Джин-тоник

На столике рядом с кроватью потрепанный томик.

Читать его вечером, значит с надрывом опять

Мне думать, что жизнь — это джин, а поэзия — тоник,

Мариной судьбу разбавлять и полночи не спать.

 

Какую любовь и какую могучую силу

Молитвы и клятвы в том томике верно хранят.

Их автор — бунтарка, шагнувшая в бездну могилы,

Пополнила классиков неподражаемый ряд.

 

Я пью по глоточку спонтанную бурю эмоций,

Оборванность строк, зависающих в разных мирах.

И что-то рифмую сама. Мне порой удается

Украсить Марининой дерзостью слово в стихах.

 

Цветаева снова становится белой страницей,

Моим вдохновеньем, моей неизлитой строфой.

Эфрон улыбается нежно, и Соня лучится,

Купаясь в бессмертной любви нашей русской Сапфо.

 

Под утро хмелея от смыслов и противоречий,

Я в сон погружаюсь, мне снятся безумства и страсть,

Пшеничные кудри и хрупкие женские плечи,

Посмевшие в вечность под тяжестью жизни упасть.