Поток

Молочайный стебель высох, он становится всё злее,

зреют сливочные капли, подчиняя боль мою:

соловьи – на кипарисах, менестрель – на галерее,

шмаровоз – на холуятне, я – у бездны на краю, –

 

просто подготовка, Ева, предстоящих нам раскладов,

чей посыл бесповоротен, а итог неизлечим,

вот пятно слепое слева, и в него поверить надо,

а обрезки бурой плоти – будущее наших глин.

 

Не увянет слишком рано тот, кто с демиургом спорит,

перемалывает гравий меловой левиафан,

Память – шаткая отрава, но её сумеет солод

успокоить и направить к самым дальним островам,

 

где среди рептилий вздутых кровь кипеть уже не может,

но зато вполне исправны механизмы тонких шей,

и нечаянный рисунок наливается под кожей

соком лайма и гуавы, получается мишень.