Ивы
Скалится баржа беззвучно, и тихо смеется в небе
Лунный месяц, раздутый временем в света диск.
Ровно в центр ночи автоматом бесшумно стрельнул;
Пали звезды от гулкости звука и от мелькнувших искр.
Пало солнце и тихий вечер начала стужи,
Зелень схвачена холодом, словно рукой-пощечиной
Ветер обнял, лизнул с любовью, обжег мне душу;
Облака расплылись поприветствовать червоточины
На коленях и на локтях - я устала драться
Против времени года, орбитного танца планет.
Переходы, метро и автобусы в лицах пестрятся,
Но спасения ноль: твоего, обожженного, нет.
Воздух гулок и звонок, звенит все вокруг и всюду;
Дрожь играет с телами на улице, можно сказать, ва банк,
Их швыряя по свету под музыку, и металла груду
Серебрит вырезной фонарь, проглотивший парк.
Баржа скалилась молча, а крепость латынью пела,
Что спиртное всегда вернее, чем чьи-то пальцы,
Потерявшиеся давно в овалах, округах тела,
Заставляющие немедля сдаваться и подчиняться.
Лунный диск себя съел под корень: теперь лишь нитка;
На небесной арене опять так пусто, свои порядки
Заставляют несчастных пьяниц плясать лезгинку,
А затем до утра болтаться, стирая пятки.
Баржа немо качается в волнах солено-черных,
Слышен шум темноты под ногами и шелест ив,
Что плакучими прозваны только бедовостью мертвых,
А не тем, что наплакали в прошлом один залив.
