I

Вагон качнуло. Свет на долю секунды погас. Голос из динамика объявил станцию метро «Театральная». Часть пассажиров вывалилась наружу, дюжина людей шагнула внутрь с перрона. Одного из вошедших Колян намеревался сделать своим клиентом. Наш герой уступил место женщине с ребёнком. Он никогда не воровал у мамочек с детьми – считал ниже своего достоинства. Осмотрел новоприбывших: влюблённая парочка, несколько задиристых шумных студентов, трудяги с потухшими глазами – эти явно со смены, или – того хуже – из офисного плена. Миловидная девушка, поймав на себе взгляд Николая, едва заметно улыбнулась, заподозрив романтический интерес. Взор карманника зацепился за морщинистую высокую бабульку в дорогом кашемировом пальто. Выглядела старушка благородно: тонкий профиль, осмысленный взгляд, прямая спина, расправленные плечи. Ясное дело, у пенсионерки вряд ли возможно было разжиться крупной суммой. Но на старых ведьм у Коли было то, что психологи называет «триггером» - спусковой крючок, запускающий сложный механизм причинно-следственных связей памяти.

Николай с детства не любил этих дряхлых клуш, которые корчили из себя всезнающих святых великомучениц, разнося по округе сплетни, слухи и затхлый дух нафталина. Ещё и в школе заставляли их уважать. С какой стати? То, что человек дольше прочих просуществовал на Земле, ещё не означает, что жил правильно и по понятиям.

Решено! За все нанесённые обиды и детские психотравмы ответит звонкой монетой данная хрычовка благолепной наружности. Эта старая перечница в дурацкой шляпке с тёмной фатой и станет сегодняшней жертвой. И не беда, что в её кошельке, небось, три гривны мелочью. Как говорил Раскольников из анекдота: ну и пусть у бабки в кармане рубль, десять бабок топором «отоваришь» - уже червонец.

Видимо, уважения к старости не испытывал не только наш герой, так как места женщине не уступили. К её чести, она не шарила по сидящим жалобно-ненавидящим взглядом, испепеляя всех, кто не соизволил поднять свою задницу, едва завидев бабушку в дверном проёме. Когда объявили станцию метро «Крещатик», Колян вплотную подошёл к избраннице. Дождался, пока машинист затормозит, и слегка толкнул женщину.

- Извините, ради Бога! С Вами всё в порядке? – наигранно поинтересовался щипач, заботливо приобняв жертву. Ловкие пальчики тем временем молниеносно извлекли из выпирающего кармана кашемирового пальто кошелёк и сунули в рукав.

- Ничего-ничего. Всё хорошо, молодой человек, не волнуйтесь, - улыбнулась старушка. – Сами-то не ушиблись?

Забота стала для вора столь неожиданной, что он чуть не забыл сразу покинуть вагон. У первой же урны извлёк из портмоне банкноты, которых оказалось не так уж мало, и выбросил остальное. Теперь поймать его было невозможно. По пути домой старался не думать о приязни и теплоте, которые проявила женщина. Уже в квартире достал деньги и заметил между купюрами небольшой клочок бумаги, на котором что-то было старательно выведено красивым почерком. Впитав текст глазами, плюхнулся в кресло и зажмурился. Прочитанное странным образом повлияло на разум. Он вдруг вспомнил то, что так долго хранил за запертой дверью мыслей и чувств. Память навалилась на него, как исполинский медведь-шатун на беспечного туриста.

II

Матери Колян не помнил. Она бросила их до того, как младенцы начинают осознанно фиксировать внимание на объектах и событиях. Отец беспробудно пил и практически не обращал на наследника внимания. Он не был жестоким. Скорее слабым. Жалел себя, сына, просранную жизнь, а в определённой кондиции – судьбу человечества в целом. Руку на отпрыска мужчина поднял лишь дважды - за какие-то серьёзные проступки. Прозвучит странно, но эти два эпизода, несмотря на синяки и ссадины, вспоминались парню как наиболее тёплые фрагменты детства. Не потому, что наш герой был мазохистом, просто в те мгновения отцу не было на него совсем уж пофиг. Чтобы ударить – нужно хотя бы навести на объекте агрессии резкость. В остальное время батя его не замечал вообще.

Грязный, оборванный, вечно голодный мальчуган не был любимцем двора. Жильцы просто игнорировали сам факт его существования, озабоченные сугубо собственным выживанием. Но была в многоквартирном доме на четыре подъезда категория людей, которых чумазик интересовал даже больше, чем ему того хотелось. Бабки-бездельницы. Похожие на злых колдуний из диснеевских мультфильмов, они вечно грели кости и языки, занимая скамейки. Мальчугану порой казалось, что не лавки поставили у подъездов, а дома построили вокруг сидящих на пустыре старух, которые были там вечно.

Остальных соседей предусмотрительные сплетницы обсуждали тихо и за глаза, при этом широко скаля беззубые улыбки при встрече с объектом слухов. В случае с Коляном осторожность не требовалась. Мальчуган с первых сознательных выходов во двор наслушался за спиной фразочек типа «Алкаша из 15-й квартиры сынок», «Грязный оборвыш», «Скорей бы их выселили», «Тьфу, противно смотреть», «Ведь живут рядом с нами такие отбросы», «Двор как двор. Люди приличные. Если бы не эта шушваль», «Гляньте, как зыркает – сучонок мелкий». Услышав лет в пять отроду последнюю фразу, Колян не сдержался и триумфально протянул к старым пердухам крохотные кулачки с вытянутыми вверх средними пальцами. Сердобольные женщины принялись хвататься за сердца (будто они у них были), долго возмущались и выли раненой белугой на все голоса о том, как сильно их образцовая порядочность была оскорблена мелким выродком.

Двор состоял из четырёх домов, по восемь этажей каждый. Три квартиры на пролёте. Получалось 96 квартир. И лишь в одной из них жил идейный враг старух, которого клуши ненавидели даже сильнее хамоватого мальчонки. Это был пожилой подтянутый мужичок с редким именем-отчеством Тимофей Митрофанович. На плечах у него был идеально выглаженный твидовый пиджак, а за плечами – три отсидки за воровство. Опрятный и вежливый, он первым спешил открыть двери девушке с детской коляской, придерживал лифт, если кто-то об этом просил, кормил дворовых собак и «подогревал» сигаретами и мелочью местных забулдыг, в числе которых значился и Колькин батя.

Старухи распускали про мужчину самые разные слухи, начиная от банальных сплетен, что живёт нетрудовыми доходами, заканчивая обвинениями в шпионаже на пользу то одной, то другой недружественно настроенной страны.

Колька отлично помнил то утро, когда ему стукнуло десять лет. Отец, как всегда, забыл про важную дату, и веснушчатый мальчуган лично приготовил себе праздничный завтрак – полил корочку хлеба водой из-под крана и щедро посыпал сахаром. У подъезда злобно клацали вставными челюстями морщинистые церберы.

- Глядите на заморыша! – прошамкала альфа-самка престарелой стаи – вдова плешивого генерала. – Чтоб ему подавиться!

То ли именинника смутило, что ему портят и без того не самый радостный день рождения, то ли просто обиды накопились, дойдя до края, но он плюнул старухам под ноги, громко и чётко адресовав им фразу, которую порой слышал об этом сборище от отца:

- Когда вы уже передохнете, враги пенсионного фонда?

Естественно, оккупанты лавочек закатили под лоб глаза, имитируя групповой микроинфаркт. Всё та же вдовушка скривила без того противную морду, выпалив:

- А ты знаешь, что мать из-за тебя, ушла! Кто такого yблюдka выдержит?

Колян собирался ей ответить, что родительница ушла, когда он ещё ни ходить, ни говорить не умел, поэтому вряд ли мог напортачить. Но к горлу подступил ком вязкой слюны, а на глазах сами выступили слёзы.

В эту минуту мимо прошествовал Тимофей Митрофанович. Он поздоровался с соседками, демонстративно приподняв шляпу с полями. Как только мужчина скрылся в подъезде, сплетницы принялись обсуждать его, враз позабыв про именинника.

Колян шмыгнул за местной знаменитостью. Пока тот обменивался свежими анекдотами с соседом, вышедшим вынести мусор, мальчуган взбежал на четвёртый этаж, спрятавшись под ступенями.

Когда двери лифта разъехались в стороны, маленький шпион аккуратно выглядывал из-за перил. Тимофей Митрофанович, насвистывая весёлую мелодию, вошёл в свою квартиру, забыв закрыть дверь.

Юный Эркюль Пуаро попытался побороть любопытство, но вскоре оно положило Коляна на обе лопатки. Он на цыпочках подкрался к двери, и только намеревался заглянуть в щель, как ловкие руки внезапно вынырнули из мрака, схватили мальчика за грудки и втянули в темноту в лучших традициях низкопробных фильмов ужасов.

 

III

 

- Итак, молодой человек, почему Вы за мной следите?

Голос прозвучал откуда-то сверху. Когда глаза нашего героя привыкли к полумраку гостиной, он увидел над собой недоумённое лицо хозяина квартиры.

- Я – Коля, - сообщил незваный гость, успев подумать, что случайным прохожим на кладбище будет очень легко подсчитать в уме годы его жизни, так как числа дней рождения и смерти будут совпадать с разницей в 10 лет.

- Это мне доподлинно известно, - улыбнулся мужчина. – Я знаком с твоим отцом.

То, что Тимофей Митрофанович перешёл на ты, вселяло робкую надежду выжить. Обращение на Вы казалось юному шпиону жутковатым – словно человек старается отойти от тебя подальше, чтобы как следует разогнаться, получше замахнуться, да как вдарить! Понравилось и то, что никаких негативных эпитетов про родителя новый знакомый не произнёс, в отличие от прочих соседей.

- Пожалуйста, не убивайте меня, - жалобно попросил Колька.

- Зачем мне тебя убивать? Ты пришёл ко мне в гости. Как все порядочные люди – не с пустыми руками, - кивнул на корку хлеба в дрожащих руках. - Входи. Заварю чай. Ты какой любишь? Чёрный, зелёный?

- Зелёный, - машинально повторило последнее слово мальчик.

Вскоре маленький гость мазал булку сгущёнкой, шумно отпивая обещанный напиток из большой фарфоровой чашки с узором маков. Себе хозяин заварил чёрный чай. Такой крепкий, что горьковатый запах заварки щекотал ноздри.

- А Вы – бандит? - осмелев поинтересовался мальчик.

- Скажешь такое! – наигранно оскорбился хозяин. - Я – вор-карманник – аристократ преступного мира.

- Арестократ – потому что вас арестовывали многократно?

- Не арЕстократ, а арИстократ. В смысле элитарности места в иерархии. Как бы тебе доступнее объяснить? Представь, что все злые люди – отдельная страна, так вот мы – щипачи – что-то вроде инженеров или айтишников. Грабежу и гопстопу можно и обезьяну научить. А в нашем деле нужны талант и творческий подход. Нашего брата поймать тяжело, а доказать вину – ещё сложнее.

- Вы разве плохой? – удивился мальчуган, незаметно распихивая по карманам конфеты, лежащие перед ним в большой хрустальной тарелке. – Вы слова плохого ни про кого не сказали. Не то, что эти … на крыльце.

- А! Эти приподъезднутые?

- Ага. Папа их называет Божьими одуванчиками.

- Какие же они Божьи одуванчики? – хихикнул Тимофей Митрофанович. – Скорее уж репейники дьявола. Попробуй отцепись от их назойливого внимания. Допивай чай, да беги домой. Нечего тепе с преступными элементами чифирь гонять.

 

IV

На следующий день пожилой карманник обнаружил ребёнка у себя под дверью.

- Возьмите меня в ученики, - расправил тот плечи, привстав на носочки, чтобы казаться выше.

- Вот ещё! Мне под старость лет детского садика на дому не хватало.

Тимофей Митрофанович подчёркнуто брезгливо отодвинул мальца от двери и запер квартиру изнутри.

Утром обнаружил приблудного на том же месте.

- Возьмите, а то не уйду. Умру у вас под дверью, а вас в тюрьму опять посадят.

- За что? Нет такой статьи, по которой хозяина квартиры судили бы за то, что он не пустил к себе надоедливого мелкого болванчика. Между прочим, здесь не прописанного.

Дверь снова захлопнулась.

Мужчина сдался лишь на пятый день.

- Меня в колонии вертухаи хуже караулили, чем ты! Давай так – устрою тебе экзамен. Пройдёшь – считай, поступил на обучение. Не пройдёшь – забудешь дорогу сюда навсегда.

Завёл Кольку на кухню. Положил на стол монетку. Накрыл её стеклянной стопкой, сверху соорудил пирамидку из десятка стаканов, тарелок, ложек и вилок. Сам откинулся на спинку дивана, закрыв глаза.

- Достанешь денежку так тихо, чтобы я не проснулся, считай – победил. Нет – где двери ты знаешь.

В полной тишине прошло пять, десять, пятнадцать минут. Когда Тимофей Митрофанович открыл глаза, всё было как прежде.

- Ты даже не попробовал? Видишь, не твоё это. Кыш на свою жилплощадь.

Юный гость принялся тереть кулачками веки, всхлипывая.

- Ладно-ладно. Не рюмсай. На вот - вытри слёзы платочком.

Мужчина достал из нагрудного кармана пиджака носовой платок, который всегда там носил, и протянул ребёнку.

- А вы разверните, - попросил наглец. Оказалось, что он не расстроен. Наоборот – посмеивается.

- Батюшки! Да как такое возможно? – быстро заморгал опытный щипач, когда ему в ладошку выпала та самая монетка. При этом хрупкое сооружение оставалось нетронутым. – Назад сможешь положить?

Умелец, затаив дыхание, аккуратно приподнял на пару миллиметров стопку, и ловким щелчком загнал артефакт на прежнее место. Тимофей Митрофанович попробовал достать предмет спора, но, как только притронулся к стопке, попытавшись подковырнуть монетку ногтем, сооружение шумно повалилось на пол. Чашка и пара тарелок разбились.

- Ладно, Коленька. Приходи завтра учиться новому ремеслу. И ты это … к горшку приучен?

- Мне же не десять месяцев, а десять лет, - хихикнул ученик. Ему очень понравилось, что его впервые в жизни назвали Коленькой. Отец звал исключительно Николаем, с прочие соседи – щенком, уродом и голодранцем.

 

V

Обучение воровскому ремеслу оказалось куда менее занимательным, чем ожидалось. Больше года Тимофей Митрофанович ежедневно привязывал к одежде мальчика десяток колокольчиков и заставлял ходить по квартире, плясать, перепрыгивать со стула на стул, чтобы при этом ни один бубенчик не издал ни звука. Демонстрировал разные техники опустошения карманов и сумок. Даже соорудил что-то вроде тренажера со всеми типами пуговиц, застёжек и ремней, которые нужно было вскрывать двумя пальцами, ещё и не глядя. Хуже всего было то, что Колян вынужден был научиться играть на баяне. Старый щипач сам виртуозно владел данным инструментом – полезно для мелкой моторики рук.

- В нашем занятии важна регулярная практика, - повторял деспот. – В тонусе необходимо быть постоянно. Как только пальцы загрубеют – останешься без пропитания.

К своим одиннадцати годам мальчишка уже мог отлично сыграть не только детскую мелодию про двух весёлых гусей, которые жили у бабуси, или простенькую народную песню «Ти ж мене підманула», но и композиции посложнее – вроде танго «Брызги шампанского» и обожаемую учителем «Мурку».

Веселей стало, когда принялись вместе ходить на дело. Свой первый нетрудовой доход Колька запомнил на всю жизнь – вытащил в трамвае полторы тысячи гривен у толстого неопрятного борова. Купил наставнику пачку самого дорогого байхового чая, а отцу – бутылку коньяка и палку колбасы.

Батя поинтересовался, где пропадает сын и откуда финансы. Но легко поверил в историю о том, что отпрыск собирает и сдаёт металлолом.

Счастливые подельники проворачивали тёмные делишки один за одним. Больше всего Николаю нравился подход, при котором высматривали человека с кошельком в заднем кармане. Мальчик пристраивался в автобусе перед жертвой, словно случайно рассыпал горсть монет, и принимался их собирать. Тем временем Тимофей Митрофанович демонстративно упирался в потолок маршрутки руками, чтобы лох их отчётливо видел над собой, а сам принимался возмущаться затору, слегка подталкивая незадачливого клиента. Пары ловких тычков коленкой вполне хватало для того, чтобы бумажник на две трети высунулся из кармана. Оставалось лишь передать за проезд, забрать добычу и сойти на ближайшей остановке. Необходимо было первым делом изъять купюры и выбросить всё содержимое. С этого момента ничего уже невозможно было доказать, даже если бы потерпевший чудом сумел понять кто его обработал и умудрился бы найти виновных. Номера банкнот никто наизусть вспомнить не смог бы. Покидая один карман, деньги тут же становились юридической собственность владельца второго кармана. Не оставалось ни малейшего следа.

 

VI

В день, когда Кольке исполнилось двенадцать, Тимофей Митрофанович анонсировал сюрприз. Сообщил только, что для начала следует прибарахлиться. С этой целью пришлось сходить в ближайших торговый центр, где обходительная продавщица нарядила мальчика в светлую рубашку, чёрный лакированные туфли и до неприличия изысканные брюки со стрелкой.

- Коленька, сегодня вечером мы идём в театр! – торжественно сообщил наставник.

- Вот ещё! – фыркнул ученик. – Что может быть скучнее?

- Не спеши с выводами, мой юный друг.

У Тимофея Митрофановича вообще имелись странности по части культуры. Во-первых, он никогда не матерился, даже в разговоре с дворовыми забулдыгами. Во-вторых, читал классическую литературу. В-третьих, в его квартире висело с десяток репродукций известных картин, о которых он охотно рассказывал. Среди всех этих Матиссов, Ван Гогов и Рафаэлей Кольке нравилось лишь одно полотно: «Возвращение блудного сына» некоего Рембрандта. На нём изображался молодой человек в обносках, который стоял на коленях, прося прощения у своего богато одетого отца. Впервые увидев картину, мальчишка готов был поклясться, что слышит всхлипы и видит, как у несчастного страдальца дергаются плечи от рыданий. Это были слёзы счастья от того, что его приняли и простили даже после всего, что он натворил. Учитель рассказал Библейскую притчу, которую изобразил художник.

- Значит, этому глупцу, промотавшему состояние, всего-то и нужно было вернуться домой? – хмыкнул Колька.

- Настоящее искусство всегда глубже, чем кажется на первый взгляд. Я считаю, что отец в данном случае – метафора прощения самого себя и возвращения к своей настоящей – Богом данной - сути.

Ученик не стал спрашивать, что такое эта «метафора», опасаясь подробной лекции на три часа с примерами и лирическими отступлениями.

Поэтому, получив на день рождения столь странный и бесполезный подарок, мальчуган не удивился.

С иголочки нарядился и Тимофей Митрофанович. Когда переодевал рубашку, Колька заметил две татуировки на левом плече: паук без паутины и надпись ЛОРД. Проследив направление взгляды именинника, мужчина пояснил:

- Паук – метка карманника. Символ изворотливости и ловкости.

- А ЛОРД – это титул? Или поганяло?

- Нет, - рассмеялся вор. – ЛОРД – это Легавым Ослам Работу Дам. Ох, дорого бы они отдали, чтобы прикрыть столь авторитетного товарища, как я. Поймавший непременно получил бы повышение.

Колька понял, что вечер не будет томным, когда подельник подал нищему целые двести гривен. Он всегда так делал, когда отправлялся на дело.

- Значит, будем работать? – обрадованно потёр ладони Колька.

- Ещё как. Ты уже освоил главные принципы ремесла, осталось понять своё место в иерархии.

- Какое ещё место?

- Представители нашей профессии отличаются по рангам. Низшая квалификация – тырщики. Эти хватают всё, что плохо лежит, и убегают куда подальше. Есть ещё ширмачи-марафетчики – прикрывают свои движения различными предметами: пакетом, курткой, газетой, букетом цветов. Далее идут трясуны – здесь уже требуется сноровка, чтобы подбить имущество клиента в нужное время под необходимым углом. Чуть выше котируются писари. Лично я испытываю к ним презрение, поскольку именно они режут сумки и рюкзаки лезвием бритвы или заточенной монетой. Как по мне, это грубо и трусливо. Профессионалами считаются щипачи. Их деятельность требует не только сноровки и ловкости рук, но и умения оценить обстановку и действовать по ситуации. А знаешь, кто на вершине этого преступного Эвереста?

- Неа.

- Маровихеры. Они работают с высшим обществом. Театры, галереи, выставки, званые вечера.

В здании театра было чересчур светло и торжественно. Стены – в серебре и золоте. Дорого одетые люди вальяжно расхаживали широкими коридорами, цокая каблучками. У всех при этом был столь горделивый, самодостаточный вид, будто они не в зале будут сидеть, а участвовать в постановке.

Наши герои немного пошатались туда-сюда, после чего заняли свои места в пятом ряду. Судя по названию – «Лебединое озеро» - Колька ожидал актёров в ростовых костюмах птиц. Вместо этого на сцену выскочили на носочках потешные мужчины в обтягивающих нарядах и стройные женщины в странных стоячих юбках, словно они накануне по случайности постирали одежду в растворе цемента.

- Когда они начнут петь? – полюбопытствовал мальчик спустя пятнадцать минут.

- Вынужден огорчить тебя. Это – балет. Здесь только хореография.

С трудом досидев до антракта, несколько раз героически проглотив зевоту, Колька отправился с другом-маровихером в буфет. Там Тимофей Митрофанович завёл вежливую беседу с вычурно одетой пожилой дамочкой. При этом старый карманник демонстрировал столь глубокие познания в балете, что позавидовали бы куда более искушённые театралы.

- Мне посчастливилось видеть великую Майю Плисецкую, танцующую белого лебедя, - томным голосом похвасталась показушница, словно между делом.

- Ах, что за женщина была Майя Михайловна? Гений! Такие рождаются раз в сто лет. И это в лучшем случае. – поддержал тему щипач. – У меня дома хранятся пуанты, в которых она танцевала Зарему в балете «Бахчисарайский фонтан».

- Не может быть! - выпучила глаза собеседница. - Вы были знакомы?

- Совсем поверхностно, - признался собеседник. – Она была легка, словно свежий ветерок в душный летний день.

Колька видел стоптанные тапки, которые за тремя стёклами хранились в шкафу соседа. С трудом дождавшись, когда дамочка уйдёт, спросил:

- А лапти Вы украли у той знаменитой балерины?

- Не лапти, а пуанты. Хочешь чистить карманы высшего общества, потрудись выучить их язык. И я их не крал. Плисецкая презентовала мне свою обувь, оставшись в восторге от букета из двух сотен роз, подаренного мной. А вот деньги на цветы я уже украл.

Тем временем в буфете тучный солидный дядька достал из кармана безвкусного красного пиджака толстенный кошелёк, рассчитываясь за бокал шампанского и бутерброд, которые тут стоили столько, что Колькин батя мог бы колдырить на эти деньги месяц без просыпу.

- Глянь, какой дорогущий «Rolex» у клиента.

Ученик, услышав незнакомое слово, посмотрел на ботинки буржуя, резонно решив, что речь идёт о роликах. Казалось бы, с какой стати любителю дорого есть ездить по театру на роликах? Но напялил же он этот ужасный пиджак в конце концов!

- Тысяч десять такие часы стоят.

- Ого. Гривен? – поднял взгляд на блестящий механизм именинник.

- Долларов!

От неожиданности Колька присвистнул, за что был награждён неприязненными взглядами окружающих.

Дождавшись третьего звонка, пристроились в очередь, спешившую занять свои места. Юноша даже не заметил, как наставник отработал хронометр у незадачливого толстосума. Тимофей Митрофанович просто протянул добычу подопечному.

- Потрогай. Нравятся?

- Ещё бы! – прошептал Колька. - Спрячьте скорее.

Мужчина забрал часы и вдруг совершил ужасную глупость – постучал бывшего хозяина имущества по плечу, осведомившись:

- Прошу прощения, не подскажите точное время?

Кольку прошиб холодный пот, когда ограбленный взмахнул рукавом и уставился на запястье.

- Пятнадцать минут десятого, - вежливо ответил он, взглянув на часы, которые чародей умудрился вернуть на прежнее место, застегнув сложный механизм ремешка.

- Благодарю! – кивнул маровихер в знак признательности. Соратнику жестом показал, что самое время отстать от толпы.

- Зачем Вы вернули такую дорогую штуковину?!? – взвыл Колька, когда никто уже не мог подслушать их разговор.

- Эту? – блеснул циферблатом на руке учитель.

- Так Вы … умудрились … дважды?

От восхищения приходилось вдыхать после каждого слова.

- Разумеется. И ещё вот что.

Отвернув лацкан пиджака, показал бумажник мужчины у себя во внутреннем кармане. Полюбопытствовал:

-Коленька, ты не против, если мы не станем смотреть второй акт балета, а уйдём сейчас?

- Это будет для меня самым лучшим подарком!

 

VII

Пару месяцев спустя Колька возвращался со школы на автобусе. Тимофей Митрофанович не велел воровать без его присмотра. Но уж больно нагло маячил лох перед глазами. Этот идиот держал в расстёгнутом кармане рюкзака увесистый кошелёк, из которого торчали несколько сотен евро.

Юный щипач предусмотрительно дождался, пока клиент присядет, и, проходя мимо, улучил момент, когда маршрутку качнуло на повороте. Мгновение спустя бумажник был у него в руках. А ещё через секунду его ручонки сжали два мента в штатском. Наручники не смогли зафиксировать тоненькие детские запястья, поэтому в ментовской бобик юного задержанного так и волокли двое взрослых. Они цепко держали руки Кольки, а он болтался между ними, словно безвольная тряпичная марионетка.

Когда карманника привели в кабинет следователя, тот даже взгляда не оторвал от документов, которые заполнял. Так и сидели в тишине, пока Колька не выпалил:

- Ничего я вам не скажу! Даже имени! Волчары позорные! – попытался презрительно плюнуть на пол, но от волнения во рту пересохло, получилось, что просто издал губами жалкий звук, похожий на пердёж.

Мент спокойно посмотрел на задиру, затем достал из-под стола пакет, с которым Кольку задержали. Извлёк оттуда дневник. Лениво швырнул на стол. На обложке рукой хозяина были написаны имя, фамилия, номер школы и даже класс.

- Уведите задержанного! – крикнул куда-то в коридор начальник.

Ночь Колька провёл в камере предварительного заключения.

 

VIII

На следующий день, ближе к обеду, в камеру зашёл тот самый авторитетный опер, который вчера заполнял документы. На сей раз он был явно в приподнятом настроении. Даже улыбнулся.

- Свободен. На выход!

- Свободен? - переспросил мальчишка.

- Твой долг уплачен с процентами. Ах, да. Можешь попрощаться с подельником. Я ему обещал.

Мент отвёл его в другую камеру, в которой на нарах сидел учитель.

- Тимофей Митрофанович! Вы-то здесь откуда?!?

Мужчина жестом показал, мол, садись рядом. Повернулся к полицейскому.

- Господин начальник, как договаривались, 5 минут дайте – попрощаться.

Оставшись вдвоём, обнялись прямо как сын с отцом.

- Мусора к твоему родителю заявились. Он пьяный с утра. Ничего не соображает. Я возню услышал, назвался родственником. Узнал, что к чему.

- Но зачем сдались? Вас же там даже не было!

- Написал явку с повинной. Сделал легавым царский подарок.

- Почему? – юноша смотрел на наставника пустыми непонимающими глазами.

- Я впервые на малолетку в твоём возрасте загремел. Еле выжил. Страшнее взрослой зоны. Не нужно тебе туда. И прихода в ментовку на тебя не повесят. Это одно из условий, на которых взял на себя добрый десяток краж.

Осознав смысл происходящего, Колька принялся лупить мужчину кулаками в грудь и плечи.

- Не нужно! Сам отсижу! Тупой, глупый, ничтожный старик!

Тимофей Митрофанович на секунду обнял подельника и тут же оттолкнул:

- Товарищ сержант! Уводите. Попрощались. – И уже вдогонку, - Прости, Коленька. Это я во всём виноват.

Начальник довёл карманника до самого выхода. Вернул пакет с тетрадками. Подтолкнул в спину, приговаривая:

- До встречи, ворьё малолетнее. Ещё обязательно свидимся.

 

IX

Труп Тимофея Митрофановича привезли несколько месяцев спустя. Пожилой мужчина подхватил на зоне пневмонию, и, не получив надлежащего лечения, сгорел буквально за пару дней. Хоронили бывшего карманника в складчину всем подъездом. Колька попрощаться с учителем не пришёл. Весь тот на удивление погожий день он бродил по городу как можно дальше от похоронной процессии. Шёл, и не мог простить себе убийство единственного человека, которому было не наплевать на его судьбу.

Именно тогда юноша запретил себе думать о случившемся. С разной степенью успеха получалось обходить эту тему долгих 11 лет. И только сегодня – «проветрив» карманы случайной старушки, притащил домой клочок бумажки, затесавшийся между цветастыми банкнотами. Увиденное заставило память воскресить всё пережитое.

Глаза вновь и вновь пробегали по странным четырём строчкам, сердце отстукивало ритм прочитанного, а руки дрожали, словно записка била парня током мощностью в 220 вольт.

 

X

Пересохшие губы в десятый раз шептали написанное:

 

Без тебя напрасен любой мой труд.

Под людской и Божий пойду я суд.

Если нужно – сдамся я под конвой,

Лишь бы знать, что всё хорошо с тобой.

 

- Откуда автор мог знать? – вслух спросил сам себя Колька.

Перевернув обрывок, обнаружил, что написано было на счёте за электричество двухлетней давности. Внизу жирным шрифтом была выделена сумма к оплате. Вверху – адрес проживания: улица Ивана Франка, дом 19, квартира 48.

К метро мчался со всех ног. Слава Богу, мусор ещё не вывозили. Пришлось несколько минут рыться в урне в поисках кошелька. Вернув деньги и записку на место, отправился по указанным координатам.

 

XI

 

На пронзительный дверной звонок практически сразу открыла та самая старушка. Прищурилась, пытаясь разглядеть гостя на ярко освещённой лестничной площадке.

- Простите за беспокойство, - нервно переступал с ноги на ногу вор. – Я живу в соседнем подъезде. Нашёл кошелёк во дворе. Я так понимаю, Ваш?

- Ой, спасибо. Удача-то какая! – всплеснула ладонями хозяйка. – Входите же скорее. Выпьем чаю. Не могу же я Вас без благодарности отпустить. Меня Марией Ивановной кличут. А Вас?

- Николай. Очень приятно.

На что-то подобное щипач и рассчитывал. Уж больно хотелось узнать секрет таинственной записки.

Уже за столом осторожно поинтересовался:

- Вынужден был заглянуть внутрь бумажника, чтобы узнать адрес владельца. Не могу не спросить о стихах на обратной стороне квитанции за коммуналку.

- Именно по этой причине я так обрадовалась, что пропажа нашлась, - благодарно улыбнулась женщина, подливая заварку из старомодного чайничка. – Это последняя записка, которую оставил мой муж перед смертью. Вам, молодым, не понять этих странностей и пережитков прошлого. Но мой Сеня был поэтом и прозаиком. Одна из его пьес до сих пор с успехом ставится в нескольких театрах страны.

- Мне жаль, что его не стало, - искренне посочувствовал вор.

- У него была замечательная привычка – каждый день оставлять мне малюсенькие записочки на всём, что под руку попадалось: товарных чеках, железнодорожных билетах, салфетках из кафетерия, обрывках газет и журналов. Да что я рассказываю. Сами посмотрите.

Старушка принесла из соседней комнаты большую коробку из-под микроволновой печи, забитую множеством крохотных бумажных воспоминаний.

Колька достал несколько клочков наугад. На билете маршрута Киев-Львов пятилетней давности прочёл:

 

Душа спешит к тебе по рельсам строк -

Лечу к тебе, мой жёлтый мотылёк.

 

- Он меня жёлтым мотыльком называл, - заглянула через плечо вдова. - Потому что, когда познакомились, я была в ярком жёлтом сарафане. Началась летняя гроза, и я спряталась под навес университета, в котором даже не училась, а он меня из окна аудитории увидел, отпросился выйти на секунду и так и не вернулся на учёбу в тот день. Прибежал ко мне, вместо приветствия сообщив, что я – самый поэтичный образ, который ему приходилось видеть в жизни. Попросил стать его музой. Такой юный был, так серьёзно говорил забавные вещи.

 

С обратной стороны рецепта на покупку «Ношпы» и «Омеза» было менее каллиграфично нацарапано:

 

Я тут с язвою лежу,

На тебя в окно гляжу.

И погода безобразна!

Хорошо – жена не язва.

 

- У Вашего мужа было хорошее чувство юмора, - улыбнулся гость.

- Это непременное условие крепкого брака, - сообщила женщина. – Лучше переживать лишения рядом с ироничным человеком, которого любишь, чем жить в достатке со скучным брюзгой, который из всего спектра чувств вызывает лишь скуку и сонливость.

Следующие строки располагались на билете десятилетней давности на спектакль «Сирано де Бержерак»:

 

Без глаз твоих я - как без носа Сирано.

В душе моей и холодно и пусто.

Жизнь без тебя – нелепое кино,

Зато с тобой – высокое искусство.

 

- Мы часто ходили на хорошие спектакли. Я и сегодня ехала из театра. Меня там считают городской сумасшедшей. Я вот уж два года как раз в месяц покупаю два билета, сажусь рядом с пустым местом, и кладу туда руку.

- Для Вас это место не пустое, верно?

- Абсолютно правильно! Муж всегда сидел справа, сжимая мою ладонь. И даже самая бездарная постановка казалась шедевром мировой классики.

- Хорошо, что есть люди, которые всё вокруг способны превратить в творчество.

- Мой Сеня говорил, что искусство живёт, пока меняет жизни. И умирает в ту секунду, когда теряет актуальность.

Незаметно пролетело несколько часов. Осознав это, Колька засобирался домой. Вдова поэта вынула из кошелька деньги и протянула парню.

- Что Вы! Не нужно, - оскорбился честный карманник. – Приятно было пообщаться. Знаете, такое чувство, что был знаком с Вашим супругом.

- Так всегда кажется, когда встречаешь близкого по духу человека, даже если он живёт в своих словах или поступках, сказанных и совершённых давным-давно.

 

X

Домой Колька возвращался на метро. Впервые за долгое время не высматривал потенциальных клиентов. Думал о жизни людей, которых до сего дня даже не знал.

Одна из пассажирок безуспешно пыталась уговорить мальчика-плаксу лет четырёх не реветь.

- Все на тебя смотрят! – привела она не слишком убедительный довод. – Вон дядя напротив разозлится и надерёт тебе уши.

Дожили! Им уже пугают детей. Наш герой наклонился к ребёнку. Деловито заглянул сперва в левое ухо, затем в правое.

- Батюшки! Малыш. Да у тебя действительно проблема с ушами. Они забиты чем-то блестящим. Одну секундочку. Вот …

Колька извлёк из уха карапуза монетку, за ней вторую, третью, четвёртую, пятую. Между его пальцами то и дело возникали деньги, которые он тут же клал удивлённому ребёнку в ладошки. Вскоре мальчуган совсем успокоился, и даже захохотал, когда странный дядька достал из пышной причёски его матери купюру в 20 гривен.

- Господи! Да у вас это семейное. Нужно срочно записать вас на приём к врачу деньгологу. Не волнуйтесь, если современная медицина и научилась чему-то, так это решать вопрос присвоения лишних финансовых средств своих пациентов.

Карманнику понравилось смешить юного зрителя. Достав носовой платок, ловко затолкал его себе в кулак. Помахал над головой рукой с якобы зажатым в ней платком. Пока левая рука отвлекала внимание, правая делала черновую работу.

Раскрыв кулак, продемонстрировал окружающим, что платка там нет.

- Мужчина! Как вам не стыдно? – обратился к стоящему рядом худощавому пассажиру. – Вы взяли мой платок!

- Не брал! – попятился тот.

-Да вот же он! – щипач сунул два пальца в карман куртки невольного участника представления, и с торжествующим видом вынул оттуда свой платок.

Тётенька рядом ахнула от неожиданности. Несколько человек зааплодировали. Уже весь вагон следил за ловкостью рук весёлого мошенника.

- Давайте так, - нахмурился Колька, - Вы вернёте мне мой платок, а я вам – ваш фитнес-браслет? Идёт? А то так и не узнаете, сколько шагов прошли за день.

Протянул хозяину только что снятый с запястья гаджет.

- Спасибо, - сконфужено произнёс обворованный.

- Знаете, вы производите впечатление порядочного человека! Поэтому, пожалуй, верну и ваш телефон.

Передавая смартфон владельцу, слегка приобнял того.

- Это всё? Ничего больше у вас не пропало?

- Кажется, нет, - принялся клиент проверять карманы.

- Следовательно, золотую цепочку могу оставить себе? - продемонстрировал увесистое ювелирное изделие, возвращая драгоценность законному владельцу.

- Феноменально! – рассмеялся мужчина.

- Как говорил мой покойный наставник – следите за своими жёнами и кошельками, иначе за ними начнут следить другие!

Дверь вагона метро распахнулась, и Колька вышел наружу, перед этим отвесив низкий поклон благодарной публике. Пассажиры искупали его в бурных овациях, но самым приятным было то, что маленький зритель, с которого всё началось, на время забыл о причине собственных слёз.

 

XI

В дверь Марии Ивановны Колька постучал полгода спустя уверенно и даже весело. Старушка была рада видеть гостя. Тут же поставила чайник, усадила за стол.

- А я к Вам не с пустыми руками, - продемонстрировал гость «Киевский» торт.

- Ой, не стоило. Хороший собеседник одинокому человеку слаще любого десерта.

- Это не все подарки, - торжественно выпрямил спину Колька. – Вдохновлённый нашим прошлым разговором, я посмотрел уйму роликов с фокусами в интернете. Выяснилось, что сам могу значительно лучше многих иллюзионистов. Сочинил собственную программу. Предложил её национальному цирку, теперь провожу там по шесть выступлений в неделю. Ещё и по детским садикам и школам показываем шоу. Дел невпроворот.

- Как я за Вас рада! – приязно улыбнулась женщина совсем по-матерински.

- А ещё я в некоем роде теперь собрат Вашего покойного супруга.

- Как это?

- Коллеги по цирку заканчивали эстрадное отделение института. Дружат со многими актёрами. Вот я и написал небольшую пьесу на полтора часа без антракта.

- И о чём же она?

- О проходимце, который воровал в общественном транспорте, и однажды свистнул у волшебника магическую бумажку с заклинанием, способным творить чудеса. А дальше на сцене и предметы летают, и люди исчезают, и даже из моей шляпы-цилиндра появляются пушистые кроличьи уши, но когда я изо всех сил тяну за них, то они превращаются в двух белых голубей, держась за которых я начинаю парить над сценой. Да что я Вам рассказываю? Сами всё увидите. Вот!

Клацнув перед лицом хозяйки пальцами, материализовал из воздуха билет. Провернув тот же трюк другой рукой, получил второй экземпляр.

- Это Вам. Два пропуска на самые лучшие места. Надеюсь, Вам понравится.

- Ещё бы. Мы обязательно придём, - видимо, старушка и после смерти супруга не перестала воспринимать его как часть реальности.

- Конечно! Иначе я обижусь и не наколдую к чаю сладостей.

Иллюзионист накрыл пустую вазу салфеткой, сделал несколько замысловатых движений руками, нашёптывая заклинание, и – о, чудо! – посуда тут же наполнилась конфетами «Ромашка» и «Красный мак».

В конце вечера, прощаясь у двери, наш герой вдруг стал невероятно серьёзен. Замялся.

- Я ведь должен Вам кое в чём признаться, Мария Ивановна. Только, умоляю, не прогоняйте меня.

- Хочешь сказать, что в день нашего знакомства украл мой кошелёк? Видишь, и бесполезные старухи порой умеют удивлять не хуже мистификаторов.

- Но как Вы догадались? – выпучил глаза изумлённый молодой человек.

- Я ещё в метро заметила странный интерес к моей персоне. Возраст уже не тот, чтобы мной любовались. Потом этот отвлекающий манёвр с потерей равновесия. Когда обнаружила пропажу, всё стало ясно. А увидев карманника на пороге, решила подыграть. Неужели ты думал, что я настолько впала в маразм, что не узнаю человека, которого видела за пару часов до этого?

- Так Вы не злитесь?

- Коленька, мне всё равно, кем ты был. Куда важнее – кем ты стал.

Бывший щипач даже в детстве не плакал, а тут вдруг слёзы сами накатились. Он упал перед пожилой женщиной на колени, обнял за талию, и принялся всхлипывать так отчаянно, что плечи задёргались от рыданий. Вот они какие – слёзы счастья. И вот что значит – простить себя.