Есть же толстолобики

И Бог на небе, – он пошлет улов».

Я вилами пыряю толстолобиков,

Пытающихся скрыться в камыши.

Я нужен всем – все знают толстолобиков,

Которые так с пивом хороши.

Я нужен всем – не зря армяне затемно

Уже за рыбой ломятся ко мне,

А тот, кто называется писателем,

Не нужен ни коллегам, ни стране.

К примеру, помер классик. Возле гробика

Стоят друзья. А почему стоят?

Да просто очень любят толстолобика,

Которым на поминках угостят.