ОККУПАЦИОННЫЙ СТРАХ

 

Страх - это крайне тревожное беспокойство от испуга, от грозящей или ожидаемой опасности, это - боязнь, ужас. Многие философы, в том числе, римский Тит Лукреций, немецкий Людвиг Фейербах, французский Поль Гольбах и другие, выдвинули теорию, в которой страх являлся причиной возникновения религиозных верований. С этим следует согласиться. До войны мама Олежки была ярой комсомолкой. Конечно, в Бога не верила.

Бабушка, рождённая задолго до революции, была верующей. В квартире, в укромном уголочке, висела иконка с лампадкой, на которую бабушка молилась каждое утро и вечер. Она настояла на том, чтобы родители крестили Олежку. Как ей удалось их уговорить, трудно представить. Вместо икон в двух комнатах висели портреты советских вождей. Даже над детской кроваткой висел портрет Ленина в младенческом возрасте. Олежка знал, что это его дедушка. Этому научила мама. О настоящих дедушках он не имел никакого понятия, тем более, что один дедушка, работавший на Путиловском заводе Петербурга, умер вскоре после революции, а второй проживал где-то в глухих краях Сибири.

Когда гости спрашивали, чей портрет висит над кроваткой, Олежка с гордостью отвечал, что это его родной дедушка.

В начале войны Олежке было пять с половиной лет. Как только немцы вплотную подошли к городу, фотографии вождей и дедушки Ленина сразу исчезли. После захвата фашистами города мама стала учить, чтобы Олежка ни при каких обстоятельствах не говорил, что его дедушкой является Ленин. Мама требовала, чтобы он всегда говорил только правду. Поэтому Олежке было непонятно, почему она отказалась от его дедушки.

Олежка хорошо помнил, когда на город начались воздушные налёты немецкой авиации, и посыпались с неба первые бомбы. Это был неописуемый ужас. Надрывно выли сигналы тревоги, ревели пикирующие бомбардировщики, непрерывно по ним били зенитки. Стоял неимоверный грохот от взрывающихся в городе, где-то далеко и совсем близко, авиационных бомб. Здания лихорадочно дрожали. Казалось, ещё немного, и они до основания развалятся, погребая под собой всё живое. Из окон с хрустящим звоном во все стороны разлетались стёкла. Возникала безумная паника от появившегося липкого страха. Люди начинали метаться в поисках укрытия. Кто находился в городе, бежали на гору Митридат, подальше от рушившихся зданий. Находившиеся в квартирах, бросались под кровати и столы, становились в дверные и оконные проёмы. Жители двора Олежки бежали в единственный во дворе подвал, выкопанный под одной квартирой. Там собирались все соседи: старики, женщины и дети. Если после окончания бомбёжки люди возвращались в свои квартиры, то при подходе немцев к городу они старались, как можно реже вылезать из подвала. Себя вели очень тихо, даже дети. Слышно было, как все читают молитву. Мама научила молиться Олежку. Когда нападал страх, он начинали молиться. Это было связано с тем, что людям ждать защиты и помощи можно было от Бога. Оставалась вся надежда только на него. Потому все просили Иисуса Христа спасти их грешные души.

Страх присущ каждому здравомыслящему человеку. Нет бесстрашных людей. Просто, некоторые люди могут при возникновении опасности направлять свои волю и энергию на борьбу с тем, что породило страх, и с самим страхом. Когда исчезает зло, его породившее, исчезает страх. Бывает так, что страх проходит быстро. А бывает так, что он изнуряюще долго висит над человеком, не выходит из его сознания, постоянно травмируя психику. Это бывает, когда человеку постоянно грозит опасность.

Во время военных действий у мирного населения страх присутствует всё время, потому что сложившиеся обстоятельства мозгу подают непрерывно сигналы, что могут наступить в любой момент негативные последствия, опасные для жизни. Пока идёт беспрерывная пальба из разного рода орудий, падают вокруг бомбы, гремят бесконечные взрывы, человек, даже находящийся в подвале, всё время ощущает страх, понимая, что в любой момент он может закончиться смертью. В такое время людей начинает трясти от страха. Тогда остаётся одно упование на Бога.

Идут последние бои за город. Войска Красной Армии поспешно отступают. Военный гарнизон уходит в Аджимушскайские каменоломни. С гарнизоном скрывается часть населения города. Оставшиеся сидят в подвалах. Никто не знает, чем всё закончится. Когда становится понятным, что в город вот-вот зайдут немецкие войска, и уже слышно, как по мостовой грохочут их танки, делается очень страшно. Страшно от неизвестности. Никто до этого не видел живого вооружённого врага. Невозможно представить чужого грозного солдат, и чем закончится первая встреча с ним. Из документальных фильмов, передач по радио и из газет было известно, как свирепствуют фашисты на оккупированных территориях: повешения, расстрелы, грабежи и изнасилования, угон населения в рабство на работу в Германию.

Наконец снаружи не стало доносится ни звука. Наступила полнейшая тишина. Умолк грохот танков. Значит, немцы вошли в город и остановились. Тишина наступила и в подвале. Люди перестали разговаривать даже шёпотом. Вход в подвал плотно закрыт квадратной деревянной крышкой, имеющей снаружи кольцо. Изнутри прибита ручка для закрывания входа в подвал.

Одно время в подвале жгли стеариновые свечи. От того, что они горели круглые сутки, становилось трудно дышать. Как-то один паренёк принёс аккумулятор от автомобиля. Он приспособил к нему электрическую лампочку. Совершено по-другому потекла жизнь в подвале.

С наступлением затишья с ужасом стали ждать прихода немцев во двор. Чтобы они не обнаружили людей, все замолчали, отключив лампочку от аккумулятора. Сидели, затаив дыхание в полнейшей темноте, отчего становилось ещё страшнее.

Вдруг над головой услышали чужую речь. Разговаривало два человека. Немцы! Ужас сковал окончательно. Особенно стало страшно, когда они открыли крышку подвала и стали что-то кричать. Среди жителей была соседка, до войны преподававшая немецкий язык. Она сказала тихим сдавленным голосом, что немцы требуют немедленно всем подняться наверх с поднятыми руками. Тут заговорили даже дети. Стали просить Марию Григорьевну, чтобы она поднялась к немцам и сказала, что в подвале только женщины, старики и дети. Мария Григорьевна категорически отказывалась подниматься к немцам, так как ей очень страшно. Немцы продолжали кричать. В требовательных голосах угадывалась явная угроза. Послышалось щёлканье затворами автоматов. Мария Григорьевна перевела речь немцев: если в течение трёх минут никто не выйдет, тогда они подвал забросают гранатами. Мама схватила учительницу за руку и потащила к лестнице, ведущей наверх. Они поднялись до середины, и когда увидели немецких солдат, Мария Григорьевна дрожащим, перепуганным голосом стала что-то говорить. Немцы ответили. Требование было одно: выйти немедленно всем из подвала. Мама, находившимся в подвале, сказала, чтобы, как можно быстрее, поднялись наверх, иначе всех поубивают. Это моментально подействовало. Через короткое время прятавшиеся от немцев жители двора стояли рядом с ними. Немцы потребовали отойти от входа в подвал. Один немец в подвал - спаситель бросил гранату и резко опустил крышку. Раздался глухой, но сильный взрыв, от которого крышку подбросило вверх, сорвало с петель, и она отлетела к стене дома, а земля под ногами вздрогнула. Из погреба потянуло горелым густым дымом. Солдаты, убедившись, что перед ними только женщины, старики и дети, покинули двор. После их ухода зубы ещё долго стучали от пережитого страха, а ноги дрожали и подкашивались. Так состоялась первая встреча оккупированных жителей с теми, кто стал их хозяевами. Соседи радовались, что захватчики дождались выхода из подвала, а не бросили в него гранату без предупреждения.

Но страх жителей города больше никогда не покидал. Под страхом жили всё время, пока ни пришла Красная Армия. Страшно было постоянно слышать о расстрелянных или повешенных соседей, знакомых, о Багеровском рве, где были расстреляны тысячи евреев и военнопленных, о регулярных облавах, об угоне населения в Германию, и о многом другом, что не давало спокойно жить.

Олежка на всю жизнь запомнил первую встречу жителей двора с немцами, когда чудом все остались живы.

После того, как город освободился от немцев, люди долгое время жили в страхе от всего пережитого, и при любом громком неожиданно раздавшимся звуке, от напавшего страха бледнели, втягивали голову в плечи, и начинали судорожно креститься. Этот страх запоминается навсегда.

Вот, что такое война. "Волнение, вызываемое страхом, пропорционально не опасности, а нашему предчувствию беды, которой мы опасаемся, будь она реальна или воображаема." Мандевиль Бернард, английский философ (1670 - 1733)

 

-