Не твоя...
Чужаки говорят мне: «Беда она. Всё не так.
Не – к тебе, не твоя». Взгляд – чудь* неба. К чему, зачем
я наслышан тревожных, "правдивейших" из речей,
я напоен вином, откровением? Вечное* – на руках,
пронести его – смелость! Легко ль, дано?
Зябнут пальцы, немеют. Вдохнуть же, как явь – знобит.
Говори со мной, милая, сумраком говори,
дабы слышался пульс и усталость валила с ног
в неразрывное. Нега. Вера – верное. Промолчи,
как в напевах, где слажены чувства и данность – суть,
я десяток отвратных ночей не могу уснуть
оттого, что тоска моя светлая дробью в висках стучит –
во окне, да воочию. Кто ж учил так молчать?
Нет, не золото всё, что с другими делил – дарю
всем, без тени, зазрений – всё шаткое. К алтарю –
это бремя.
– О, чудо – пусть сгинет час,
согреваюсь не тем. Вакх* же статно приходит в дом.
Дом мой тих. В нём никто никогда не нарушит связь,
связь, что делала нас единственным целым – часть
этой жизни - неволия, благо, осталась до…
ныней памяти. С плеч бы клеймо – болит,
в миг рассветный – уставший мой разум терзает весть.
Кто ж учил тебя, горе моё, не в глаза смотреть?
Мне же, вспомнив – заучены – нужные из молитв –
сложно клясться: не жду, не терплю. Спасут
стены хладного крова, чтоб сердце «беды» вместить?
Отпусти меня, солнце чудесное, отпусти,
пока вера в шальное везение, ноги – от смут несут.
Словно ворон прикормлен, прижился озимый страх,
на плечах моих тешится, гнусен до мелочей.
В ночь, кричит, вопрошает: «Откуда пришла, зачем?»
И ответ безупречен – весна на дворе, весна…
Отнесу тебя, бестию, высь мою, отнесу…
хоть упрёком, хоть горстию соли, гордыни за край эпох.
Уходить – по привычке бесшумно.
Но каждый вдох –
так же труден, неясен, как долог под небом суд –
мира древние скважины, ветоши*, пустоши наполнять
снедью, яствами. К злым половодьям – плывут снега.
И рыдает обитель.
– Кому ж я беду отдам?
И аукнется разум: «Не внять... меня, не отнять!»
* см. причуда
* вечное небо
* Вакх – Бог виноделия
* пер. см. древнее
© Кайгородова Светлана
/ iiijiii В Конце Тоннеля. 2023 /
