Письма путешественника ч3.2 Обед в ледовом плену

Едем час, второй. Основные цвета, черный и белый. Наполняют друг друга, свивают спирали. Холод щиплет кожу, осторожно пробирается к сердцу. Невольно ежусь, спрашиваю сопровождающего, хорошо ли он знает путь, тот скептически ухмыляется,- ещё бы...

-как определяете путь?

-по маяку!

Мы снова молчим. На ухабах качает, снег шипит по бортам. Наконец гора отворяет нам свой черный зев, точно больной ангиной перед врачом и мы ныряем в штольню. Теперь становится тише и таинственные, белые своды проплывают перед взглядом, в свете фар они сверкают льдом. Все кажется только сном, тяжёлым, больным. Зачем я здесь? Другие видно, думают также. Раговоры стихли, взгляды упираются в пол. Опять обращаюсь к сопровождающему, он совсем рядом,-

-Имеет ли штольня запасной выход, на случай чего?

-да, имеет!

Чтобы сказать это, он боком наклоняется ко мне и без надобности говорит громче обычного, будто здесь очень шумно. И я понимаю, говорит он не только мне. Всех интересует, что если обратный путь завалит снегом. Конечно, думать о том, что произойдет с нами, если снег обвалиться прямо над нашими головами, никому не хочется.

Спускаемся ещё ниже, ниже, вот чёрные грани пирамиды выступают навстречу. Пирамида блестит чёрным зеркалом, необычным в хаосе снежного месива и ледяных корок. Она погружена в океан льда, замурована в его толще. Снова все одно, два основных цвета, черный и белый. Свет фар, отражаясь здесь необыкновенно слепит взгляд. Весь свет наш не пропадает попусту, не поглощается, но возвращается к нам.

-выходим, приехали!

Хлопают железные двери, вибрируют и клацают замки. Покидаем относительную безопасность кабины. Выходим неуверенно, поскальзываясь в рыхлом снегу. Осторожно подходим к пирамиде, ее граням, трогаем полированную черную поверхность, гладкую, точно стекло, покрытую корочкой непримерзающего льда. Почему не примерзает, никто не знает. Кажется свойство поверхности. Отталкивает лёд? Ах, отталкивает! Становится все чуть понятней, ближе...

-Но почему отталкивает, почему не примерзает лёд?

-говорю же, свойство поверхности...

-когда открыли?

-восемь лет назад, экспедиция Смирнова, выполнила первые замеры. Но ещё до него гравитометры отметили аномалию.

Нас всех немного знобит от холода и неуверенности. Здесь холоднее, чем снаружи, где ветер и снег кружат бесконечный свой танец.

-кто построил? Сам себе задаёт вопрос сопровождающий и сам же на него уверенно отвечает-

-не знаем точно... То есть предположения конечно имеются, но все из области фантастики...

-идемте во вход пирамиды! Добавляет он решительно. Он проходит влево, движемся осторожно за ним, цепочкой, ставя ноги в его следы, или почти в них, подходим ближе и все мы видим совершенно правильный, черный, точно квадрат Малевича вход. Склоняем головы перед неизбежным, как перед божеством. Входим, звуки гаснут почти совсем, только дыхание глухое идущих спереди и сзади остаётся ещё с нами. Пар наполняет проход. Кажется, становится чуть теплее, или только кажется. Кашель отскакивает от стен, преследуя нас.

-куда идём?- опять сам себя спрашивает и себе же отвечает наш гид,- во внутреннее святилище, так оно называется, но ничего ещё толком не известно.

Опираясь руками о скользкие грани и сгибаясь почти пополам, протискиваемся дальше, дальше, внутрь каменного хода пирамиды. Он также весь отполирован, пирамида кажется целой массой черного камня.

-из чего состоит пирамида?

-Метеорный железняк, с примесью редкоземельных элементов, в основном платина и палладий. Но есть серебро.

-сколько их там, -спрашивает идущий за моей спиной.

-до 20 процентов по весу. Если вы р редкоземельных. Вообще пирамида, в связи с ее объемом необыкновенно ценна. Если примем решение перерабатывать, промышленность получит миллионы тонн ценной руды.

-а кто принимает решение?

-конечно, это будем не мы... Все пришли...

Узкий, гибельно узский проход с острыми гранями и скользкими плоскостями резко обрывается. Пол, как и в проходе, здесь в святилище устлан досками, иначе ужасно скользко.

Страшно подумать как было бы скользко совсем без настила. Руки скользят по гряням, края прохода, что здесь острее ножа, покрыты для защиты от прикосновений, пластиковыми уголками. Упасть здесь, все равно, что упасть на лезвие ножа...

- осторожнее!-предупреждает сопровождающий. Он стоит посреди совершенно пустого помещения. Пустота разочаровывает нас.

-комната так и была пустой?

-да, совершенно пустой.

Но мы не верим, зачем создавать обертку, если нет самой конфеты? Самого ценного. Что же теперь осматривают учёные в своих лабораториях, на что они тратят драноценное время? Наши вопросы остаются теперь без ответов, осмотрели и ладно...хватит с вас. Осмотревшись как следует и даже заскучав уже немного, поворачиваем наконец к выходу.

-ничего не отламывайте! На прощание говорит гид, он сопровождает каждое наше движение тревожными взглядами. Но волнуется он напрасно, тут ничего не отломишь, разве что ломом. Правда лом -то мы и не захватили...не подумали.

На полпути ко входу, где ждал вездеход, слышим хруст и шипением многих тонн снега. Обвал! Сердце замирает и бьётся учащенно.

-не пугайтесь, -просит сопровождающий, здесь это обычное событие, сейчас же начнут откапывать...

Мы ждём, а пока возвращаемся в святилище. Здесь все осмотрено, да и смотреть почти не на что. Садимся, некоторые из нас, на дощатый пол, остальные стоят, приснонясь к стенам, мы слышим далёкое урчание машин, те уже начали откапывать. Сколько ещё ждать?

Достаем из рюкзаков термосы и контейнеры со съестным. Чувство некоторой, пусть малой опасности обостряет голод. Помещение снова наполняет пар дыхания десятка людей и термосы добавляют свое. Святилище оживает гулом голосов, смолкнувших было, перед его величием ранее. Через сутки нас уже откапывают. Мы счастливы и, кажется живы. Осматриваем друг друга, жмём руки откопавшим нас, иные закуривают с ними, звучит нервный смех. Возвращаемся следующим днем в номера, опять пообедав тут же ложимся спать. Сон нейдет, будто волшебник, которому перестали верить. Завтра возвращаемся на корабль, но теперь одно -спать. Я закрываю глаза. Потом встаю и закрываю занавес шторы на окне. На черной от долгой, бесконечной ночи улице, горит бессонный фонарь, светит в окно, все ему нипочём.

Лишь потом, случайно узнаю, что опасность была вполне реальна. Мы могли задохнуться, но к своему счастью еще не успели.