Paul Eluard. La vue. Поль Элюар. Вид.
A l'heure où apparaissent les premiers symptômes de la viduité de l'esprit
On peut voir un nègre toujours le même
Dans une rue très passante arborer ostensiblement une cravate rouge
Il est toujours coiffé du même chapeau beige
Il a le visage de la méchanceté il ne regarde personne
Et personne ne le regarde.
Je n'aime ni les routes ni les montagnes ni les forêts
Je reste froid devant les ponts
Leurs arches ne sont pas pour moi des yeux je ne me promène pas sur des sourcils
Je me promène dans les quartiers où il y a le plus de femmes
Et je ne m'intéresse alors qu'aux femmes
Le nègre aussi car à l'heure où l'ennui et la fatigue
Deviennent les maîtres et me font indifférent à mes désirs
A moi-même
Je le rencontre toujours
Je suis indifférent il est méchant
Sa cravate doit être en fer forgé peint au minium
Faux feu de forge
Mais s'il est là par méchanceté
Je ne le remarque que par désœuvrement.
Un évident besoin de ne rien voir traîne les ombres
Mais le soir titubant quitte son nid
Qu'est-ce que ce signal ces signaux ces alarmes
On s'étonne pour la dernière fois
En s'en allant les femmes enlèvent leur chemise de lumière
De but en but un seul but nul ne demeure
Quand nous n'y sommes plus la lumière est seule.
Le grenier de carmin a des recoins de jade
Et de jaspe si l'œil s'est refusé la nacre
La bouche est la bouche du sang
Le sureau tend le cou pour le lait du couteau
Un silex a fait peur à la nuit orageuse
Le risque enfant fait trébucher l'audace
Des pierres sur le chaume des oiseaux sur les tuiles
Du feu dans les moissons dans les poitrines
Joue avec le pollen de l'haleine nocturne
Taillée au gré des vents l'eau fait l'éclaboussée
L'éclat du jour s'enflamme aux courbes de la vague
Et dans son corset noir une morte séduit
Les scarabées de l'herbe et des branchages morts.
Когда появляются первые
Симптомы душевного опустошения
Видно всегда одного и того же негра
На весьма оживленной улице
Нарочито в красном галстуке
Всегда на его голове бежевая шапка
Полно лицо его злобы, не видит он никого
И никто не видит его.
Я не люблю ни дорог ни гор ни лесов
Я холоден пред видом мостов
Их арок изгиб не для моих глаз -
Я не гуляю по изгибам бровей
Я гуляю среди кварталов, где больше женщин
Итак, мне не интересно ничего кроме женщин
А также негра, ибо в час когда усталость и тоска
Правят бал, заставляя меня охладеть к сладострастью
К самому себе
Я всегда встречаю его
Я апатичен, он зол
Его галстук должно быть
Раскрашенной кованой жестянкой
Фальшивый для ковки огонь
Но если он там от злости,
Я не замечаю его в силу своего безделья.
Очевидный изъян ничего не видеть тянет тени
Но вечер, шатаясь, покинет жилище
Что за сигнал, сигналы, тревога
Удивляются в последний раз
Уходя женщины срывают свои сотканные из света рубашки,
От цели к цели останется лишь ничтожная цель
Когда нас здесь больше не будет, останется свет.
В карминном амбаре нефритовые углы
И яшма, если глаз отогнет перламутр
Рот кровавой дырой
Бузина склоняет шею отпить молозива с ножа
Кварц добавляет ужас в грозовую ночь
Дитя безрассудное смелость заставит споткнуться
Камни на стерне, птицы на черепице
Печи на стерне в клетках грудных
Игра с пыльцой ночного бриза
Порезанная по воле ветров вода становится брызгами
Блеск дня вспыхивает на гребне волны
И в чёрном корсете своём прельщает мертвая
Скарабеев из мёртвой травы и ветвей.
