В поисках Золотой бабы

Скорбная песнь

 

Меж гор, по ущелью седого Урала

На север дорога вдоль речки петляла,

Дорога для беглых. Безжалостный рок -

Щитом на пути встал Обдорский острог.

 

Тяжёлое времечко было, лихое,

Крестьяне в Сибирь шли за лучшею долей,

В надежде землицы побольше занять,

Хозяйство поправить, детишек поднять.

 

Указом монарха в Обдорские дали

На год или два казаков снаряжали,

Здесь службу усердно казаки несли -

Ловили несчастных, в острог волокли.

 

Подолгу на хлебе, воде их держали,

А разве об этом крестьяне мечтали?

Обдорск был тогда пересыльной тюрьмой -

Крестьян возвращали этапом домой.

 

Казна на Руси между тем опустела,

Крестьяне ушли - это только полдела,

Но пошлину некому стало платить,

Казну государеву нечем набить.

 

Такая крестьянская тяжкая доля,

Просвета не видно, то - барская воля:

Покрепче людишек к себе привязать

И руки, тем самым, себе развязать.

 

Не песни поёт, а стонет народ,

Их жизнь беспросветная душеньку рвёт:

 

Как за барами житье было привольное;

Сладко попито, поедено, похожено,

Вволю корушки без хлебушка поглощено,

Босиком снегу потоптано,

Спинушку кнутом побито;

Нагишом за плугом спотыкалися,

Допьяна слезами напивалися,

Во солдатушках послужено,

Во острогах ведь посажено,

Что в Сибири перебывано,

Кандалами ноги потерты,

До мозолей душа ссажена...*

 

 

* Отрывок. Русские народные песни. / Сост. и вводн. тексты В. В. Варгановой. – М.: Правда, 1988, раздел «Песни о тюремной неволе»

 

Обдорский острог

 

Минули года – тех трагедий страницы,

Исчезли в дали, словно птиц вереницы.

Обдорск постарел, но как страж у ворот,

Он - крепость - форпост и защиты оплот.

 

Но скоро, согласно указу царицы,

Обдорск обернулся торговой столицей:

Здесь рыба, моржовая кость - всё в цене,

Тут помощь великая русской казне.

 

Народ коренной из сибирского края

Всю "мягкую рухлядь" в казну доставляли:

Меха соболей, горностая, песца -

Потоку пушнины не видно конца.

 

Дары дорогие далёкой Сибири

Любителей лёгкой наживы манили,

Но дебри тайги и зыбучесть болот

Погубят, не каждый дорогу найдёт.

 

 

Начало пути

 

В столице давно уже слухи ходили-

Несметны богатства сокрыты в Сибири,

Не верущий в Бога там, манси- народ,

Своё божество пуще глаз бережёт.

 

Не дороги идола там украшенья,

Не ценны подарки ему, подношенья,

Там Баба златая с дитём на руках,

Добудешь её – будешь сам при деньгах.

 

В тайгу за той Бабой народ ломанулся,

Но только назад так никто не вернулся...

Да, дух приключений в народе - здоров,

Богатств не упустят - ищи дураков!

 

В столице тогда жил Степан Воеводин,

Удачлив купец и в делах оборотен:

Муку и сукно он в Сибирь поставлял,

В Обдорске мехами он струг* наполнял.

 

Прослышав о Бабе Златой, он поклялся

Ту Бабу найти. Сам себе же признался:

Совсем не задаром, а в счёт должностей

Царице представить… Такой прохиндей!

 

Тот час загрузил быстрый струг он товаром,

На ветер он слов не бросал, и недаром

Считали купцы – сам себе на уме:

Поставит копейку – получит вдвойне…

 

Степана Обдорск встретил шумом и гамом -

Стоит деревенька с единственным храмом,

С рядами амбаров вдоль мощной реки,

А крепости нет, всю по брёвнам снесли.

 

Народ больше пришлый – купцы и бродяги,

Есть лоцманы, в деле искусные маги -

Фарватер отыщут они мастерски,

Суда проведут через устье реки.

 

Степан средь народа в толпе потолкался,

О Бабе Златой он узнать постарался.

Охотник из местных, не скрыв свою дрожь,

Сказал: Не пытайся, там смерть ты найдёшь.

 

Степан же за ниточку ту ухватился,

В трактир старожила зазвал, не скупился:

Он мясом оленьим его угощал,

И водки холодной в стакан подливал.

 

Охотник неспешно все яства отведал,

Про Бабу Златую, что знал, то поведал.

Не мешкая больше, Степан поспешил -

В тайгу экспедицию он снарядил.

 

 

Тайга. Предупреждение.

 

Тайга занавесилась саваном тёмным,

Пугает оскалом зловещим и чёрным,

Чуть видима, вьется тропы полоса

И зорко глядят в спину чьи-то глаза.

 

Здесь сумрачный лес, одни сосны да ели,

Здесь запах болота да гнилостной прели,

Валежник сухой под ногами хрустит,

Стопа на колючей подстилке скользит.

 

Не слышно зверья здесь, нет птицы кричащей,

Идёт караван, пробираясь сквозь чащу

Звериной тропой, утопая во мху,

Сминая опавшие шишки в труху.

 

Вдруг, глядь - озерцо на прогалине блещет,

А рыба в глубинах играет и плещет.

День таял и быстро в лесу исчезал,

Измотаны люди – пора на привал.

 

А как хороша и прохладна водица!

- Ещё бы нам баньку, под бок - молодицу!

Вода освежила – не прочь согрешить…

Не знают, недолго осталось им жить.

 

Степан же был мрачным и даже угрюмым -

А было над чем поразмыслить, подумать:

Народ в экспедицию в спешке собрал -

Случайных бродяг. Кто их там проверял?

 

Но был среди пришлых Мургашка, из местных,

Охотник в Обдорске, таёжник известный,

С верхушки сосны белку метко снимал.

И только Мургашке Степан доверял.

 

- Мургашка, как думаешь, Бабу отыщем?

Быть может, в тайге свою смертушку ищем…

- Я слышал, что Баба того признаёт,

Кто клятву давал, вот его бережёт.

 

А сумрак в тайге всё становится гуще,

Сильнее и приторней запах гниющий.

Тайга ожила - вой протяжный в дали,

Косматые тени на землю легли.

 

Степану от мыслей тревожно, не спится,

От дум безотрадных душою томится.

От озера звук колокольцев плывёт,

И слышит Степан, кто-то тихо поёт:

 

- Сорни най*, Сорни най,

Что найдёшь здесь, забирай.

Только дальше не ходи,

Месть ты злую не буди...

Сорни най, Сорни най...

 

Степан, как с похмелья, наутро проснулся,

На озеро вышел, к воде потянулся.

Вдруг видит: на дне камень ярко горит,

На солнце сверкает, играет, слепит.

 

- Не зря, значит, песня мне ночью играла,

Быть может, от мести той Бабы спасала?

Но клятву он дал эту Бабу найти,

Назад хода нет, не свернёт он с пути.

 

* Сорни най (хант.) - Золотая баба - легендарный идол, предмет поклонения населения Северо-Восточной Европы и Северо-Западной Сибири.

 

Болото. Первые жертвы

 

Обширны, бездонны в Сибири болота,

Чужак не суётся, не зная прохода.

Плешиной зыбун* будто выбрил тайгу,

Опасность таится на каждом шагу.

 

Лесное болото - коварно, обманно,

Раскинулось вширь на пути каравана,

Упрямится лошадь и гривой трясёт,

От страха ушами нервозно прядёт...

 

Дрожит под ногами опасно трясина,

Прикрыта осокой, зелёным аиром.

От тяжести ходит зыбун ходуном,

Из бездны взрывается газ пузырём.

 

На грязно- зелёной трясине - оконце,

Блестит чернотой и играет на солнце,

Но стоит ступить лишь в такое окно -

Могилой без гроба враз станет оно.

 

Вдруг лошадь одна захрипела, забилась -

Смертельною хваткой болото вцепилось.

Тут паника всех охватила волной,

Крик ужаса нёсся над мрачной тайгой.

 

Повсюду разносится конское ржанье,

Животные бьются в зыбучем капкане

И топят людей… Свет померк, темнота…

Над их головами сомкнулась вода…

 

Все в тине, в грязи из болотной трясины,

Ползли чуть дыша, но целы, невредимы

Степан и Мургашка, без сил повалясь,

Кто Богу, кто идолу тихо молясь...

 

Едва отдышавшись, Степан торопливо

За пазуху руку засунул, пугливо

Подумал: Что с золотом? Не потерял?

Нащупал и крепко в ладони зажал.

 

- Мургашка, смотри, самородок остался,-

Надтреснутый голос Степана сорвался…

- Счастливый Степан ты, ведь духи тайги

Как оберег дали его, береги…

 

***

Судьбою для алчущих путь предначертан-

Нет счёта в народе бессмысленным жертвам.

Как дьявол, блеск золота разум смутит,

А если захочет – и жизни лишит.

 

* Зыбун — один из этапов зарастания водоёмов с поверхности — заболачивание путём нарастания

 

Чёрное урочище*

 

В урочище Чёрном, в предгорьях Урала,

Скала одинокая свечкой стояла,

Как каменный идол, а сразу под ней,

Под низким кустарником - россыпь камней.

 

В высокой скале - потайная пещера,

Укрыта снаружи, тяжёлой портьерой

Скрывает лишайник, душистая марь**,

А в центре пещеры - гранитный алтарь.

 

Сверкает, искрится гора самоцветов,

Колышутся тени от тусклого света,

Языческий идол на камне сидит,

Безжизненным взором на пришлых глядит.

 

И ужас вселяет утробный глас, низкий,

Порой доходящий до дикого визга.

Язычники молятся, жертвы несут,

Взамен же здоровье и благости ждут.

 

Смертельные топи, леса вековые

Скрывают места для язычеств святые.

Но если уж кто-то до капищ дойдёт -

Возмездие стражников не обойдёт!

 

Тайга благосклонна к Степану, Мургашке,

Похоже, на свет появились «в рубашке».

Степан чудом смерти своей избежал,

Языческий идол его охранял?

 

Остались одни, без еды и оружья,

Как выжить и сладить с таёжною глушью?

Мургашка тайгу с детства всю исходил-

Дорогу в два счёта он определил.

 

Тайга стала реже, гранит под ногами

Шуршит мелкой крошкой, раздроблен дождями,

Добычу приметив, летит пустельга…

И вдруг, расступилась глухая тайга!

 

Урочище Чёрное... Камни да скалы,

Впитала земля свежей крови немало

Тех жертв, что в дар Бабе Златой принесли,

И тех, кто по воле за смертью пришли…

 

Два путника быстро спустились в долину,

Отчаянье вдруг оплело паутиной…

Урочище это - хранилище зла…

В Степана вонзилась стальная стрела!

 

Стал воздух тугим, не хватает дыханья,

Как миг, промелькнули мечты, обещанья…

Жужжание стрел, как жужжание пчёл,

Укус! И другой! Мир померк чернотой...

 

* Урочище - участок, отличающийся от окружающей местности типом растительности и т. п.

** Марь — род однолетних, двулетних, редко многолетних трав, полукустарников

 

Эпилог

 

Очнулся Степан - боль пронзала всё тело,

Стучало в висках, в голове всё шумело,

Замотаны раны повязкой тугой,

Но главное - он уберёгся, живой!

 

- Ну, слава те, Господи, ожил, родимый?

Да ты не вставай, слаб ещё ты, вестимо.

Всё тело истыкано, как решето,

Ведь мог умереть, ни за что, ни про что…

 

Старуха вся в чёрном, держа в руках кружку,

К нему подошла и, поправив подушку,

Отваром поила- глоток за глотком,

Степан был так слаб, что сам пить он не мог.

 

- Семь дён ты лежишь, я гадала - не встанешь,

Пред Божьим судом за грехи ты предстанешь…

Вогул, чуть живого, тебя приволок,

Он к идолу шёл… Да простит меня Бог...

 

Широким крестом тут же перекрестилась:

-А Баба исчезла, а где объявилась,

Неведомо мне… Что вогул мне сказал:

От стрел твой товарищ тебя укрывал…

 

Уже чрез неделю Степан оклемался,

К окну подошёл – новый день зарождался.

В руках самородок на солнце блестел,

В царапинах весь от охотничьих стрел.

 

За яром река, косогор обвивая,

Течёт неспеша, берега подмывая,

И тёмной каймою чернеет тайга,

Хранит свои тайны от глаз чужака.

 

Стоят, покосившись, кресты на обрыве,

Тихи, словно призраки и молчаливы,

Укором событий тех дней роковых,

Здесь души усопших глядят на живых.

***

Сакральные тайны народов Сибири

Легенду о Бабе Златой породили.

Кто сбросит с той тайны туманный покров?

Загадка тревожит уж много веков…