***

***

Жизнь моя, говорит в телевизор, ничто,

всей душою болею за братский народ.

Но случилась испанка — меня-то за что? —

минус эфир, плюс постель и градусник в рот.

 

Снилась ночью какая-то ерунда —

будто жена из разобранных ярусов новогодней ёлки

мастерила венок погребальный, и туда,

где ещё не написано имя, втыкала иголки.

 

Спал он крепко — как говорится, будто убитый,

проснулся странно, как в вате, схватил пульсоксиметр.

И свет разлился вокруг нестерпимо синий,

с жёлтыми всполохами. И говорит он,

 

мол, это другое, орёт он, это другое,

дайте КТ, врачей, многопрофильную больницу.

А кто-то в белом, что ли, медбрат в приёмном покое,

отвечает спокойно, мол, мужик, не ори, тебе всё снится.

 

Снится тебе, что руки придавлены

чужими телами,

лёгкие, как у всех в этой яме, забиты почвой,

и об этом последнем сне твоей маме

сообщат, как можно быстрее, авиапочтой.

 

Как вскочил больной, запутавшись поочерёдно

в рукавах и штанинах, забегал, отплёвывая траву —

а жена и ёлку поставила, и вынесла вёдра,

из которых тело мыла

и отдельно — стеклянную голову.