Еврейке-комсомолке

Не вползём мы в годы, что с тобой когда-то населяли.

Ни в седых алмазах неба, ни планеты без войны.

Впрочем, для меня в неугасимом дождевом металле

ты единственный алмаз в просторах космоса больных.

 

Помню лето безмятежное и матовые руки.

Вместо первых петухов кричала чайка за окном.

Я давно не обитатель этих рушащихся звуков,

хоть по-прежнему хранит меня умытый ими дом.

 

Тарабанит тяжко в дверь кулак непоправимой правды.

Пряди времени, рассветами гремя, скользят в руке,

оставляя нам с тобой за бронебойным виноградом

только плесени галактику на чахлом потолке.

 

Мы с тобой не знаем, что для нас горбатый ветер пишет.

Словно шавку, господа на поводке ведут войну.

Сверзимся ли мы с тобою дружно, словно крысы, с крыши –

или **нутся с неё те крысы, что грызут страну?

 

Поле русское болеет – здесь тебе, дружок не Брайтон.

Что, коль в утра чёрном молоке прикажут нам чины:

«Ждёт в могиле вас простор. Танцуйте вы, а вы – играйте

на трубе трахеи "яблочко" для трёх цветов страны»?

 

Молот-серп – иль солнце белое – на красном небосводе?

Звёзд полста ль, одна ль? Фамилий сотни, тысячи идей.

Прометеев факел – или факел Статуи Свободы?

Шарят люди за идеи, но понять им в лом людей.