Она прошла дорогами Великой войны от начала её и до конца. В одной воинской части вместе с моим отцом. От боёв по защите Кавказа до взятия Кёнигсберга.

Об освобождении Манчжурии от японских захватчиков, куда полк был направлен из Восточной Пруссии, мама рассказывала мало. Любила, разве что, вспоминать, как в храме Покрова Пресвятой Богородицы они с отцом присутствовали на молебне в честь товарища Сталина. Им не помешало даже то, что оба были атеистами.

В Харбине наши войска пробыли недолго. А потом;

Меня ввозили контрабандно.

Покинув праздничный Харбин

Тянулись к дому караваны

Кавалеристов из чужбин.

 

И вот родная повивалка

Уже на нашей стороне,

Пути назад перекрывая,

Пупок завязывает мне.

 

Вполне я мог бы быть китайцем,

Останься мамочка рожать…

Я воздух Родины глотаю,

И жмурю узкие глаза.

Один критик настойчиво уверял меня, что стишок неправильный, что караван может состоять только из верблюдов. Аргументы типа того, что мексиканские эмигранты (по сообщениям СМИ) двигались в Штаты целыми караванами (а в Мексике, как известно верблюды не водятся) на критика впечатления не произвели. Впрочем, эти разговоры не имеют отношения к маме.

Но зато она рассказывала мне о караванах. Настоящие караваны конных всадников, многочисленных подвод с оружием, боеприпасами и всякой бытовой требухой, колёсной и гусеничной техникой спешили на Родину.

Полк преобразовали в пограничный отряд. И, по традиции тех лет, когда пограничники не служили на одном месте больше пары лет, мы объехали почти весь Дальний Восток. Заставы, комендатуры…

Покоробленная кровля

В глухомани бытия.

Окаянная корона

Вековечная твоя –

 

Быть супругой командира.

Брюки гладить. Допоздна

Знай себе аккомпанируй,

Офицерская жена.

 

Пироги с любой начинкой.

Суп харчо – из топора.

Ты чему не научилась?

Разве коз доить, да прясть.

 

А в шкатулке заповедной

Прячешь красный аттестат.

Там медали за Победу

Драгоценные лежат.

Надолго мы задержались только в Посьете, в Хасанском пограничном отряде, куда отец был назначен начальником штаба, а через некоторое время стал начальником отряда.

А сейчас мы заявились в Посьет аккурат под новый год. В отрядном клубе уже была наряжена красавица ёлка. Детей туда пускали без билетов. Но был установлен дресс-код, праздничный костюм обязателен.

И мама приступила к делу. Был сшит специальный комбинезон с длинными рукавами. Обошлось без долгих примерок, мои параметры были хорошо знакомы маме. Надевался он так: рукава – на ноги, штанины – на руки. И сверху вниз: на ладошки – мамины цветные туфельки, между ног – раскрашенный мячик с глазами, носом и ртом, на ступни – перчатки. Получился клоун, перемещающийся на руках.

За кулисами, с маминой помощью, я переоделся и прошествовал в зал поближе к ёлке. Дед Мороз, естественно с нашей помощью, зажёг огоньки и звезду на ёлочке. Из большого красного мешка раздавались разноцветные мешочки, сшитые родителями.

Не знаю, что меня удержало от того, чтобы открыть свой подарок. Я сделал это только дома. Вместо шоколадных конфет и мандаринок, которые уплетали другие ребята у ёлки, я обнаружил в своём подарке только карамельки и несколько яблок.

Как выяснилось, за много дней до Нового Года специальная бригада родителей съездила во Владивосток и закупила поштучно, на известное количество подарков, всяких вкусняшек. Мы опоздали, и мама наполнила мой мешочек тем, что было в наличии в поселковом гастрономе.

С некоторым опозданием я получил тройной подарок. Отец часто ездил во Владик, и пробежался там по магазинам.