Ударом на удар

Я шел в толпе воинов, толпа шла вперёд и вошла она в узские берега и там, меж двух стен высоких, толпа стала яростной рекой. Бой ещё гнал нас вперёд. Проигранный бой. Напрасно взгляд искал, за что бы уцепиться ему, падал он вниз, стекал по гладким каменным стенам. Падал взгляд стыдливо обратно, вниз, к нашим потным телам, к земле пыльной. Взгляд стал бессилен, точно взгляд ребенка. Река дальше несла меня и нас всех и берега ее, все теснее вставали с двух сторон. Все выше они вставали. Река шла со мной и я был в ней. Она почти сковала бывший скорым прежде шаг мой и даже руки мои. Мечь мой все еще лежал в своих ножнах, покоясь на том самом, удобном мне месте, на боку, где всегда он лежал, когда не был в бою. Мечь мой, верный мой товарищ, лишь вчера ты отточен и вот тебя не могу извлечь. Не могу тебя показать врагу моему, чтобы дрожь прошла по душе его. Ни протянуть руку, ни двинуть плечом. Если бы, вдруг я захотел повернуть налево, я должен был бы поставить мою левую ступню чуть левее. Затем, правую ступню мою левее. А потом- стоп. Все усилия впустую. Я шел дальше, так же, как шла вся толпа. Я был только ее часть. Шаг в шаг, вдох во вдох. Повернуть, остановиться невозможно. Шаг в шаг, вдох во вдох. Я ее часть, искра, которая вспыхнет и погаснет. Что толпе до искры, когда есть столько костров. Толпа шла, но вдруг стала. Идущие сзади, шли, продолжали идти и упёрлись в спины стоящих впереди. Раздался и смолк крик боли. Брань вспыхнула сразу и погасла нерешительно. Мне отдавили ногу, но пальцы ног не чувствовали боли, онемели, моя душа онемела, ничего я не чувствовал. Затем я привстал на цыпочки, как только мог, тянул шею, пытаясь разобрать что то в полумраке, полном дыхания сотни. И многие рядом также как я вставали на цыпочки, вытягивали втянутые прежде в плечи свои шеи. Но видели мы лишь спины стоящих впереди нас. Наконец не выдержал кто то и голос его прозвучал и отразился от каменных стен. Вернулся этот голос к нам, стал сильнее, наполнил нас, окружил.

-о, воин великий, Александр, о владыка, вернись к нам, просим тебя мы воины твои, вернись к нам. Мы покорны воле твоей, мы следуем слову твоему. Отврати взгляд свой от звёзд небесных, обрати его на детей твоих!

Если бы толпа только могла, она тут же не раздумывая, пала бы на колени, но толпа не могла, не умела здесь пасть, стены держали реку. Толпа лишь стала и вопль наполнил ее ужасом. Умер вождь, умер повелитель душь наших. Пал в бою, ушёл к звёздам, стал тусклой точкой на небе. Смотрит на нас, все ли мы воины, или рабы уже? Иногда падают звёзды, если отказываются люди от памяти, забывают себя и падают звёзды от стыда и отчаянья.

Но что теперь? Холод пробирает меня, озноб проходит по телу. Рядом человек осел вниз, закрыл голову руками, зарыдал:

-о, вернись к детям своим!

Слезы потекли по моей спине, руки и лицо шедшего за мной уткнулись в мою спину.

Только он. Отец, бог. Он поднимет и бросит в бой. Кто мы без него. Куда пойдем? Что станем строить?

-отец, вернись! Дети твои взывают к тебе!

Трижды взывает голос и трижды молчание следует за словом, точно палачь за своей жертвой. Возгласы, стенания теперь бессмыслены. Он мертв.

-о, вернись, обрати взор свой!

Наконец, бывшие впереди нас, видевшие больше ответили реке, прервали ужас молчания:

- Он не вернётся, он ушел от нас!

И враг, бывший на стенах, сказал вдруг и голос его был странен, понятен был и все же не так звучал. И сказал он:

-солдаты, к вам обращаюсь я, ваш владыка, ваш отец. Убейте того, кто станет мне противиться, убейте начальников ваших, бросьте мечи свои наземь! Кто бросит мечь, и преклонит передо мной колени, тот завтра живым выйдет в ворота мои. Ночью, когда тьма покрыла нас, убили мы мешавших нам и утром бросили мечи свои и вышли. Там пали все мы на колени и тут же были закованы в цепи. Стучали веселые молотки кузнецов, а мы морщились от боли. Не весело было нам. Уж лучше умереть от меча врага в бою, чем под плетью в темнице. Отвечая ударом на удар. Горячи были цепи. Но теперь мы привыкли.

С тех пор не смел я ответить ударом на всякий удар, но лишь нижее сгибал шею свою. Так вол гнет тяжёлую шею ниже к земле под ударами землепашцев и плуг режет землю на пласты. Так мне один труд стал теперь наградой, а с мечем теперь играет сын хозяина. Скоро же он отрубит им мою голову, ибо не любит он, как я смотрю на его меч.