фужер
сквозь разбитый фужер наших вùзави, через сепию кинетоскопа,
через тернии колких розариев, оплетаемых лозами в мокряди
я смотрю на лампады померкшие нас, возвившихся в жутком ознобе
к сводам неба, бериллия звёздного, к ночи сгнившего в комнатном клёкоте.
в дымке сумрачной воздеваешь ты к ржаво-мраморным антамблемèнтам
кисти, стёртые в раны рубцовые, и запястья, точил что, как зодчий, я.
поднебесья тряпьё глянцевитое едкий дым мнёт, как парус, как тент; там
я вбираю гортанью гуашь, ты зришь полотна де Гойи воочию.
сердце клапан митральный закупорил, застрелив изнутри крофенольфа,
разодрав в клочья старую память и накогтив ситец платья под рёбрами.
за витком проводов не последует ток касаний горячих, поскольку
между нашими пальцами — петли, что рьяно множатся гибкими кобрами.
чай. insomnia. пульс под сто семьдесят. томный трепет. и в темпе пульсаций
я тебя осязаю бесчувственно в подсознаньи, волнуемом шквалами,
на конец перспективы стряхая пепел встреч. ну а если же вкратце:
я — дурак туповатый
я — гаер.
шут немой, что не видит, кем стали мы.
я бреду сквозь шипы сизых глаз твоих, шею туго стянув, как гарротой,
покидая тебя тёплым августом, с каберне в руке, что не допили мы.
забивается гнилью.
пульсирует.
глохнет с каждой секундой аорта.
...ты глядишь на лампады померкшие нас, задавленных звёздным бериллием.
