«МАЛИНКА-КАЛИНКА». Кровавая история моей любовной страсти
1.
История, которую я вам сейчас поведаю, невыдуманная.
Она реальная, из жизни.
Произошла она очень давно, в семидесятых годах прошлого столетия, когда я был ещё очень молодым.
Не хочу выглядеть нравоучительным, но если молодой читатель сделает правильные выводы и не наступит на те же самые грабли, буду счастлив.
Это не ужасы.
Скорее, я испытал состояние шока, когда пуля, образно выражаясь, с зловещим свистом пролетает мимо виска.
На месте жертвы этой кровавой истории мог оказаться я...
2.
Меня зовут Павел Калинин.
Бывшая моя интимная подружка Маринка в порыве страсти частенько нежно приговаривала, поглаживая мой непокорный чуб: «Ягодка... Калинка...».
Я, любитель фонетизмов, ответно окрестил её «Малинкой».
Ох и закружила нас эта «Калинка-Малинка!».
Первое время нам казалось, что мы не можем и минуты прожить друг без друга...
Мы были молоды: мне — двадцать с хвостиком, ей — едва стукнуло восемнадцать.
Она была необыкновенно красива. Обладала потрясающей кукольной внешностью.
Но «романтизьм», воспеваемый мной в стихах, ей был чужд.
Она предпочитала махровый прагматизм.
Она хотела замуж!
3.
Маринка всегда любила ловить на себе восхищённые взгляды мужиков...
Но не упускала возможности в отсутствие родителей предаться и другому любимому занятию – самолюбованию.
В хорошем расположении духа, быстренько полностью раздевшись, абсолютно голая, она вставала напротив зеркала-трельяжа в большой комнате и со сладострастным наслаждением долго внимательно изучала свои прекрасные формы...
Разглядывала все подробности изумительного тела, начиная с обрамлённого золотыми волосами кукольного личика с голубовато-зелёными сладкими, как мёд, глазами и сочными коралловыми губками в манящей улыбке, румяными бархатными, как персик, щёчками и мраморно-розовыми ушками, безжалостно пронзёнными большими золотыми кольцами серёжек, лебединый изгиб шейки, ровную статную спинку, переходящую книзу в упругую, сочную пышную попку (мечту поэта!), гладкую нежную чистую кожу, соблазнительный пупочек на плоском девичьем животике, похожий на маленькое восторженное «О-о-о!», стройные ровные длинные гладкие ножки, и все прочие разнообразные припухлости и ложбинки, особо отмечая пленительные груди, слегка отвисающие как дивные сочные спелые плоды с торчащими в разные стороны озорными сосками в ожидании лобзаний и, конечно, (куда же без этого?) курчавый хохолок с заботливо остриженными и причёсанными завитушками на лобке между спелых сочных стройных лебедино-белых ляжек...
Насытившись удовольствием от длительного и подробного просмотра прелестных деталей своего обнажённого тела, она оборачивалась ко мне и задавала традиционный вопрос: «Я — хороша?»
4.
...Я зачастил в гости к своей пассии..
Иногда я безуспешно пытался отыскать в ней привычный образ щедрой обольстительницы с медовой, многообещающей лёгкой улыбкой на устах...
Однажды я оторопел и чуть не отшатнулся, заглянув в абсолютно пустые, холодно-матовые глаза своей избранницы.
Жизни в них не было!
Сплошной вакуум!
Много лет спустя я догадался, что такое выражение лица может быть только у тех, кто систематически принимает крепкие наркотики.
По симптоматике очень похоже.
Маринка однажды продемонстрировала мне набитый крупными купюрами кошелёк, золотые украшения и супердефицитные по тем застойным временам импортные противозачаточные гормональные таблетки, приём которых на упаковочной коробке был расписан по дням.
Словно сжалившись над бедным студентом, она также демонстративно иногда тащила меня в ресторан.
После необыкновенно теплого общения с постоянно и многозначительно ухмыляющимся официантом меня долго не отпускало назойливое ощущение, что она завсегдатай этого дорогого заведения. Да что там обслуга!
Её знала каждая тамошняя собака!
Другие официанты, администратор и местные музыканты также благосклонно и понимающе скалились, когда Маринка делала заказ...
Она называла их по именам.
Запросто.
Как древних знакомых.
И не только их, но весь обслуживающий персонал, включая поваров и посудомойщиц!
5.
Маринка рано расцвела и достаточно быстро поняла цену своей редкой красоте.
Взрослые мужики, как водится, всемерно поспособствовали этому.
Сравнительно рано начав половую жизнь, она стремительно вошла во вкус «красивой жизни» и научилась извлекать выгоду и удовольствия из того незабываемого впечатления, которое она производила на всех окружающих её мужиков.
Не увидев моего стремления связать с ней брачные узы, Маринка решила пустить в ход все свои самые знойные чары, дабы во что бы то ни стало, всенепременно женить меня на себе, ухватившись за простоватого и наивного студентишку, как за спасительную соломинку.
Дошло до того, что она, устав от напрасных ожиданий, самовольно назначила дату свадьбы — тридцать первого декабря 1981 года, ни часом позже.
Меня несколько обескуражило это безаппеляционное заявление...
В награду Маринка пообещала отдельную однокомнатную квартиру, доставшуюся ей по наследству от тётки.
Настали новогодние праздничные дни...
Маринка торжественно сообщила мне, что мы приглашены на свадьбу к одной из её давних подруг.
На той самой свадьбе я часто оставался за столом один-одинёшенек..
На час и зачастую более того.
Своё периодическое отсутствие на столь продолжительные перекуры Маринка никак не комментировала.
Я не стал заниматься сыскной деятельностью, догадавшись, что пьяную Маринку в данный момент пялит где-нибудь в подъезде очередной смышлёный ухажёр.
Один милейший еврейчик, с которым мы познакомились на этой свадьбе, издавна входивший в Маринкино окружение, расположившись ко мне, разоткровенничался и выразил искреннее сочувствие рогатому несмышлёнышу.
6.
Несмотря на то, что с раннего детства мы жили в одном многоквартирном пятиэтажном доме , общаться с ней в те далёкие семидесятые годы мне почти не довелось.
Дело в том, что основная масса ребят нашего двора, с которыми я тесно общался, принадлежала к возрастной категории 58-60 г.г. рождения.
Пацаны, родившиеся в 56-57 годах, значительно реже принимали участие в совместных с нами игрищах.
Не полагалось.
Не по статусу.
Дети 62-64 годов рождения, той самой возрастной категории, к которой и принадлежала Маринка, по негласной классификации отнесены были нами к так называемой «мелкотне».
Их было значительно меньше, полтора десятка, а нас, считавших себя вполне взрослыми, – около сорока человек.
Играли они отдельно, в основном «в скакалки», так как эта группа состояла из подавляющего большинства девочек.
Понятно, что с этими салагами и проводила своё свободное от уроков время Маринка Зайцева.
Точно такая же салага.
Я уже тогда заметил некоторую неестественность присутствия в этой группе Серёжки Корнилова.
Он был старше всех из мелкотни, но на пару лет не дотягивал и до нашей компании.
И пусть по своим годам он никак не соответствовал их возрастной категории, тем не менее, принимал самое активное участие в девчачьих играх.
Меня это раздражало, я не мог понять этого мальчишку, который вместо футбола, лапты и других азартных мероприятий предпочел кукол и скакалку.
Спустя годы я стал догадываться о причинах такого странного его поведения.
Они с Маринкой достигли того самого предпубертатного возраста, когда просыпается жгучий интерес к половым вопросам.
Изредка я замечал Маринку и Серёжку, заныривающих в подвал.
Тогда я по наитию посчитал, что они просто удовлетворяют детское любопытство, изучая архитектурные особенности подвальных помещений.
Их внутреннее устройство.
Теперь, думаю, что они удовлетворяли совсем иные интересы...
...Перед глазами стоит картинка из давнего прошлого: Маринка с Серёжкой Корниловым встрёпанные, запыхавшиеся, вспотевшие и пунцовые, как варёные раки, со следами пыли и извёстки на помятой одежде, выкарабкиваются из смотрового окна подвала.
7.
Не знаю, чем она после окончания средней школы занималась в институте энергетики, где впоследствии работала, но начальнички часто охотно брали её на свои междусобойчики, в своих плотских корыстных целях используя её красивое тело.
"Ни дня без ресторана!" — девиз закружившей голову Марине «красивой жизни»!
Трахалки превратились в рутинную обязанность.
Большие по тем временам деньги, которые мне, бедному студенту и не снились, постоянно присутствовали в её кошельке.
Конечно, ей, наверняка, было скучновато со мной, нищим студентом. Только я тогда этого ещё не понимал
Я приходил к ней и подолгу смотрел в бесконечно пустые глаза необычайно красивой девушки (то ли от тоски беспробудных буден, то ли от наркотических таблеток, которыми она баловалась).
Сердечная Маринкина подружка, влюбившись в меня, быстро разобралась в неискренности наших с Маринкой отношений.
Она рассказала мне, что не смогла утаить от лучшей подруги свои чувства к Павлу.
Маринка в ответ стала бахвалиться, мол, у неё таких парней — завались: ешь — не хочу, все так и липнут...
И вообще Павел осточертел ей до невозможности, с ним скучно...
Если подруга так желает, пусть заберёт его себе!
Я возмутился, услышав это от лучшей подруги Маринки.
Вряд ли подруга наврала мне из своекорыстных побуждений.
Всё это очень похоже на Маринку...
«Хочешь, я приеду к тебе» — спросил я мстительно у влюблённой в меня девственницы.
Она согласно кивнула.
На следующий день я был в её квартире где-то в Автозаводском районе.
Она попросила меня сходить за бутылкой вина.
Потому что на трезвую голову она, якобы, не сможет расслабиться настолько, чтобы раз и навсегда расстаться со своим прежним статусом девственницы.
Меня это сообщение несколько удивило: дружить с Маринкой и оставаться при этом нетронутой.
Странный симбиоз.
Что у них могло быть общего?
Подруга, словно прочитав моё мысленное недоумение, опередила меня, признавшись в том, что сама пребывала в шоке от поведения Маринки.
В частности, она поделилась со мной одним наблюдением.
На одной из гулянок на квартире общих знакомых Маринка легла в постель с первым встречным понравившемся ей парнем и дверь в комнату умышленно не закрыла.
Подружка случайно заглянула в эту комнату и перед её глазами во всей красе предстала сцена полового сношения.
Парень ничего не заметил, пыхтя и сопя, во все лопатки трудясь на голой Маринке.
А та, лёжа лицом к открывшейся двери, только самодовольно посмотрела на подругу, как ни в чём не бывало.
Как будто они не трахались, а занимались каким-нибудь обыденным делом, типа читали книгу или играли в лото...
8.
Мы расстались. Географически.
Я уехал по распределению после окончания института в маленький городок на окраине Северного Урала.
В том же году в нашей областной молодежной газете «Ленинская смена» неожиданно прогремела большая и очень подробная статья о моей злополучной Маринке.
Вырезку из газеты мне на Север прислали мои родители.
Судя по всему, она всё же умудрилась окрутить одного из своих многочисленных любовников.
Тот принял её слишком всерьёз.
Через несколько месяцев после нашего с ней расставанияв в той самой однокомнатной квартире, доставшейся ей по наследству от родной тётки, и которую сулила мне Маринка в качестве свадебного подарка (при условии, если я женюсь на ней), произошло жестокое кровавое убийство...
Произошло оно следующим образом.
Усталый муж спал на кровати, когда в квартиру вошла Маринка со своим очередным хахалем.
Маринке не понравилось присутствие мужа, и она попросила хахаля избавить её от всегда мешающего и порядком уже надоевшего супруга, дабы освободить спальное место для любовных утех, которых ей дико захотелось в тот момент.
(Видимо, была под дозой).
Прошла в кухню, вынула из шкафа столовый нож и вручила своему кобелю, благословив на подвиг.
Тот тоже, судя по всему, был под сильным кайфом…
Он подошёл к спящему Маринкиному супругу и нанёс ему, выражаясь сухим протокольным языком, несколько десятков ножевых ранений, не совместимых с жизнью.
Истекая кровью, муж скончался…
Не исключаю, что Маринка горячо трахалась, пока рядом лежащий труп ее мужа медленно остывал.
Что-то похожее я читал у маркиза де Сада.
Её хахаля оперативно задержали по горячим следам и посадили, Маринке на суде впаяли семь лет за пособничество.
(Я представил на минуту, что на месте окровавленного умирающего мужа с большой вероятностью мог быть я, если бы вовремя не одумался).
Маринка плохо «кончила» на этот раз.
Нет, я уже не имею в виду её финальный оргазм у постели умирающего мужа.
Я про годы, проведённые за решёткой.
9.
…Ровно через семь лет, ни днём ранее, она вернулась в отчий дом.
Вернулась не Маринка Зайцева, а дряхлая старушонка, морщинистая, серая, мосластая, худющая, без зубов, вся больная.
Она еле ходила.
Даже близкие не узнавали её.
…Иногда она на минутку заглядывала к соседям и клянчила рюмочку коньячку, к которому пристрастилась в годы своей разгульной жизни. Коньяк придавал ей силы вкусом воспоминаний о беззаботном прошлом...
Сжалившись, люди наливали ей немного.
В жизни у неё ничего не осталось.
Кроме сожаления о содеянном и потерянной дивной красоте.
Она часто плакала в одиночестве.
...Бесконечно терпеть своё нынешнее положение она не смогла. Слишком чудовищными и необратимыми были произошедшие с ней изменения... Можно только представить, во что превратили ее закоренелые рецидивистки-сокамерницы, завидев источающее чувственную сексуальность тело изумительной красоты.
Нещадная эксплуатация продолжалась до тех пор, пока из Маринки не высосали эту красоту до последней капли.
В один из хмурых декабрьских дней Маринка из-за непреходящего чувства безысходности выбросилась с пятого этажа из окон своей квартиры.
…Окровавленное тело когда-то прекрасной девушки ещё долго беспомощно свисало с дерева, пронзённое острыми сучьями.
Под окнами многоквартирного дома, на глазах всех его жильцов…
В широко раскрытых Маринкиных глазах отражалось бездонное небо.
В нём она видела свою долгожданную свадьбу с несостоявшимся женихом Калининым...
10.
Труповозка приехала только через семь часов.
За это время выпал первый снег.
Он осыпал холодное Маринкино тело красивыми снежинками.
Её изодранное в клочья платье превратилось в кружевное белоснежное подвенечное моей по горькому счастью несбывшейся невесты...
