Память-поводырь

Ох, отважиться б, решиться умудриться –

суку-Память отравить иль пристрелить,

чтоб отмучилась, смогла угомониться,

прекратив ночами сольно выть-скулить!

Знать, во вред пошли ей годы дрессировки,

полиняли: и воспитанность, и ум.

Для чегошеньки мне те аранжировки,

бестолковых кавер-версий шумный глум?

 

На неё уже костей не напасёшься –

от скелетов, схоронённых по шкафам.

«И когда, ты, оголтелая, заткнёшься?!» –

вопрошаю псину под Феназепам.

Вроде, смирной быть должна, сыта ж по горло,

и довольной, в своё время почудив!!

«И с чего тебя, так нынче-то припёрло,

откопавшую минорный лейтмотив?»

 

Вместо, ну хотя б для виду одолженья,

сострадания к совместной порче лет,

зло косится лишь, рычит без уваженья

на мой хроменький (сейчас) авторитет.

Просто спасу нет – за двери дерзко рвётся,

тащит свой любимый длинный поводок:

загуляй с ней, дескать, снова, где придётся,

дай пометить вволю каждый закуток!

 

Раньше думал – век у Памяти не долог.

Не спешил, на всякий, стерилизовать.

Я всегда был не ахти какой кинолог,

позволяя ей вовсю озоровать.

А теперь, терзайся, тут, досужей мукой,

соизволь инстинктам диким потакать!

Делать нечего. Опять, с родною сукой,

предстоит нам впечатления лакать

 

из окрестных луж фантомного Былого –

дюже мутного, токсичного подчас,

вместе тычась в каждый звук, в любое слово:

обронённые, уж точно не про нас.

Будем, сил не экономя в задних лапах,

догонять, вдруг примерещившийся глюк,

и искать один единственный Тот запах

нежных, добрых, самых тёплых в мире рук!

 

Всё занятней, чем выслушивать рулады.

Забредя на наш заброшенный пустырь,

стану сам же исполнять её команды,

ведь она мне, – типа памятной награды, –

мой дурной, подслеповатый поводырь…