ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ Часть II
ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ Часть II
Борис Ихлов
И, чтобы даже не посягал, подарила мне футболку.
Пытался давать ей листочки со стихами русских поэтов.
- Зачем ты мне это даешь? Мне неинтересно.
- Но ты же русская…
- А живу в Аргентине, тут латиносы.
- Так ведь тут тоже… Кортасар, Карпеньтер…
Куда там. Это новое поколение, хваткое, прагматичное, циничное, потребительское, безграмотное, безмозглое, бездушное.
Позже старшая Ольга найдет хорошего парня, мы порадуемся за нее.
Алехандро, первый человек в МСТ, когда мы встретились взглядами, игриво пошевелил пальчиками. Он тоже хозяин. Его масляные глаза напряглись, когда вошел Калищук.
Чем они заняты, скажите. На всех собраниях – переливание из пустого в порожнее, как они могут так долго говорить ни о чем. Калищук: «Кастро говорил по 12 часов». Они пытаются копировать. А у нас Брежнев говорил по 12 часов.
36 градусов, влажно.
Вот тогда у меня и возник вопрос, кто стоит за Калищуком.
29-е, второе заседание.
Алехандро: «Мы не лучше и не хуже других. Все левые партии – вместе». Как же, это в ситуации партофобии! Алехандро чесал языком почти два часа.
Рабочий из Боливии рассказал, что в Буэнос-Айресе в воскресенье рабочие захватили текстильную фабрику, наладили выпуск и сбыт продукции.
Никакой реакции.
Ну, и, конечно же, финансовый вопрос. Как без этого. Делегат из Венесуэлы долго о чем-то кричала. Алехандро и Калищук перемолвились:
- Будут проблемы?
- Надо дать денег.
Не дай бог ночевать у студента-первокурсника. Бабы, революционная шизофрения… Поступил просто – когда выпили вино, предложил привезенную с собой водку, знал, что аргентинцы не привыкли закусывать виски. Ночью Бенши оказался недееспособным, его девка, Росе, хриплым голосом пеняла ему: «Болюдо!» Все быстро уснули.
Пропади они все пропадом, с их гомеро, эмпанадами и чорисо.
30-е.
Вот ведь что подняло с постели – идиотизм этого юного дурака, чокнутого на революционности.
- Что является базой, основой деления на классы?
- Эксплуатация.
Провались!
В офисе МСТ на улице Перу Бенши показал мне собрание сочинений Троцкого.
- Читал?
- Не всё.
- А Маркса, Ленина?
- Нет времени, ходим на митинги.
Но из «Капитала» не то, чтобы хоть том, 2-3 главки прочел.
И они еще хотят взять власть. Не дай бог.
Единственная классическая музыка у Бенши – 9-я симфония Бетховена. Ее он и крутит постоянно.
Единственный в МСТ, кто что-то читал – Алехандро, он был в курсе, что такое ультраимпериализм.
Уже настала глобализация, уже стало всем ясно, что Ленин в работе «Империализм как высшая стадия развития капитализма» ошибся, Каутский оказался отчасти прав. Но Жан Поль не в силах был что-то понимать и всё считал Ленина правым.
Демонстрация. В ней принимают участие молодые чиновники в черных костюмах, в галстуках. Температура за тридцать, но пиджаки не снимают, несут их, перекинув через локоть. Местный истеблишмент.
Булонья-стрит.
Буэнос-Айрес, чудный воздух. Ветер с океана облегает, как тонкая ткань. Офис. Даня Калищук утянул в коридор выяснить, что я собираюсь говорить высокому собранию.
В первый приезд на нашей пресс-конференции Лисандро переводил всё, что мы с Петей Борисовым им говорили, без купюр. Когда Петя сообщил, что рабочий класс должен экспроприировать средства производства, троцкисты притихли. Меня спросили, чем наше объединение «Рабочий» отличается от МСТ. Сказал, что, во-первых, у нас нет барабана. Даня заскрежетал зубами, а Петя назвал меня Миклухо-Маклаем среди аборигенов.
Потом был скандал. Калищук думал, что я запихаю наше объединение в МСТ. Предвидя грозу, я запасся резолюцией «Рабочего» о предложении образовать с МСТ блок, не входя в состав МСТ. Даня, это адаптированное издание нашего Буртника, рвал и метал, пригрозил даже, что не даст мне обратный билет. Я сообщил об этом делегатам, Даня был вынужден отыгрывать назад…
«Мы не должны ввязываться в полемику, но внимательно выслушивать противников», - наставлял меня Даня.
На митинге на Булонья-стрит я сказал, что акции объединенных левых не принесут результата, будет только вред. Согласились. И… продолжили.
Еще митинг, 400 участников, район Оливос. 200 человек потребовали слова, давали по 3 мин. Некий оратор представился как секретарь какой-то партии. Тут же согнали. Уже не было флагов и барабанов, флаги прятали.
Шизофрения митингов – почти как в России.
Центр внимания – правительство, президент. То есть. Классы еще не разошлись на противоположные стороны баррикад. Нет никакой революции.
Продолжительность словесного поноса у рядовых членов МСТ – не меньше, чем у лидеров. Они организуют сходки в каких-то закутках, долго говорят по заданны темам. Как камлание. А потом все сдают деньги присутствующему лидеру.
Как проникновенно глядела юная университетская преподавательница математики на Даню, когда он заворачивал очередную ахинею!
Переезд к Хорхе. Хорхе – сотрудник университета, переводчик. Его английский – как у индусов в Великобритании, понимаю с трудом. В его квартире – море комаров, он использует спиральки, которые при сжигании выделяют отпугивающий газ. Хвала судьбе, у него оказался компьютер, на котором я и работал по утрам, до заседаний на конференции.
31-е.
Агитация у перехода через железную дорогу на митинг на Пласа де Майя, Майской площади.
Никто не покупает ни газет, ни журналов. Кроме листовок МСТ - листовки Партии гуманизма (аналог зеленых), их суют в руки, многие отказываются.
Высокий плотный мужчина: «Что вы маршировать да кричать призываете, бомбы нужно бросать!» (Аналогично пермские рабочие бросали нам: «Автоматы Калашникова нужны, а не ваши листовки». «Дай!» - «Нету, обожди!» - «Я не могу ждать!»)
И только мужчина произнес свою укоризну, как его рука тут же автоматически протянулась за листовкой.
И еще десятки таких групп агитаторов – по всему Буэнос-Айресу.
Вечером красили каменный забор всякими дацзыбао.
Участники группы МСТ в Оливос, и я с ними, залезли в дыру в стене здания снизу – нужно было поднять верх металлическую гофрированную стенку. Расставили пластмассовые стаканы, налили в них холодное сладкое розоватое газированное пойло, принялись его хлебать и чесать языками. Потом поодиночке подходили к трем корзинам с грязным бельем и выбирать рабочую одежду себе по размеру. Футболки, штаны, носки и то, что напоминало обувь. Я отказался.
«Нет давлению Дуальде и МВФ!» «Даешь правительство рабочих и левых!» Какая-то девка в рваных шортах и замызганной красной футболке непрестанно ржала противным голосом бабы-дворничихи. В перерывах смеха лицо ее мрачнело. Увидев, как я снимаю рубаху, чтобы не запачкать краской, снова начала ржать, перегибаясь пополам. Наконец, ей сказали, вероятно, что-то вроде «заткнись, дура», она затихла и смотрела на меня испуганно. Словом, бордюр, как сказал бы дед Щукарь.
Лозунги компартии те же, что у наших троцкистов. Что б наши «коммунистические» психи такое накатали: «Власть рабочим и народу!»
Митинг в Калабакай – человек 100 жителей улицы. Водители авто, такси, грузовиков. Кивают в такт грохоту кастрюль. Сила символа. Вспомнились футболки 1994 года на детях ливерпульских школ с надписью «500 докеров уволены».
Оказывается, Хорхе преподает еще и английский в школе. А девка в красной футболке – преподает в университете.
1 февраля.
Митинг на Пласа де Майя, у дворца президента, 35-40 тыс. человек. Первый крупный митинг и первая демонстрация, на которые не напала полиция. Зря готовили средства защиты против газовой атаки.
Примерно 30 тыс. человек. Организатор – Партидо Обреро, МСТ, КПА, партия гуманизма. Лозунг: «Власть рабочим и территориальным ассамблеям». Огромные лозунги, высоченные знамена партий и утлые флаги Аргентины у редких групп представителей ассамблей. А ведь на первом митинге в воскресенье участники отогнали ретивого функционера МСТ, с бородкой, в темных очках и косичкой – от микрофона. И вообще – на организованных ассамблеями сходках партийных функционеров изгоняли. Даже Бенши понял: «Партофобия». Точно так же в 1998-м в Москве шахтеры, следуя на Красную площадь, отправляли в хвост колонны флаги КПРФ, РКРП и пр. Хотя перед этим принимали из их рук еду и напитки.
Толпа распевает в сторону дворца: «Э-э-э, болюдо! Э-э-э, болюдо!» Похоже на бузу шахтеров на Горбатом мосту в Москве в 1998-м.
На площади, в пригородах страны гремят кастрюлями, как в России шахтеры – касками. Речевка одного шахтера, шествующего к Красной площади: «Воркута, Ростов, Кузбасс, только Ельцин…» В сторону охранявшей милиции: «Дай свисток, дай значок, без значка я дурачок!» «Вся страна узнает скоро, что такое день шахтера!» Страна узнала. Грянул дефолт.
На Пласа де Майя роли поменялись. Партии лучше знают, что делать.
Разница с Октябрем потрясающа: нет ни рабочих комитетов, ни реальных Советов, ни черта. Один гром кастрюль и барабанов.
Сотрудник редакции газеты МСТ Густаво, компьютерщик:
- Как идти к ассамблеям? «Я представитель МСТ? Нет! Я живу на этой улице».
Член МСТ, актер Эдуардо:
- Мы должны говорить ассамблеям, что отец этой ситуации – Маркс, читайте «Причины кризиса в экономике».
Вообще-то стоило не столько говорить, сколько слушать то, что говорят люди.
Густаво:
- На хрен рабочим твои рассказы о Марксе.
Весь МСТ осуждает партофобию. И не знают, что такое коммунизм! Пришлось объяснять про уничтожение классов, про уничтожение старого общественного разделения труда, на труд умственный и физический…
- А что это такое?
- Ммм… это уничтожение доминирования абстрактного содержания в труде…
Спрашиваю:
- В чем состоит коренной интерес рабочего класса?
- Чтобы жить лучше.
- Это тред-юнион, экономизм, это тупая точка зрения лидера испанской компартии Карильо, что при коммунизме у каждого будут по три жены и две машины…
- Карильо прав. И это не экономизм.
- Так ведь угнетает не столько низкая зарплата, сколько сам труд, который делает из человека обезьяну!
Ничего не слышат.
Может, те, что захватили заводы, полагают, что они смогут управлять ими, не оставят их, как это сделали рабочие «Сюд Авиасьон» в 1968-м, как сделали рабочие ВЦБК, Щучьего, Ачинского ГОК?
Нет, все же не зря я рассказал аргентинцам про захват ВЦБК. Пусть попробуют.
2 февраля.
Встреча с молоденькими учителями младших классов, Vicente и Grisel. Обсуждали объединенных левых. Речь зашла об ужине. Сообщил, что у меня нет денег. Висенте как-то странно обрадовался, позвонил Калищуку, сказал, чтобы вернул ему деньги, которые собирается дать мне на ужин.
Перед ужином встреча с учителями. Переводил Хорхе. Говорят, что поддерживают чеченских боевиков. Почему, спрашиваю, откуда вы про них узнали?
– Из газет.
– Вы верите газетам? Мы в России газетам не верим…
На ужине попытался рассказывать анекдоты. Помнится, попытки рассказать анекдот про Брежнева британскому троцкисту-хилисту Паулю повисли в неловкости непонимания.
У китайцев проблема с высокой рождаемостью. Приехал Чубайс, тут же решил проблему. Журналисты спрашивают, как. Очень просто, докладывает Чубайс, берем два кирпича и бах… О, так ведь это же очень больно! Ни, не больно, отвечает Чубайс. Больно только тогда, когда пальцы попадают между кирпичами.
Молчание.
- А зачем ему совать пальцы между кирпичами?
Устал я от этих гортанных криков. И ни разу не видел дворника.
После дацзыбао решили перекусить, купили бутерброды в пакетах. Кто съел – бросил пакет на асфальт. Я отнес в урну. Хорхе поглядел на меня и тоже отнес пакет в урну. Все остальные начали смеяться над Хорхе.
Дома разговаривали с Хорхе. Читал ему Фрайера: «Один рабочий рассказал… что он и его друзья по работе каждый убивают по 900 овец в час, на станке, поэтому каждый делает работу за двух. Перетаскивание костей – крайне тяжелая работа. Мы все время толкаем каркас и вынимаем его обратно» (стр. 20).
Хорхе ничего не понял: «Сейчас работа на живодернях легче, условия работы гораздо лучше». В мире животных.
Фрайер – хилист, в свое книге приводит слова Морено: «Секрет нашего успеха – в построении единого фронта как против боссов, так и против бюрократов, который показывает нашу полную независимость как от правительства, так и от партий, которые его поддерживают. Мы с гордостью говорим, что наш союз (работников здравоохранения, Б. И.) – первый союз в Аргентине, который выбросил вон бюрократов. Мы пионеры, мы стоим на том, что демократия на рабочем месте есть база борьбы против бюрократии. Мы верим в практику выслушивания рабочих» (стр. 21).
3 февраля, воскресенье.
Ассамблея в Оливос.
США намереваются устроить на юге Аргентины базу с ядерными боеголовками.
Банки отказали платить пенсии и зарплаты. Люди требуют у банков доллары, а те суют им песо. И всё тоже: «Отказ от долга, от займов, национализация банков».
4 февраля.
Чем живут, чем думают – когда я в редакции газеты рассказал, какой госдолг у США, там долго не могли правильно нарисовать количество нулей. И Хорхе, и Даня не знают, что такое триллион. Объявили мне, что везде кризис, в Японии рост ВВП всего 2%. Я привел им таблицу роста производительности труда в странах мира.
Начали искать в интернете статистику. Нашли: из 37 млн населения 14,5 млн за чертой бедности, 25% безработных.
В ходе приватизации закрыты железные дороги, металлургический завод Somisa в Сан-Николасе, уволено несколько тысяч заводчан, авиазавод «Area material Cordova», где работало несколько тысяч человек, куплен «Локхид Мартин» и закрыт. Закрыты железорудные шахты.
Единственный железнодорожный завод, из 300 рабочих 120 уволены. Никто не вкладывает деньги.
12-20 декабря – баррикады. Полиция применяла газы, когда прорвались ко дворцу, стреляла отнюдь не резиновыми пулями, 4500 человек арестовано.
4 февраля железнодорожники перекрыли движение поездов. Пассажиры возмущены. Вот вам и единство.
5 февраля.
Пикет у Верхсуда.
Глава полиции – Santos. Глава секретной службы – Mathos Enrike.
В Мендоса (нефть, уран, металлургия, вино) фермеры провели пикет перед муниципалитетом с дохлыми цыплятами – кормить нечем.
Муниципалитеты выдают еду, но не всем. Детям дают еду в школе, остальные воруют или грабят. Кроме продуктов питания, воруют поволоку, кабель, как в России. Инженеры работают таксистами, продавцами.
Обучение в университете бесплатное, но учатся там дети представителей среднего класса, белых воротничков. Дети бедных не заканчивают школу.
Орландо рассказал, что за год в Колумбии фашисты убили более 200 профсоюзных активистов. В фашистской организации – 12 тыс. членов. В герилье участвуют 30 тыс. человек.
6 февраля.
Митинг на станции железнодорожного вокзала, 100 человек, 10 с одой линии, 25 с другой, рабочие боятся, что начальство узнает. Причина митинга – увольнение 43 рабочих.
Скособоченный, чуть горбатый парень в серой футболке навыпуск, с маленькими глазками и ничего не выражающим лицом ходит вокруг собравшихся с пневматической трубой и периодически жмет на поршень, звук напоминает рев осла, но гораздо громче. Даже привычные к грому троцкисты шарахаются, просят не дудеть, но парень не унимается. Иногда срывается с места, идет к выбранному им человеку и дудит. Вместе с барабанщиком парень успешно заглушает ораторов.
Чем громче дудишь – тем больше вероятность изменить жизнь к лучшему.
Не видел ни одного книжного магазина, ни одного популярного научного журнала в киосках. Одна жратва и безделушки. Диски, электроника. Они пользуются благами цивилизации и думают, что цивилизованные.
Как предсказаний череда,
За годом год идет беда,
Порхают, дружны и легки,
На каждый митинг дураки
В России президенты, правительство – миллиардеры, перевязаны с силовиками. В Аргентине все они – «пиджачки».
А троцкисты говорят, говорят, по 5-6 часов. Обсуждение. Рты раскрываются, как окошко кассы. Каждый записывает. Пункты. Кто не успел, переписывает у соседа. Казалось бы, все уже спрашивают взглядом: «Пора?» Нет, не пора. Продолжают. Один отдохнул от недавней речи и возвещает об этом окружающих. Затем приходит второе дыхание, они перестают хотеть спать. Сплошь реприза, разве что крещендо сменяет диминуэндо. Всё? Глядят друг на друга, кому-то кивают, тот, кому кивнули, зевнув, раскрывает варежку. По окончании сбор денег.
Диалог с Хорхе:
- Проблема Аргентины – в слабости рабочего движения. Если индустриальная база разрушена, то разрушена классообразующая база. Рабочие отстранены от производства, не имеют информации, уже не выступают солидарно. Захваты предприятий – ненадолго.
- Это не проблема. Мы протестуем. Протесты ширятся.
- МВФ может просто купить протестующих. Дуальде возьмет займ, пустит заводы, все успокоятся.
- Империализм не может дать деньги. Он уже давал. Долг растет, возврата нет. И зачем ему такая бомба, как Аргентина? Протест ширится. Правительство не контролирует ситуацию.
- Если железнодорожники боятся идти на митинг, значит, администрация контролирует ситуацию, значит, класс буржуазии контролирует ситуацию. США вполне могут купить всю Аргентину вместе с долгом. Как раз в планах МВФ дать деньги Дуальде, ввести внешнее управление.
- У МВФ не таких планов. Они не хотят купить бомбу. Мы бомба.
- 20 млрд. долл. для США не деньги, а пыль, дадут и легко. Что до протестов – они слабы.
- Что ты предлагаешь? А у нас есть план! Он простой. Не отдавать долг. Пустить деньги на развитие производства, в оборотные средства. Этот план приняли Союз безработных, профсоюзы, ассамблеи.
- План ваш – пустые хотелки. Кто его будет выполнять? МСТ – всего лишь 2500 человек, из которых относительно грамотны – единицы. И главное – дефолт то и означает, что денег нет, нечего направлять в развитие производства.
- Ситуация меняется. Протест нарастает!
- Ваши ассамблеи ничего не значат, только гром да крик.
- Мэнем тоже так думал. Его не стало.
- Так следующий президент – не лучше! И никто не уверен, что ваш ставленник Самора будет лучше. Сами по себе ассамблеи силы не представляют.
- Представляют! Они изгоняют президентов.
- Своими руками?
- Нет, просто правительство не контролирует ситуацию!
- Как же не контролирует, если рабочие боятся начальства?
-Ты не прав. Ситуация меняется…
И т.д., сказка про белого бычка.
7 февраля.
Каждый четверг – ассамблеи у здания Национального Конгресса. Ни одна партия не осмеливается развернуть свои знамена.
Сегодня собрались порядка 7 тыс. человек. Вместо кастрюль уже только символ - крошечные кастрюльки. Торгаши раздают холодную воду. На ступеньках дворца – один из лидеров ассамблеи с мегафоном.
Верхсуд похоронил дела коррумпированных чиновников, символы движутся к зданию суда, несут гроб, где покоятся уголовные дела чиновников.
Сан-Мартин, пригород Буэнос-Айреса, митинг учителей, 20 участников. Зарплата 350 песо, 20-25 часов в неделю, неделя – 5 дней. Дудки, свистки, кастрюльки, мегафон. Поодаль митинг Союза безработных, охраняют парни в спецовках с надписью «ССС» (маоисты) и с металлическими дубинками. Гремят петарды.
- С каких предприятий эти безработные?
- Ни с каких. Они вообще безработные.
Выясняется, что в МСТ считают ВСЕХ рабочих объятыми партиями. Нет независимых рабочих!
Колонна безработных движется в сторону митинга.
- Дорогие безработные, весьма польщены.
- Дорогие учителя, весьма польщены.
Обе группы вместе идут демонстрацией. С плакатами, криками, песнями. И сбор денег. Ансамбль имени Гекльберри Финна.
Работа учителей не пыльная. Одеты учителя – как поварихи в российской столовой. Малограмотны, я видел, как Хорхе заполнял за учительницу листы с какими-то обязательными документами. Видели бы они, как в начале нулевых собирались на митинг пермские учителя, в модных пальто, собольих шубах.
