Пространство (Вариации на тему апорий Зенона)
Пространство
( Вариации на тему апорий Зенона)
1.
Когда-нибудь я напишу об этом чертовом пространстве все, что надо, чтобы не заорать от ужаса. Булькающие квазары, черные дыры. Улитки- галактики расползаются в разные стороны. Пустота, изначально враждебна всему живому.
Нелегко любоваться пейзажем. Зеленая трава-паутина, прибрежные кусты и река завязываются узлом, а потом скрючиваются в точку. Так бесследно исчезли 20 лет моей жизни с голубыми пеленками, сказками, томиками энциклопедий, «гроссбухами» немецких словарей, бидончиками садовой малины. В этой точке теперь живут мои молнии. Они, как стрелы, летят над крышей дачного домика. Уютно шуршат мыши и ветер. Там теперь нора для всех мышей. И это ужасно и бессмысленно…
Может быть, когда-нибудь я смогу забыть, как 7300 вечеров, рассветов и ночей прополоскались в мутном весеннем половодье по гальке, веткам и корягам, мимо сонных рачков и пучеглазых рыбин, одуревших от зимней спячки.
(А флейта колдуна-крысолова лежит до времени в бархатном пыльном футляре)
2.
Помоги мне, Зенон Элейский, не проклинать это пространство! Возможно, ты первый догадался, как изловчилось оно свертывать нас в самый неподходящий момент. Ты посылал быстроногого Ахиллеса вслед за его черепахой, и лучший из ахеян не мог догнать ничтожную неуклюжую тварь, пока не согласился с законом насильственной дискретности. Как бежал он, ошалевший от ран и боли! Как рвал на части мою Вселенную! А реке не хватило живой плоти, чтобы выкормить своих мутантов-рыбешек. Все мудрецы Востока научат ли такой отрешенности и умению покорно растворяться в реке?
( А лицо колдуна мелькает среди ветвей и кружит по воде над тобою в последней точке-мгновении).
Никто не знает, когда твои легкие наполнятся воздухом, и ты вновь почувствуешь себя Ахиллесом, бегущим за черепахой, или маленьким лемуром в жаркой саванне, который очнулся от обморока после очередного кульбита на ветке.
Выручи меня, великий Аристотель! Твоя земля не уплывает из под ног, а купол неба прозрачно - хрустален. Звезды не сжигают, но украшают небесную твердь до тех пор, пока ересь Джордано Бруно и Галилео Галилея не расшатают всю прекрасную конструкцию. Когда орбиты планет и само движение казались безупречными, как часть Божественного замысла, Риман и Лобачевский уже ввергли нас в водоворот лекальных воронок, а сейчас конвульсирующий электрон, который вообще не может определиться на орбите, уже представлен общественности, как главный бегун и Ахиллес. И ему все равно, жив он, или умер, и где находится его дом ( то бишь орбита), а где – могилка, - очередной энергетический провал. Мы навсегда лишились роскоши Божественных интерьеров и коммунального уюта механической Вселенной.
3.
Когда вы в последний раз видели ангела или циничного чертенка? Рогатенький и мохнатый ловец наших ошибок еще дает тебе некий шанс проснуться, вынырнуть из реки времени на очередную охоту за черепахой, но зеленые твари, летающие в тарелках, озабочены только проблемами экологии. Шастают по полям со своими циркулями, пасут наших коров, имеют свою «группу поддержки». На вершине планируемой пищевой пирамиды они, естественно, видят только своих. А ему, летающему, зеленому Ахиллесу важны не наши античные пропорции. Почему у лягушки искривляющийся язычок? Только для того, чтобы ловить мошек. А дуреет она от плоской луны и скачет получше черепахи в Евклидовых координатах от кочки до кочки.
Зачем так много правил и энциклопедий? Зачем холодная лягушачья лапа сжимает сердце в такую же точку? Оглянись, Ахиллес! Не туча, но тень Черепахи, более гигантской, чем ты можешь себе представить, закрыла солнце. Твое тело, которое может служить моделью для Праксителя, в беге, достойном победителя Олимпийских игр, с Ее Кочки кажутся конвульсией червяка, предназначенного на обед! Скоро, скоро будет очередной дискретный перерыв, предусмотренный провал с орбиты ( ведь ты не лучше электрона).
Иначе ты никогда не догонишь свою черепаху, потому, что пока безупречно продуманная мускулатура расправляется в очередной не менее безупречный прыжок, серая тварь уползает еще чуть-чуть, и кусочки пространства, пусть бесконечно-малые, остаются между вами. Навсегда!
Великий бегун и охотник сам должен стать добычей для Другого, чтобы бег за дичью не растянулся до бесконечности.
4.
В этом, мягко сказать, чертовом пространстве, что делать тебе? Нырнуть на самое дно, чтобы стать Ахиллесом другого разряда? Выкормить стаю мальков, которых поймает такой же мальчишка, чтобы поджарить их на обед и лучше бегать, когда придет время его охоты?
Все логично и понятно, если забыть, что все это время Эйнштейны и Гегели путаются под ногами у жертв и охотников, а глупая черепаха грустит у разоренного гнезда, а мать Ахиллеса никогда не узнает, кто повинен в смерти ее сына…
Перезревшая малина падает на землю мягкой горкой, пчелы гудят в листве. Ветер разносит горячие запахи лета. Ахиллес на бегу рвет малину горстями.
Черепахе достанется то, что упало на землю, Главный дизайнер ландшафта караулит их обоих. Только жадный сом под корягой терпеливо ждет, когда Крысолов снова обидится на горожан. Скромность отшельника и зеленая тина ничуть не мешают ему следить за порядком, ведь назначение его было тайным. Кто готовил столь прекрасные декорации?
Смотри, как бежит рябь по воде, как поток шумит на перекатах. Золотая стрекоза кланяется на былинке, не замочив лапок. Стоит услышать кваканье майской лягушки. Лунная дорожка, как липкая лента, тянется поперек течения прямо к твоим ногам. Огоньки мелькают, звездочки падают в воду. Для увертюры нужен только один инструмент - флейта. Все остальное - настолько неэстетично, что и думать об этом нельзя. Вот там- то, очевидно, и начинается провал, обрыв пространства, когда даже электрон уходит со сцены, чтобы не слышать, как отвратительно чавкает Главный Сом. Луна разрывается от боли на тысячи осколков…
Где-то, в запасниках, новая синева атласно раскручивается от горизонта. Все дышит озоном, как после дождя, тщательно промыто и прополоскано. Майская листва не подозревает, что осенью она пропитается бурыми пятнами крови, потому, что даже сам Учредитель пространства соблюдает его законы и не гнушается быть жертвой…
Больше всего жаль черепаху. Ее печаль неизбежна. Может быть, только поэтому
ей позволено иметь свой маленький купол. Под ним она и прячется время от времени, когда хруст яичной скорлупы становится совсем уж невыносим.
Помоги ей, Зенон Элейский, не проклинать это пространство, иначе большой купол неба, как скорлупа, будет раздавлен предусмотренным Сверхахиллесом. И только безутешные слезы некоей Надчерепахи прольются на Землю очередным всемирным потопом.
( Вариации на тему апорий Зенона)
1.
Когда-нибудь я напишу об этом чертовом пространстве все, что надо, чтобы не заорать от ужаса. Булькающие квазары, черные дыры. Улитки- галактики расползаются в разные стороны. Пустота, изначально враждебна всему живому.
Нелегко любоваться пейзажем. Зеленая трава-паутина, прибрежные кусты и река завязываются узлом, а потом скрючиваются в точку. Так бесследно исчезли 20 лет моей жизни с голубыми пеленками, сказками, томиками энциклопедий, «гроссбухами» немецких словарей, бидончиками садовой малины. В этой точке теперь живут мои молнии. Они, как стрелы, летят над крышей дачного домика. Уютно шуршат мыши и ветер. Там теперь нора для всех мышей. И это ужасно и бессмысленно…
Может быть, когда-нибудь я смогу забыть, как 7300 вечеров, рассветов и ночей прополоскались в мутном весеннем половодье по гальке, веткам и корягам, мимо сонных рачков и пучеглазых рыбин, одуревших от зимней спячки.
(А флейта колдуна-крысолова лежит до времени в бархатном пыльном футляре)
2.
Помоги мне, Зенон Элейский, не проклинать это пространство! Возможно, ты первый догадался, как изловчилось оно свертывать нас в самый неподходящий момент. Ты посылал быстроногого Ахиллеса вслед за его черепахой, и лучший из ахеян не мог догнать ничтожную неуклюжую тварь, пока не согласился с законом насильственной дискретности. Как бежал он, ошалевший от ран и боли! Как рвал на части мою Вселенную! А реке не хватило живой плоти, чтобы выкормить своих мутантов-рыбешек. Все мудрецы Востока научат ли такой отрешенности и умению покорно растворяться в реке?
( А лицо колдуна мелькает среди ветвей и кружит по воде над тобою в последней точке-мгновении).
Никто не знает, когда твои легкие наполнятся воздухом, и ты вновь почувствуешь себя Ахиллесом, бегущим за черепахой, или маленьким лемуром в жаркой саванне, который очнулся от обморока после очередного кульбита на ветке.
Выручи меня, великий Аристотель! Твоя земля не уплывает из под ног, а купол неба прозрачно - хрустален. Звезды не сжигают, но украшают небесную твердь до тех пор, пока ересь Джордано Бруно и Галилео Галилея не расшатают всю прекрасную конструкцию. Когда орбиты планет и само движение казались безупречными, как часть Божественного замысла, Риман и Лобачевский уже ввергли нас в водоворот лекальных воронок, а сейчас конвульсирующий электрон, который вообще не может определиться на орбите, уже представлен общественности, как главный бегун и Ахиллес. И ему все равно, жив он, или умер, и где находится его дом ( то бишь орбита), а где – могилка, - очередной энергетический провал. Мы навсегда лишились роскоши Божественных интерьеров и коммунального уюта механической Вселенной.
3.
Когда вы в последний раз видели ангела или циничного чертенка? Рогатенький и мохнатый ловец наших ошибок еще дает тебе некий шанс проснуться, вынырнуть из реки времени на очередную охоту за черепахой, но зеленые твари, летающие в тарелках, озабочены только проблемами экологии. Шастают по полям со своими циркулями, пасут наших коров, имеют свою «группу поддержки». На вершине планируемой пищевой пирамиды они, естественно, видят только своих. А ему, летающему, зеленому Ахиллесу важны не наши античные пропорции. Почему у лягушки искривляющийся язычок? Только для того, чтобы ловить мошек. А дуреет она от плоской луны и скачет получше черепахи в Евклидовых координатах от кочки до кочки.
Зачем так много правил и энциклопедий? Зачем холодная лягушачья лапа сжимает сердце в такую же точку? Оглянись, Ахиллес! Не туча, но тень Черепахи, более гигантской, чем ты можешь себе представить, закрыла солнце. Твое тело, которое может служить моделью для Праксителя, в беге, достойном победителя Олимпийских игр, с Ее Кочки кажутся конвульсией червяка, предназначенного на обед! Скоро, скоро будет очередной дискретный перерыв, предусмотренный провал с орбиты ( ведь ты не лучше электрона).
Иначе ты никогда не догонишь свою черепаху, потому, что пока безупречно продуманная мускулатура расправляется в очередной не менее безупречный прыжок, серая тварь уползает еще чуть-чуть, и кусочки пространства, пусть бесконечно-малые, остаются между вами. Навсегда!
Великий бегун и охотник сам должен стать добычей для Другого, чтобы бег за дичью не растянулся до бесконечности.
4.
В этом, мягко сказать, чертовом пространстве, что делать тебе? Нырнуть на самое дно, чтобы стать Ахиллесом другого разряда? Выкормить стаю мальков, которых поймает такой же мальчишка, чтобы поджарить их на обед и лучше бегать, когда придет время его охоты?
Все логично и понятно, если забыть, что все это время Эйнштейны и Гегели путаются под ногами у жертв и охотников, а глупая черепаха грустит у разоренного гнезда, а мать Ахиллеса никогда не узнает, кто повинен в смерти ее сына…
Перезревшая малина падает на землю мягкой горкой, пчелы гудят в листве. Ветер разносит горячие запахи лета. Ахиллес на бегу рвет малину горстями.
Черепахе достанется то, что упало на землю, Главный дизайнер ландшафта караулит их обоих. Только жадный сом под корягой терпеливо ждет, когда Крысолов снова обидится на горожан. Скромность отшельника и зеленая тина ничуть не мешают ему следить за порядком, ведь назначение его было тайным. Кто готовил столь прекрасные декорации?
Смотри, как бежит рябь по воде, как поток шумит на перекатах. Золотая стрекоза кланяется на былинке, не замочив лапок. Стоит услышать кваканье майской лягушки. Лунная дорожка, как липкая лента, тянется поперек течения прямо к твоим ногам. Огоньки мелькают, звездочки падают в воду. Для увертюры нужен только один инструмент - флейта. Все остальное - настолько неэстетично, что и думать об этом нельзя. Вот там- то, очевидно, и начинается провал, обрыв пространства, когда даже электрон уходит со сцены, чтобы не слышать, как отвратительно чавкает Главный Сом. Луна разрывается от боли на тысячи осколков…
Где-то, в запасниках, новая синева атласно раскручивается от горизонта. Все дышит озоном, как после дождя, тщательно промыто и прополоскано. Майская листва не подозревает, что осенью она пропитается бурыми пятнами крови, потому, что даже сам Учредитель пространства соблюдает его законы и не гнушается быть жертвой…
Больше всего жаль черепаху. Ее печаль неизбежна. Может быть, только поэтому
ей позволено иметь свой маленький купол. Под ним она и прячется время от времени, когда хруст яичной скорлупы становится совсем уж невыносим.
Помоги ей, Зенон Элейский, не проклинать это пространство, иначе большой купол неба, как скорлупа, будет раздавлен предусмотренным Сверхахиллесом. И только безутешные слезы некоей Надчерепахи прольются на Землю очередным всемирным потопом.
