-Было это сразу после Голодного года. Я служил тогда в армии в военной части, которая активно город защищала. Мы тогда стены строили вовсю. И вот тогда то они приехали. Два УАЗа солдатиков. Все весёлые, будто и не твориться ужасов рядом. Приехали через главные ворота, минуя пробку. Тогда все ломанулись в город, бросали дома, живность. Хотели все скорее под защиту. Ух, какие же длинные те дни были- люди то и дело приезжали, а пропускали не всех. Вот они у периметра и выстраивались, надеялись на милость. А по ночам часть пропадала, часть погибала. Страшное время. А тут на тебе- едут рядовые по обочине, песни поют, веселятся. А машины не для рядовых. На таких у нас только командный состав ездил. И вот подъезжают. Наш офицер сразу направился выяснять в чём дело, что за самоволка? Из машин вышло восемь человек, выстроились, а сами «хи-хи-хи» да «ха-ха-ха». Офицер спрашивает:

- В чём дело? Зачем приехали? Почему так ведёте себя?

А они снова смеются. Один только вышел и с улыбкой говорит:

-А мы домой приехали, отпустили нас. Дембеля мы.

Вот те на. Такое время, всех в армию, а этих наоборот. Офицер спросил, откуда мол, кто приказал. А солдатик с улыбкой:

-Батя наш, с Берёзовки. Сказал, что таможня в вас не нуждается.

Ну офицер сразу докладывать пошёл, а мы дальше стены возводим. Я краем глаза на них смотрю: солдаты как солдаты. Только присмотришься и чуешь- что-то не так. Вот прям жутко даже.

Офицер вернулся с капитаном и конвоем. Самовольцев увели, машины угнали и всё.

Вечером в казарме рассказывал один, который этих сопровождал, что нет связи с той частью, а эти как заведённые смеются, поют, и твердят всё «Батя отпустил! Рукой честь отдал и отпустил».

На следующий день тех отправили в санчасть, а офицеры стали собирать отряд на выезд к этой самой таможне. Я вошёл в состав отряда. Нас было десять, включая офицера.

Усадили нас на ЗИЛок и отправили с утра, чтобы встречу с тварями до минимума свести. Раньше ведь только ночные были. Это сейчас и роги ходят, и другая нечисть.

Так вот, едем мы, едем. А меня прям трясёт. Ну вот чую- что-то не так. И товарищи мои нервничают, автоматы крепко сжимают. Едем и вдруг тормозит машина. Выходим. Туман стоит вокруг густой, на пять метров ничего не видно. Выстроились, офицер говорит:

-Впереди затор. Трое здесь ждут, остальные за мной.

Ну я, благо, туда не пошёл, вокруг машины круги накручивал. Мало ли кто из леса выскочит. А на дороге пробка тянется в сторону таможни. Грузовики в основном. И ни души. Нет водителей, нет конвоя. Только туман и тишина.

Знаете почему её таможней называют? Потому что туда основной поток продовольствия шёл. Там ведь склады одни с разным. Говорили, что даже подземный комплекс имелся, но это только чёрту доподлинно известно.

И вот, стою, караулю. Как вдруг со стороны таможни выстрелы одиночные, потом ещё. Водитель к рации бросился, офицера вызывает. Тот отвечает, что на них кто-то напал, что потери несут. Ну, мы конечно втроём туда двинулись. Идём, водитель всё в рацию сыпет, а оттуда тишина. Выстрелов больше не было. Наконец мы дошли до ворот этой части. Они, скажу я вам, были уже вовсю защищены высокими пластинами, а сама часть обнесена стеной из тех же пластин. А над самими воротами мостик, как сейчас над воротами делают. Поднимаю я глаза на тот мостик, а там фигура стоит. В тумане плохо видно, но очертания человека в генеральской фуражке было видно отчётливо. Водитель сразу доклады докладывать, а фигура только качается из стороны в сторону. Монотонно. Ну, я рацию выхватил, а оттуда голос сразу доносится:

-Сынки, вы идите. Службу отслужили, молодцы. Идите, гуляйте. Батя разрешает.

Я так и замер. Какой батя? Я не долго думая начал:

-Виноват. А вы кто по званию будете?

Тут из рации нервный крик офицера:

-Какое к чёрту звание? Мы в правом корпусе от входа. Нас трое осталось! Помощь вызывайте!..П..оп..ай..

Рация забулькала и снова голос:

-Сынки, вы идите. Отслужили. Гуляйте.

Смотрю на фигуру над воротами, а она так судорожно честь отдаёт. И нет бы раз или два- она без конца руку к голове тянет. И всё дёргано у фигуры выходит.

Водитель в панике, в штаб вызывать начал. Связи нет. Только помехи ловит и голос толдычит:

-Сынки. Отслужили. Гуляйте.

Жутко очень. Решили подняться на этот мостик к «генералу». Зашли за ворота, а у входа автомат валяется и след кровавый, будто тащили кого, за будку тянется. Мы к лестнице. Поднимаемся. Тишина. Туман. Рацию выключили, а то там только нас гулять отпускали. Первым поднялся мой сослуживец, за ним водитель, я замыкающий. А перед нами такая картина: прямо в мосток воткнут штырь арматуры, на него насажен человек без ног, в генеральской фуражке и кителе. Спросите «почему сразу штырь не увидели»? Так туман стоял, да и перила тоже листами плотно закрыты были. Лица генеральского не видно-полубоком он стоял. Внизу лужа засохшая, а с обрывков плоти капает кровь. Самое страшное то, что это подобие человека заговорило. И всё то же говорит, машинально руку к голове тянет. А на руках какие-то отростки. И эти самые отростки к голове тянутся. Солдатик, что впереди шёл, начал медленно подходить, держа автомат наготове. Вдруг раздался выстрел. Я голову машинально повернул в сторону, откуда прозвучал хлопок. Поворачиваю обратно в сторону фигуры, а она уже лицом к солдату стоит и с силой ему горло сжимает. И вот что я вам скажу- никогда я её не видел, чтобы труп голыми руками оторвал голову солдату. Тут-то я и начал стрелять. И водитель начал. А эта тварь закричала нечеловечески и обмякла на арматуре. Тут я уже сам подошёл. Лицо генеральское было изуродовано, глаза вытекли давно, а рот был зашит теми самыми отростками. Я перезарядил магазин и выстрелил твари прямо в голову. На удивление её сразу же снесло, хотя когда мы попервой стреляли, она держалась. Снова выстрел. Водитель включил рацию. В ней затараторил голос:

-...выстрелил себе в голову. Я забрал его рацию. Выдвигаюсь к воротам. Мня кто-нибудь слышет?

Водитель крикнул, что принял.

-Хорошо, я выдвигаюсь из ангара. Зверя не наблюдаю. Прохожу по плацу. Тут пара трупов и инвалидная коляска валяется. Вижу очертания ворот.

Мы быстро спустились вниз. Из тумана вышел солдат. Я не помнил его. «Может просто из новобранцев». Так я тогда решил. Мы бегом направились к машине. Я шёл первым. Солдатик замыкал. Бежим, водитель всё с рацией не расстаётся. Как вдруг из неё голос раздался:

-Зверь снова напал. Связь потеряна была. Снова направляюсь к воротам. Как поняли?

Мы так разом и встали. Я оглянулся. За моей спиной стоял только водитель. А рация вдруг захлебнулась и в ней раздался голос офицера:

-Всё, ребят, отслужили. Идите. Гуляйте. Я разрешаю.

Как мы до машины бежали, как мчались на ней по дороге, как чуть не врезались в конец пробки.

Я ещё потом неделю в санчасти отлёживался. Очухался. Врач сказал, что я бредил. Всё про офицера нашего говорил, мол « отпустил он меня, всё, гуляю». А водитель в первую же ночь повесился.

Потом туда уже боевой отряд направляли. Там ту зверюгу нашли. Но что странно- мёртвая она была. А на том помосте стоял наш офицер, точно также, только целый.

Эту часть сожгли. Все припасы забрали. Тогда уже я оклемался, грузить помогал и ненароком в штабе фотографию увидел. На ней тот самый генерал был, в инвалидной коляске сидел.

Эх, жуткая то история. Потом уж я и позабыл о ней, пока не стали партизаны рассказывать, что видели в глубине леса очертания зданий. Даже ворота нашли, а наверху скелет в генеральском кителе висел.

-Вот ребятки и вся история.-Иваныч допил уже остывший чай и встал из-за стола.- Темно уж, пора на боковую. Завтра направимся в путь. Нужно выспаться.