Горе луковое
– Я божья коровка наоборот!
У меня на платье горошки красные,
а у неё черные…
Машка бежит по парку – коленки в пластыре –
спотыкается о выбившиеся из-под травы корни,
(«Какая же ты неловкая!»)
– Ма, а в этой норке живет крот,
тот, от которого сбежала Дюймовка?
– Дюймовочка… – поправляет мать,
обмахиваясь, как веером, веткой.
Мать злится – ей хочется почитать
«Унесённые ветром».
***
– Ма, а божьи коровки живут у бога?
Машка лезет на дерево за красивым листком.
– Горе ты луковое, я сказала, не трогай,
что ты за ребенок такой,
только что надела новое платье!
(«Трачу на тебя больше, чем мне платят…»)
– Ма, а давай возьмём собаку, она будет нам предана…
(«О господи, за что мне всё это?» –
хмурится мать).
Ей хочется почитать
Сидни Шелдона.
***
– Ма, я поэт! Давай прочитаю тебе стих - сама написала!
– Горе луковое, когда же ты уже займешься чем-то толковым?
Мать вытрушивает покрывала,
у неё сегодня большая стирка,
ей не до красоты слова:
– Сходи уже лучше к Ирке…
И Машка идет к соседям слева,
и пусть Ирка снова будет вести себя, как королева,
но Машка стерпит,
потому что у них всегда навалом конфет в золотистых обертках,
и шоколадные орешки –
бери, хоть объешься…
Машка мечтает, чтобы Ирка не похудела –
тогда она отдаст ей свое жёлтое платье в оборках,
а вообще Машке нет дела
до Иркиных толстых бёдер.
(Мать говорит – «пахала бы больше у бабки на огороде,
была бы легкой,
как божья коровка…
А так разве что божья…корова,
ноет, что толстая, и ест, как прорва»).
Машка кладет в карман ещё одну конфету
(маме)
и вприпрыжку бежит домой.
Какое же счастье, что ещё два месяца будет лето!
Можно гулять целыми днями,
не то, что зимой…
***
– Мам, я скоро буду, стою уже на остановке.
Глюкофаж? Взяла целых четыре упаковки…
Ну, почему мало? Почти на полгода хватит! –
Машка злится («и так трачу больше, чем мне платят»), –
не переживай, яблоки и груши куплю в киоске…
Машка дает отбой и думает про утренние две полоски –
что с этим делать, понять бы…
Если бы не хлопоты с матерью, то может и родила бы,
Ирка отдала бы ей своё «беременное» платье…
(Чёрт возьми, как хочется красных яблок…)
…Машка меряет матери давление, перестилает постель,
идёт к соседу справа просить, чтобы после семи не включал дрель,
моет посуду, вытирает руки, смотрит в оконный сумрак
на горизонт, по которому растекается сурик –
небо словно усыпано миллионом божьих коровок…
(«К ветру, наверное, – думает Машка, – а я опять забыла ветровку,
замёрзну в этом дурацком платье…»)
– Мам, а хочешь, останусь ночевать, – Машка садится на край кровати. –
Почитаю тебе вслух стихи Полозковой
или «Унесённые ветром»…
(«О господи, что же делать с этими двумя полосками,
горе луковое…
И где-то фоном мелькает мысль: родится девочка, назову Верой.
Не всё же бесконечно нянчить мать…»)
Сука я.
