Йохан Айсберг. Автопортрет
Йохан нервничал.
Переживал.
Судорожно сглатывал.
Но никак не мог пережевать -
в горле стоял комок.
Слова в нём стали комом.
Несглотаемым.
Про Йохана написали, что
"...грызло его что-то".
И вот это "что-то" было обидно.
Слышались нотки укора.
Не явного, но до слёз,
сухих.
Которых не было видно.
Грызлом, мол, он не вышел!?
Но он и выходить-то никуда не собирался.
И всегда был такой.
В детстве говорили - красивый.
Со временем не менялся.
Зачем же вот так?
Обидно!
Йохан взял чистый бланк,
выдрал у Мартина из попы перо,
поплевал
и, умно высунув язык,
ви-тие-ва-то вывел:
:Грызло
Грызло Йохана, это нечто.
Упорное по-еврашески,
но милое.
По ему-же.
Любящее мочёные в сюрстрёмминге яблоки.
В изобилии.
:Бакенбарды
По бокам грызла Йохан носил
бакенбарды.
Этакие пушистые бакены,
которым завидовали барды,
скальды и соседский акын,
что играл на посохе с одной струной.
Надо сказать, что все эти народные любимчики
периодически приходили к Йохану с войной.
И приносили ультиматум
с крепкими словами - матами.
Но Йохан тряс бардам бакены,
спускал по льду скальдов
на ледянках
и кормил акынского ишака изюмом.
И любимчики войну не продлевали.
Все вместе пили пиво,
пели песни про трал и Валю,
писали этой Вале поздравительные открытки
и на брундершафт тралили селёдку.
Война переходила в мир.
Худоватый малость,
но гибкий.
Зачётные были бакенбарды у Йохана.
:Ш.Нобель, герр
Между бакенбардами Йохан носил
наследие северного соседа Коли.
Коли, сына Василия.
Наследие было гордым, сидело гоголем
и называло себя - Ш.Нобель!
В честь изобретателя премии.
Гордились они друг другом
неимоверно!
:О,чи
герр Ш.Нобель был горд
и часто задирался.
Чтобы чего не случилось,
за ним присматривали двое голубых.
Один из которых был синий,
как море,
а другой сверкал, как селёдка.
Они всё видели и умели очаровательно моргать.
Как-то раз они проморгали кошель,
но всё списали на кашель,
на рыбий грипп
и кашалотовый вирус.
С гречневым вкусом.
А пока списывали, новый кошель вырос.
И о старом все забыли.
Так что на это дело забили
и старались не вспоминать
в присутствии герра Ш.Нобеля.
:Лоб
Лоб авторитетно нависал над Ш.Нобелем.
Морщился,
как бы вопрошая - "Какого герра?",
но быстро отходил,
отражал все возражения
и лоснился.
От гордости.
И было ему, что "в", то "на".
Он же лоб, а не какая-то там спина!
В общем, шел в комплекте
с внизунаходящимися усами,
что висели над верхней губой.
:Губа
Не фьорд какой, не залив,
не атолл.
А этакие две Липтоны
алого цвета.
Кривящиеся изящно в духе Завета.
Пусть и Ветхого,
но о-о-очень важные!
Потому, что могли кривиться в обе стороны.
Потому, что отважные.
И очень любимые барышнями.
Кучерявыми!
:Борода
А вот бороды у Йохана не было.
Не было и всё.
Раньше была. Всё время.
А потом внезапно взяла,
и кончилась.
Когда была, то знала своё дело.
Прикрывала верхнюю часть тела,
острой частью своей
намекала указками.
Да она даже стреляла бы глазками,
если бы они у неё были.
Озорна́я была борода.
Дозо́рная.
Совсем не позорная
и ни на что не зарилась.
Но однажды,
на заре,
отразившись в утреннем зеркале,
взяла бритвенный станок
и ушла
гулять по набережной Невы.
Сказала - "Пусть я не Нос,
но тоже
довольно важная часть головы"!
Сказала и ушла...
А у Йохана остался один подбородок.
***
Йохан перечитал всё внимательно.
Два раза справа-на-лево,
два раза обратно.
Сверился с зеркалом.
И подписался -
"Изложенному верить", Йохан Айсберг.
Подумал немного,
послюнявил химический карандаш,
и дописал.
"С любовью, Ваш"!
