северная фантазия

За витражным стеклом — посеревшее лукоморье.

Осторожно и робко глядишь меж тяжёлых штор:

на запененных во́лнах танцуя и с ветром споря,

алопарусный бриг роет носом трёхдневный шторм.

Здесь, в земле древних скал, крепких скальдов, легенд суровых

лишь вруны суесловят про негу лазурных вод.

 

Не положено правильным девам и юным вдовам

оксамитово-шёлко-парчовое баловство.

 

Отчего ж, неумело терзая смычком талхарпу,

ты фальшиво поёшь о кораллах и жемчугах,

о далёких краях — благодатных, ленивых, жарких —

и тоска в тихом голосе явственна и горька?

Проза жизни жестока — для алого слишком поздно,

он предательски слаб, не зови его... не зови!

 

К чужакам беспощадно, не верит в мольбы и слёзы

лукоморье седое — последний приют любви.