посв. всем жертвам Гулага

 

 

 

Эпиграф: «…слёзы капали, розы вяли, а жизнь продолжалась»

 

По гордыне сечёт крапивою

Плеть обид в свистопляске огненно

И сознанье переспелою сливою

Растеклось, на две части лопнуло

Остервенело душа плещет

Словно лещ пойманный в сеть

Злость в беспомощности потом блещет

Попав в железную клеть

Конвоиры с жирными мордами

Мерно топают сапоги

Руки власти гибкими хордами

Запирают стальные замки

И зачем теперь имя, фамилия

Номер на груди полу стёртый

Переименовали Василия

В двадцать тысяч девятьсот тридцать четвёртый

Телогреечка, кожа совести

Сапоги как грачи черны

Вот и начинается повесть

Про Гулаговы дни страны

 

Он попал туда с утренним звоном

Щурясь весенней погоде

Вышел из вагонзака в зоне

Похудевший будто горб верблюжий

В дальнем походе

Шла перекличка

- Отец Мефодий, - он доложил, пятьдесят восьмая

и было в глазницах его что-то от Бога

и что-то от ожидающего после Рая

Крепкий и жилистый. Борода как лопата

Волос холодный, годами притушенный

Руки, два большие стальные ухвата

Голос густой, но хриплый, простуженный

Майор из ГБ, Владимир Кумаринов

Начальник Особлага в далёкой Сибири

Задержал на нём взгляд, словно ошпарено

Очень уж выделялся космополит

В запелёнутом колючей проволокой

Окружённом пулемётными вышками, промёрзшем насквозь мире

- Никаких фамилий, номер такой-то, статья такая-то

Оборвал лейтенант,

Будто саданула под сердце финка

А поп стоял на плацу как каменный

Чуть-чуть заметно улыбаясь

Одними глазами, будто для снимка

 

Фельдшер –

Этот думаю будет тяжелее чем прочие

Этот с верой во взоре, с душою затворника

 

Приговор почитал в пол однострочия -

- Десять лагерей и пять намордника

 

Кумаринов –

Надо к нему присмотреться внимательно

Почему не боится как другие шляпы

Ведь прошёл же он арест и дознание

Пересылки и грязный вагон этапа

Почему не сломался в клопиной одури

В заскорузлой промежности гнилого барака

Ведь нет в его взгляде ни грешной злости

Ни печального безразличного мрака

 

Лейтенант Осокин –

Подселите кум его к уголовникам

Пусть попробует выжить у них без поклона

 

Кумаринов –

Это верно. Только хочется большего

Чтобы злостью воспылал праведник, стоном

Чтоб хотел он душить и корёжить ближнего

Издеваться над слабым, преклоняться погонам

А потом уже пристрелить охального

Чтоб не смог он больше лыбиться клёнам…

 

Пятьдесят восьмая, предательский нож в спину

Пятьдесят восьмая, допросы, искры из глаз

Розовые дни, как мятую бумазину

Поглотил судьбы унитаз

 

Прошла неделя, вторая тянется

Зовёт кум наседку о новеньком справиться

 

Наседка –

Зона разные слухи доносит

Будто накормил он всех страждущих хлебом

Будто излечил всех кто его просит

И будто он посланный небом

Может он судьбу человека предвидеть

Тараторит уж больно слитно

Говорит, что нельзя ни кому никого ненавидеть

И что богу всех и каждого видно

 

Кумаринов –

Чертовщина какая-то, байки и только

Словно сказку бабка проокала

Ты попробуй узнать, кому он дал на лапу

Сколько? Чтобы шобла его не трогала

 

Наседка –

Говорю Вам начальник, человек он особый

Даже вертухаи к нему обращаются

 

Кумаринов –

А мне сказали, что почти что злобой

Как порожний кувшин водою

Глаза его наливаются

 

Наседка –

Говорю Вам начальник, он удивительный

Глазами души насквозь, словно нож сквозь масло

На меня взглянул и сказал презрительно

Что солнце моё в тучах вражды погрязло

Предложил обратиться за помощью к богу

Я хотел ему врезать, да только много было народу

И я не стал, спасовал, промолчал

А Валет прошипел, чтобы я не стучал

Его охраняют, ему подчиняются…

 

Кумаринов –

А может гипнозом владеет поп

И зекам внушает что ему нравится

Мыслью стреляет точно в лоб

Словно из пистолета системы Макарова

По головам обречённых, дающему свободу дарову

Сотням тысяч полит заключённых

 

Наседка –

Вам виднее, а мне так боязно

Не знаю что делать дальше

 

Кумаринов –

Иди и слушай всё что проронено

Доложишь потом без фальши

 

Наседка сгинул…

…а Кумаринов вынул дело в архивной корочке

и натянул на нос очки в серой стольной оборочке.

 

Там узнал Кумаринов многое

Например, что Отец Мефодий

Был священник, к тому же опасный

Всё твердил о высшей свободе

Человека над мракобесием

Будто Сталин адово семя

Правит бал Вальпургиевой сессии…

Но придёт и другое время

Время веры и благоденствия

Светлой истины и свободы

Христианского совершенства

Когда выдут из мрака народы

 

На тетрадном листе в полосочку

Добровольное объяснение

На тетрадном листе в полосочку

Откровения, откровения

 

« Новое евангелие от Мефодия, писано собственноручно»

 

…В семнадцатом годе века двадцатого на землю, имя которой Русь явился ангел тьмы и привёл с собою человека. Имя тому человеку было Ленин и была страшная война в которой погибало всё светлое. И смотрел на то Господь со слезами на глазах, но делать ничего не хотел, ибо решил ещё раз подвергнуть испытанию род людской. И кровь текла нескончаемой рекой междоусобной войны, где брат убивал брата, а сын проклинал отца. А потом на землю русскую навалилась тьма великая. И пришёл людьми править сатана. И имя ему было Сталин. Флаги красные и мысли чёрные поселились в каждом и всяком. И не было места Господу в душах людских. И были гонения жуткие на служителей Господа и самою веру. Глас Божий, колокольный перестал раздаваться в миру. И сказал Бог – «Опомнитесь, что вы делаете!» Но не услышали его люди, потому что страх мешал им услышать Господа нашего. И было тогда мне, Мефодию преподобному, знамение. Сошёл на землю сын божий Иисус Христос и заговорил со мною. Будь праведник, - сказал он мне – Апостолом бога на земле. И очами , и ушами, и устами его, пока не рассеются тучи зла над миром. Рассказывай людям о царстве праведном и вечном как сама жизнь и прими за Господа нашего страдания. И возрадовался я сему приказанию, ибо записано в писании было – «Возлюби Господа своего и прими за него страдания, а если нужно и смерть.» Стал я тогда истолковывать людям как нужно жить и ощутил в себе силы неимоверные. И смог лечить любого хромого да убогого, понял я, что силы эти мне даёт Господь. Но пришли ко мне слуги сатанинские и сказали – «Отрекись Мефодий и преклонись перед нашим…» но сказал я – «Бог один, ибо он создал землю, и явил на ней человека по образу своему и подобию. А что сделал ваш? Убивал, грабил, калечил и корёжил души человеческие? Истинно говорю, Бог один и всем нам должно верить только ему. Но главный из этих ассасинов закричал, - « Заткните ему глотку!» И чёрные люди затолкали мне в рот окровавленную тряпку и отступили от меня. И вспомнил я притчу про немого. В одну тёмную ночь только немой не спал в доме и увидел он что загорелась ветошь на чердаке. И начал он будить всех пытаясь поведать о пожаре стуча в двери. Но не открыли ему безразличные и сгорели в ярком пламени. Не открыли ему ленивые и тоже погибли. А открыли только добрые, ибо думали что ему, немому, помощь нужна. И вознаградил их Господь и спас добрых. Ибо чтобы спастись нужно только прислушаться к ближнему своему во имя Господне…Но заперты на тяжёлые засовы двери ваших душ люди и не хотите вы открыть их и спастись от великого пожара сатанинского…

 

Кумаринов вытащил Казбек из коробочки

Размял его грубо у донца

И подумал а что если правда

Этот зек есть посланник солнца

И опять просочилась мысль

Как чёрные на излёте апреля талые воды

Может правда пристрелить блаженного

Во имя и за веру народа

Это просто, это успеется

Если может он делать чудо

Нужно будет попа использовать

Применить так сказать повсюду

У жены третий год одышка

Астмой страдает зараза

А я ей сюрприз, слышь-ка

Лекаря богомаза

Самому нужна операция

Грыжа, едри её в дышло

Боль нестерпима порою

Как бы чего не вышло

А можно даже начальнику

Полковнику из управы

Вылечить геморрой и кишку

И этим добиться славы

И вверх по служебной лестнице

И звёзд прибавится втрое

И будет шпана окрестная

Видеть во мне героя

 

Размечтался, распалился Кумаринов. Сказочные капризы.

Так можно и до столицы. До верху с самого низу.

До самого верховного И премию Сталин вручает

А староста всенародный жмёт руку и награждает

Так окунулся по уши в волны моря фантазии

Что превратился в маршала. Командира всея Евразии

А кругом пулемёты с танками и орудия и солдаты

На вороном коне генерал туда-сюда, принимает парады

Рядом с ним чёрт с безразличным лицом

Вяжет верёвку пеньковую на шее того, что назвался божьим птенцом

Чтобы вздёрнуть его скорее

Кумаринов крикну, - « Э брат, постой. Зачем же казнить святошу

Он же может ещё натворить чудес. Не спеши, он же хороший

Он мне нужен. Мало ли что. С ним удача станет как водка

Повседневна, доступна, крепка, как секретарша молодка

 

Чёрт –

Ты командир над стадом

Зачем тебе чудо, ты же сила

 

Нервная лихорадка даже чёрта от нетерпенья била

 

-Я тебе дал власть над людьми

Он же только надежду

Я тебе дал эти полки

А ты выбираешь между

Нужно отправить его праотцам

Пусть на небе смеётся

 

И чёрт натянул верёвку а сам

Смотрит не оторвётся

 

Кумаринов дрогнул, Кумаринов сник

А чёрт всё тянет сильнее

И вдруг появился седой старик

И прошептал –

Скорее! Помоги ты кум человеку доброму

Или дьявол тебя одолеет

Помоги. Разрежь верёвку холодную

И не дай победить злодею

 

Кумаринов –

Ты же бог. Почему же сам не спасёшь

Или ручки запачкать боишься

 

Бог –

Не имею я право в вашем мире вмешиваться и суетиться

 

Кумаринов –

Да ведь нет тебя. Есть только страх

Дремучий как лес под Калугой

 

Бог –

Ну нет так нет. Превратишься в прах

Встретимся в бездне упругой

 

Кумаринов –

Это где?

 

Бог –

На страшном суде.

Тогда не кричи что знакомый

 

И он протянул в зажатой руке

Свёрточек невесомый

 

Тут кум очнулся и не поймёт

Явь это или сказка

А из под пальцев что-то торчит

Он пригляделся, завязка

Вернее верёвочка, шёлковый шнур

С крестиком золочёным

С распятием Иисуса Христа

С детства ему знакомым

 

В недоумении он долго сидел и смотрел на подарок

Кто же в руку мог сунуть его когда задремал кум

Как ярок свет луны в проёме окна

Будто кто-то разлил серебро

И какая вокруг тишина. Дверь закрыта? Закрыто окно?

Дверь закрыта на грубый замок

И снаружи её не открыть. Окна тоже

Куда же мог просочиться злодей чтоб вложить

Крест нательный в руку его

Неужели сон это быль и он бога видел. Смешно

Рассказать, не поверят. Пыль

Ненормалина скажут и всё. Допился мужик до чертей

А крестик в руке? Ерунда! Но вот же он… Вот! Ей-ей

 

Володька внушала бабка, когда он детём незрелым

Стрелял голубей из рогатки. Это знамо ли дело

Они же ведь птички божьи

Смотри, покарает Всевышний

Ты же не нехристь какой-то

Ты же богу не лишний

 

А Володьке нравились войны

Он хотел стать героем

И что говорила бабка

Казалось ему ерундою

В бога он вовсе не верил

Если и есть, то где же

И почему разрешает

Голод, болезни, смерти

Кто-то значит богатый

И бога ему не надо

А мы по крестьянским хатам

Икон понавешали, рады

И просим, просим убого

В надежде что чудо свершиться

И разверзнув небо седое

Вырвется счастья жар-птица

Я против, против и точка

Нету бога, как нету лекарства

Разгоняющего скуку

Но вот он палит точно

раскалённый свинец капнул на руку

Крестик маленьким мостиком

От бога к душе и обратно

Через липнущую коростину

Извивающегося змеёй гада

 

Кумаринов долго не мог заснуть

Прислушиваясь к себе и к прошлому

Не решаясь свечку память задуть

Что он сделал за гранью хорошего

 

Накатился рассвет барачным вагоном

Серо, медленно, ниоткуда

И ветра песня и кедра протяжный стон

Стихло всё в ожидании чуда

 

Прошла почти целая вечность

Вернее часов пять

Солнца голая пятка

Пошла по небу гулять

Задержалась она в бараках

Освящая каждую крошку

И помчалась по косогорам

В облаках расчищая дорожку

Утром кто не проснулся, тот умер

Кто не смог подняться

В расход!

Едва заохает зуммер

Спешит подниматься народ

Еда, баланда и хлебная пайка

А дальше работа, работа, работа…

Не выдерживает самая крепкая в мире пайка

Человек рассыпается превращаясь в копоть

Можно таскать тяжёлые брёвна

Можно уголь в шахте рубить

Нормы везде в потолок, словно

Не работать заставить хотят

А скорее убить

Пятьдесят восьмая не за грош, за понюшку

Превратила в стадо бесправных людей

Чем покорнее, тем быстрей вращается

В руках судьбы закон-катушка

Что наматывает сроки лагерей

 

( разговор зеков в бараке)

 

Старков –

Ещё немного и мы все сдохнем

Что же делать? Знаешь, скажи!

 

Мефодий –

Потерпеть. И настанет царство истиной веры

 

Кулешов –

А когда? Ты вернее бреши.

 

Костыль –

Царство истиной веры халява и бабы

Прохора и овечий тулуп

Надо бунт поднимать и в лесах прятать

Свой пока ещё дышащий труп

 

Мефодий –

Но у них винтовки

 

Костыль –

А мы ножик в спину

 

Мефодий –

И собаки…

 

Костыль –

Что ж, лучше так

Или вымрем в карьере швыряя глину

Или станем добычей собак

 

Громин –

Может будет свобода рваною раной

Может смертью, но только не сном!

 

Кожа –

Пусть подавятся вохровцы кровью поганой

Бунт и точка! И дело с концом

 

Накопилось в сердцах у зеков

Распрямилась спина мужика

И лопатой совковой в злости

Посчитала с размахом кости

У охранников из полка

Кровь и глина, мозги и дождик

Всё смешалось с криком «Дави!»

Вырывались из лап конвоя

Озверевшие мужики

Всё бежало…

 

- Мефодий, ты с нами? -

Махнул рукою Старков

 

Но тот покачал головою

И перекрестил мужиков…

 

…он вернулся в лагерь под вечер

двух тяжело раненых конвоиров

неся на своём горбу.

От ноши устали плечи

И спёрло дыханье в зобу

 

Кум –

Почему не бежал со всеми

 

Мефодий –

Невиновный я. Вот причина

Потому и бояться нечего

Ни солдат, ни высокого чина

 

Кум –

Да тебя же растопчут как знавшего

Лучше ночью беги отсюда

Я тебя посажу в карцер

Где решётки прогнили всюду

 

Мефодий –

Нет не буду. Я невиновный…

 

…И Кумаринов отступил

Понимая, помочь невозможно

И всю ночь потом горькую пил

 

Особистов волна из центра

Затопила лагерный брег

Все хотели добиться славы

Разгадав хитрых зеков побег

По лесам искали, на реках

Но найти никого не смогли

И до самого белого снега

Спец отряды куда-то ползли

Но видно близость границы

Спасла зека от расправы

И на Гбшные лица

Не упало ярмо славы

Был свидетель один, Мефодий

Возвратившийся со страшною ношей

Рассказал как солдат убивали

Мужики с задубевшей кожей

И шептал чтобы боли не стало

Чтобы люди были добрей

Их с Кумариновым расстреляли

В один из сентябрьских дней

Мефодия как зачинщика

Дескать он всех и подучил

Кумаринова как всё знавшего

Но что вовремя не доложил

Так судьба отыгралась на дудочке

У растерзанных на поминках

И луна поклонилась ночи

Отражаясь в кровавых слезинках…

 

Сторона ты моя измождённая

Оскудевшая до «нельзя»

Оголённая, прокажённая

Разворованная земля

 

Всё богатство берёзки да клёны

Дураки, да зимою снег

Здесь на первое «щи из ветра»

А на сладкое «человек»

 

Без особой надежды на счастье

Искорёженная борьбой

Сторона ты моя беспутная

Согрешившая, с сатаной