Ночью ворочаясь, я кумекал...
* * *
Ночью ворочаясь, я кумекал:
Как наконец-то стать человеком,
Как из поэта стать буржуа, –
Способы есть, наверное, а?
И я припомнил дачное детство:
Ушлый мальчонка жил по соседству,
Он жрал на хлеб намазанный кал
И пятаки со зрителей брал.
Деньги мальчонка складывал в банку –
Они положили начало банку,
Который теперь известен весьма,
И денег теперь у мальчонки тьма.
Способы есть, их даже немало,
Но все почему-то с запахом кала,
С пятнами крови даже порой
(Убийство? Что вы! Лишь геморрой).
И я восстал с одра, торжествуя:
Пусть я вовек не выйду в буржуи,
Зато я ем, по воле Судеб,
Не опоганенный, чистый хлеб.
* * *
Плавбазу по добыче толстолобика
Мы создали с ребятами, хо-хо.
Теперь мы добываем толстолобика,
Хоть это и не очень-то легко.
А после мы сбываем толстолобика
Армянам, и они его коптят.
К ним приезжает ради толстолобика
Немало упакованных ребят.
Я вам скажу без всякой театральности,
Что к правильному берегу приплыл,
Ведь раньше-то я жил в другой реальности,
Я литератором, представьте, был.
Глаза, как маленькие телескопики,
Я устремляю в сторону Москвы:
Литературоведы-узколобики,
В Москве меня не замечали вы.
Литературоведы-узколобики
Жалели для меня хороших слов,
И я подумал: «Есть же толстолобики
И Бог на небе, – он пошлет улов».
Я вилами пыряю толстолобиков,
Пытающихся скрыться в камыши.
Я нужен всем – все знают толстолобиков,
Которые так с пивом хороши.
Я нужен всем – не зря армяне затемно
Уже за рыбой ломятся ко мне,
А тот, кто называется писателем,
Не нужен ни коллегам, ни стране.
К примеру, помер классик. Возле гробика
Стоят друзья. А почему стоят?
Да просто очень любят толстолобика,
Которым на поминках угостят.
