Он был рыцарем Ордена Храма, и белый плащ

И одежды с крестом ярко-алым носил он гордо.

Был он молод, порывист, в словах и в бою горяч,

Словно дом бесприютной души для него стал Орден.

 

Он не знал женской ласки, касания нежных рук,

Братья думали, он будто ангел кристально-чистый

Он давно предпочёл небесам пытки вечных мук:

Был во сне в Бафомета влюблён, наяву – в магистра.

 

С замиранием сердца он вновь предавался Тьме,

В окна дождь барабанил, рассвет начинался хмурый,

И таинственно, страстно и сладостно Бафомет

Обнимал, щекоча его мягкой козлиной шкурой.

 

Сквозь туман пробивался предутренний серый свет

И дрожал на ресницах. К побудке звучали трубы.

Пылким жаром обжёг его пламенный Бафомет,

На прощание долго и нежно целуя в губы…

 

Эхо Бездны – пылающий взгляд и последний шаг,

Миг звездою сорвался с небес, хрусталём в изломе,

И вошла, словно вздох, неприкаянная Душа,

Расцвела алой розой в груди – в обретённом Доме.

 

С замиранием сердца он каялся, рассказав

О виденьях греховных на исповеди магистру,

Вдруг огнём Бафомета зажглись у того глаза,

Молча палец к губам он поднёс, прошептав: ты избран!

 

И пусть мало кто знал, глава Ордена весь таков:

Лишь на тайных обрядах в часовне, не пред чужими

Говорил он слова тёмных ангелов и богов

И их волю вершил.Не назвал никто одержимым.

 

Рыцарь бросил алхимию, Путь свой найдя в любви,

Нескончаемых опытов поиски прочь отринув,

Ощутил, что бессмертен и вечен, неуязвим

Только в тёмном экстазе с таинственным андрогином.

 

Чувства словно река – водопадом из берегов

Замирают в виденьях – священных, порочных, быстрых.

Он – предвечное пламя, горящее меж рогов,

Просыпался, губами касаясь щеки магистра.

 

Небо вспыхнуло кровью, набатом дрожит земля,

Роковым приговором звучит по всему Парижу:

Тамплиеров в темницы! – клич – Именем короля!

Он рыдал: Бафометмой… тебя больше не увижу…

 

Он молился, и слёзы лились по его щекам,

Равнодушно взирали лишь каменных статуй лики.

Он собрался сдаваться… в пути получил приказ:

Увози из Парижа Грааль и ларцы реликвий.

 

Вчетвером ровно в полночь под видом крестьян ушли,

Все сокровища Ордена спрятав под стогом сена

На скрипучей телеге к дорогам чужой земли,

Бафомета о братьях моля и магистре пленном.

 

Пролетел год за годом в безумном сне наяву:

И слова, и дела – пустота, словно тень от тени.

Низким голосом эхо: тебя к себе призову

И великою тайной, и огненным пробужденьем.

 

Так в скитаньях провёл он семь долгих постылых лет,

С обгоревшей душою, отчаянной и прожжённой.

Не помог он магистру бежать – не сдержал обет

И явился на казнь в мешковине, как прокажённый.

 

Палачи и убийцы – Климент, Ногарэ, Филипп!

Не пройдёт и года – падёте в объятья смерти! –

Бафомета проклятья над городом разнеслись,

Гулким громом взлетая из пламенной круговерти.

 

Словно в сердце его вдруг вошло острие ножа,

И кровавым цветком прежний крест на груди отметив,

«Прокажённый» вмиг замертво пал, только крикнул: «Жак!»

Растворяясь в крылатых объятиях Бафомета.

 

Чёрный пепел кружит на ветру – тишина в ответ,

И две сильных руки вновь ложатся ему на плечи –

Это вновь Посвященье даёт ему Бафомет:

Потаённое солнце по звёздам уводит в вечность.

 

Души рвутся домой – сквозь огонь и на зов Пути

С бесконечной цепи лиц, событий и инкарнаций.

Этот голос родной: ты свободен, крылат! Лети!

И распахнуто время, на двери печать: тринадцать*.

 

Песня Света и Тьмы – крылья ангелов, Босеан**,

Не залечит история боль от ожогов, шрамы,

Переписана кровью стигматов и вечных ран.

Бьётся пламенем сердце небесного Братства Храма.

 

 

___________________________________________________________

*С 1307 года оставшиеся в живых тамплиеры стали отмечать 13 октября как роковую для ордена дату. А со временем «чёрной датой» стала считаться пятница 13 числа любого месяца. И теперь, с опаской встречая роковую дату, многие и не догадываются, что началось все с разгрома тамплиеров королем Филиппом IV в далеком ХIV веке.

 

**Боевое знамя тамплиеров, бело-черное с крестом посередине и несло знаменитый девиз ордена: «Не нам, не нам, но Имени Твоему». Это знамя считалось боевым штандартом Великого магистра или боевым знаменем, которое было центром объединения любой группы тамплиеров. Если тамплиеры были в походе и разбивали лагерь, это знамя развевалось над шатром Великого магистра, обозначая центр лагеря. Если шло сражение, то там, где находилось знамя, был и Великий магистр, и тогда все рыцари ордена знали, откуда ждать малейшего движения или сигнала.