Она курила много
Она курила много - от стресса и от работы,
Меряя перерывы количеством сделанных тяжек.
Ей голову делали с утра понедельника и до поздней ночи субботы.
И нервы всегда на пределе - как парусный трос - в натяжку.
Он приходил перманентно и строго ночью -
Не как сокровенная тайна, и, к счастью, не как виденье.
Вцеплялась в него как зверь - отвязно и что было мочи -
Не допуская и не терпя ни секунды на промедленье.
Она за него держалась, как за возможность отвлечься,
Отложить всю работу на пару часов в самый долгий ящик.
То ли причина забыться, то ли - повод развлечься,
И заткнуть в голове тот голос, что въедливо и навязчиво
Продолжал бубнить, что все это ей не нужно -
Что все неправильно и не так - не так, как она мечтала -
Стала злее, упрямей, стальнее и ранодушней.
И в стотысячный раз, выходя из комы, себя по кускам собирала.
А сколько их - тех, кто просто хотели тело?
Она их ночами грела - ненужных и нелюбимых.
Но только внутри все болело, черствело и роговело.
И счастье сквозь пальцы стекало куда-то мимо.
А сколько их - тех, кто гвоздями остались в легких?
Так, что не выдохнуть, ни вдохнуть - только ждать, пока заржавеют,
Оставив несколько ран сквозных - кровоточащих и глубоких.
Такие, как эта девочка, только дырами в сердце взрослеют.
И все совершенно не так, как она хотела,
До скрипа в зубах, до боли, до слез и до зуда в подвздошии -
Она не сломалась, выстояла, переболела -
Она не позволит больше себе в кого-то впадать до дрожи.
Не больно почти. И похоже, вошло в привычку -
Ее убивают - она восстает из мертвых, как Феникс,
Что родится всегда из пепла. И после, ненужных молча из жизни вычтя,
Смеется грустно над несуразностью прожитых по ним истерик.
Но диагноз вновь ржавым шилом влез прямиком меж ребер,
Когда, его отпуская в утро, потянулась к нему нелепо -
К тому, кто смелость имел касаться ее обнаженных бедер,
К тому, кто нежно ночью ее разводил колени.
Так, глупо, правда, но после, она его отпустила,
Простив себе мимолетный порыв пристрастья -
Она простила всех тех, кого когда-то любила,
Но душе, по-прежнему робко, все же хотелось счастья.
Захочет - придет опять, не захочет - на то, значит Божья воля,
Вернется - она опять будет в плечи ему вцепляться.
Она не позволит себе по кому-то снова скулить от боли,
И об кого-то в стотысячный раз разбиваться.
Пусть он утонет в ее глазах, а затем - в ее равнодушии.
Пусть он пока не ведает, с кем ему "повезло" связаться.
Она ненадолго станет тихой, нежной, послушной
И однажды, дойдя до точки, сама предпочтет с ним расстаться.
Ее столько раз убивали - она, притворяясь мертвой,
Всегда воскресала, едва становилось тише.
И в сотый раз уходя походкой чужой, нетвердой
Она не оставит ему ни единого шанса выжить.
