Воскресение
...дятлы доклевывают остатки благоразумия с солью...
-Скажите пожалуйста, это чья гербера?
-Ничья, можете брать.
Текила стекала по бедру.
Задевая каждый волосок,
покалывая кожу лайками.
Лайки, назвавшиеся хасками,
пели в иглу.
О хрустящем ветре,
вкусном снеге
и жёлтом солнце.
Соседи самозабвенно стучали
в потолок.
На три четверти.
Вальсеобразно.
Они были в годах и знали Шуберта.
Лично.
Воскресение было солнечным и солёным.
Воскресенье тоже.
За окном соловьем заливалась индейка.
Она приехала поступать...
Ну, а дальше, по накатанной.
Кстати, а вы пробовали петь вальс?
Воскресение обретало голос.
Даже глас.
Не тот, что всевидящий.
Другой.
Всекричащий,
вопиющий.
Глас вопиющего эха
в пустыне.
Которой имя...
Которой так и не счесть имён.
И летит по барханам,
отражаясь в камне,
отбиваясь отблесками,
оставляя после себя сухость во рту,
прерывистое дыхание
древних
непроизносимых слов.
Пустыню эту называли раньше...
Никак её не называли.
Он говорил ей гортанно -
Эдом со мном
а она поправляла -
Не «эдом», а «iдєм»
и покорно шла рядом.
По рядам.
По яблоневым рядам.
Эдемскими садами.
Колхоза «Светлый пусть»...
