Телетесто для курабье
1.
Всего лишь в нескольких шагах
до просветления Жан-Клода,
моётысолнышко садится на шпагат,
и начинается... истерико-закат
под пара ходом.
Эй-эй! Что за невзгоды?
Что ты мелешь
зёрна сквозняка,
снегами перекручивая город, –
попутав берега, несёшь пургу
на эти дни сурковы.
– Привстань водой, просыпь муку,
не ной так скоро!..
Устала – больше не могу, –
ни грамма скорби...
2.
Восток снесёт весеннюю погоду,
обмазав мир люминесценцией желтка.
– Не ты ли эту птицу начиркал?
Прощай, пока! –
свободная на все четыре.
3.
Полнейший блед несёт распутница луна,
такой же сдержанный, как в силуэтах Мунка.
– Твоя соседка людовитая больна!
И гиппократерно клянётся первой лункой,
что не останется на тёмной стороне,
не ограничится приливками от штилей.
Вишь, ничего не остаётся мне.
Да чтоб так жили...
4.
(Под фонарём или в прищуре, исподлобья –
смотреть на всё, что заварили – обе.)
5.
Малина золотеет вдоль карьеры.
Злодеи фильмоделы – брако[в]ньеры.
Из кринжовника ли, клуба нищих
ситхо-варенье полилось на Землю –
(Заполнить голубую нишу – время?)
из бесконечных звёздных войн
я жну посевы:
злость и серость, соль и произвол.
6.
Шалый вздор апреля,
чаийный сор Ахмата –
взорван мир и пробурчала вата.
Вернулся к молодой, да за тарелой.
(Эк зажуём же мы однажды с курабье?)
Чего молчишь?
Давно уж не мальчиш – проверь.
7.
Сдобрена ознобами, припетлина,
снедается от-чая-нная жизнь.
Пусть маясолнышко вернётся за основу.
Помашут нам просроченными лентами.
Так что же медлим мы, –
готовые однажды сокрошить,
распустятся песочные календулы.
