Любовь я растворил в стакане
А твои серые глаза
за сорок лет не погрустнели,
хотя отчаянно терпели,
то что творил по жизни я.
Я не скажу о сожаленье,
громадное ярмо вины
порою давит, но свершенье
произошло, и той поры
уж не вернёшь, хотя недавно
я прочитал, что можно мне
вернуться к прошлому – втуне,
оно грызёт меня исправно.
Любовь попробовать вкачать,
туда, где нет ещё галчат,
и внучки с тёмными глазами,
которая зачата нами,
была не явно в двадцать два,
кто думал, что пройдут года,
тысячелетье оборвётся,
былое ядом отрыгнётся,
и мне придётся пожалеть,
что не умел любовь беречь.
А растворил её в стакане,
порою, обещая маме,
Тебе и тёще, и отцу,
ещё тогда, когда к венцу
меня судьба приговорила.
Но вышло так – не убедила
меня ревущая толпа…
Я алкоголик! Боль моя,
до наших дней неизлечима,
но можно сделать, чтоб почила
она в работе, в суете,
не угнетала, как точило
на шее при Младом Петре.
И наступило отрезвленье,
которого я ждал порой,
не без желанья продолженья,
но с жаждой обрести покой.
И вот грядёт свершенолетье,
мне восемнадцать стукнет вновь,
тире, иль даже междометье
определились, и любовь
вновь в моём сердце встрепенулась.
Я не хочу сказать вернулась,
вся та восторженность моя,
с которой плоть моя не гнулась,
и насладиться не могла…
Прошу простить мне годы эти,
и те которые, как в клети
меня по градусам несли,
не долготы и широты,
не по горам, морям и весям,
порой, как свойственно повесам,
и по законам алкоты,
которые меня пригрели,
но, слава Богу, не сгорел,
а те уже своё отпели,
кто мне поверить не сумел.
