Память-поводырь
Ох, отважиться б, решиться умудриться –
суку-Память отравить иль пристрелить,
чтоб отмучилась, смогла угомониться,
прекратив ночами сольно выть-скулить!
Знать, во вред пошли ей годы дрессировки,
полиняли: и воспитанность, и ум.
Для чегошеньки мне те аранжировки,
бестолковых кавер-версий шумный глум?
На неё уже костей не напасёшься –
от скелетов, схоронённых по шкафам.
«И когда, ты, оголтелая, заткнёшься?!» –
вопрошаю псину под Феназепам.
Вроде, смирной быть должна, сыта ж по горло,
и довольной, в своё время почудив!!
«И с чего тебя, так нынче-то припёрло,
откопавшую минорный лейтмотив?»
Вместо, ну хотя б для виду одолженья,
сострадания к совместной порче лет,
зло косится лишь, рычит без уваженья
на мой хроменький (сейчас) авторитет.
Просто спасу нет – за двери дерзко рвётся,
тащит свой любимый длинный поводок:
загуляй с ней, дескать, снова, где придётся,
дай пометить вволю каждый закуток!
Раньше думал – век у Памяти не долог.
Не спешил, на всякий, стерилизовать.
Я всегда был не ахти какой кинолог,
позволяя ей вовсю озоровать.
А теперь, терзайся, тут, досужей мукой,
соизволь инстинктам диким потакать!
Делать нечего. Опять, с родною сукой,
предстоит нам впечатления лакать
из окрестных луж фантомного Былого –
дюже мутного, токсичного подчас,
вместе тычась в каждый звук, в любое слово:
обронённые, уж точно не про нас.
Будем, сил не экономя в задних лапах,
догонять, вдруг примерещившийся глюк,
и искать один единственный Тот запах
нежных, добрых, самых тёплых в мире рук!
Всё занятней, чем выслушивать рулады.
Забредя на наш заброшенный пустырь,
стану сам же исполнять её команды,
ведь она мне, – типа памятной награды, –
мой дурной, подслеповатый поводырь…
