Не картавь…
Прислушайся, какая тишина! –
звенящая! И лишь твое дыханье
рождает звуки и полутона,
и хочется лепешек и вина
и скрипки позабытой трепыханье
в руках, забывших, как её ласкать.
И безнадежно закартавит муза:
прими жида, охранник, за француза.
Его печали – не моя тоска.
Вдруг зачирикал глупый воробей,
и, будто спали, пробудились гнусы.
Поймать бы пару сизых голубей.
Они нежней, сытнее и жирней.
детишки тоже были толстопузы,
но перемёрли. Здесь они обуза.
Жизнь тут строга, обрядна, и честна
в сравненье с довоенной круговертью.
В концлагерь глупо ворвалась весна.
Так надышись плутовкой допьяна
и помечтай о быстрой, легкой смерти.
