Пишу стихи в огромной спешке...
* * *
Пишу стихи в огромной спешке,
Используя и день, и ночь,
Ведь мы, писаки – просто пешки,
С доски сметаемые прочь.
Пути развитья выбирают
Ладьи, ферзи и короли,
И наши денежки сгорают,
И вот – мы по миру пошли,
Вот сделались одутловаты,
Вот засмердели, словно псы,
И вот уже трудиться рады
За дольку скверной колбасы,
За разрешенье водкопитья
И сна в грязи, зато в тепле…
Таков всегда итог развитья
Для скромных пешек на Земле.
А стало быть, не спи, писатель,
Не предавайся сну вовек,
Учти, любезнейший писатель:
Ты – пешка, а не человек.
Спеши, зови к себе наитье,
Упорно напрягай мозги,
Пока законы общежитья
Тебя не сбросили с доски.
Средь бывших пешек, жалких, голых,
Ты быстро дар утратишь свой,
Тогда как спор фигур тяжелых
Всегда кончается ничьёй.
* * *
В славном городе, в мощном Воронеже
Жил художник по кличке «Мазепа» –
Он работал не для удовольствия,
А лишь ради насущного хлеба.
Он портреты людей уважаемых,
То есть очень и очень богатых,
Создавал – и весьма приукрашивал
Этих монстров, тупых и мордатых.
Выходили они просветленными,
Молодели и как бы светились,
И в Москве про Мазепу прослышали –
И с заказом к нему обратились.
И Мазепа рукою набитою
Быстро справился с жирным заказом,
Но заказчик позвал аналитика –
Злую бабу с пронзительным глазом.
И сказала та баба противная,
Что художник на самом-то деле
На портрете все скверные качества
Приписал безответной модели.
А потом просветленность дурацкую
Он придал своем персонажу,
Что сугубым глумлением выглядит
И призывом к восстанию даже.
Этот хитрый портрет – издевательство,
Большевистской сатиры образчик, –
Так сказала старуха противная,
И багрянцем налился заказчик.
Он звонил, он давал указания,
А какие – да кто ж его знает,
Но Мазепа исчез, – так воронежцы
Очень часто в Москве исчезают.
А ведь мчались в столицу за выгодой,
К сожалению, не понимая,
Что обманчива внешняя выгода –
Не обманет лишь почва родная.
Так цени свою малую родину,
Избегай вавилонов порочных,
Зрей спокойно, художник воронежский,
На лиловых воронежских почвах.
