Любовь я растворил в стакане

А твои серые глаза

за сорок лет не погрустнели,

хотя отчаянно терпели,

то что творил по жизни я.

Я не скажу о сожаленье,

громадное ярмо вины

порою давит, но свершенье

произошло, и той поры

уж не вернёшь, хотя недавно

я прочитал, что можно мне

вернуться к прошлому – втуне,

оно грызёт меня исправно.

Любовь попробовать вкачать,

туда, где нет ещё галчат,

и внучки с тёмными глазами,

которая зачата нами,

была не явно в двадцать два,

кто думал, что пройдут года,

тысячелетье оборвётся,

былое ядом отрыгнётся,

и мне придётся пожалеть,

что не умел любовь беречь.

А растворил её в стакане,

порою, обещая маме,

Тебе и тёще, и отцу,

ещё тогда, когда к венцу

меня судьба приговорила.

Но вышло так – не убедила

меня ревущая толпа…

Я алкоголик! Боль моя,

до наших дней неизлечима,

но можно сделать, чтоб почила

она в работе, в суете,

не угнетала, как точило

на шее при Младом Петре.

И наступило отрезвленье,

которого я ждал порой,

не без желанья продолженья,

но с жаждой обрести покой.

И вот грядёт свершенолетье,

мне восемнадцать стукнет вновь,

тире, иль даже междометье

определились, и любовь

вновь в моём сердце встрепенулась.

Я не хочу сказать вернулась,

вся та восторженность моя,

с которой плоть моя не гнулась,

и насладиться не могла…

Прошу простить мне годы эти,

и те которые, как в клети

меня по градусам несли,

не долготы и широты,

не по горам, морям и весям,

порой, как свойственно повесам,

и по законам алкоты,

которые меня пригрели,

но, слава Богу, не сгорел,

а те уже своё отпели,

кто мне поверить не сумел.