Письма путешественника ч3 Обед в ледовом плену

Дорогая! Пишу третье письмо, ты никак не отвечаешь. Ни слова, от тебя,ни весточки какой-нибудь. Будто нет тебя и наше общение с тобой, ссоры и примирения, наконец наш общий (напоминая) кобель все это и много, бесконечно много всего есть лишь плод моего воображения, взбудораженного несколько световым порогом, когда вечно полупьяный старпом нажал не тот рычажок.

Дорогая! Не будешь отвечать и я перестану писать тебе письма. Есть у меня большое подозрение что ты одна только выдумка, несколько букв на листе бумаги, или где то ещё в пространстве. Не существуешь, не существо ты, из плоти и крови, одна пустая моя выдумка, ненужная, и сам я, точно старина Сервантес, сижу где-то в вонючей камере и выдумываю, чего нет и не будет никогда.

Короче подозреваю тебя в насмешке надо мной. И зачем, я сам готов смеяться с тобой вместе. Теперь сижу в ледовом плену. Замурованный, точно муха в янтаре. Только янтарь тот чёрно-синий. Но опишу все по порядку.

Мы спешили к обеду. В 12:00 нас ждал роскошный обед в ледовом дворце на берегу замёрзшей реки. Планета- вся один замёрзший кусок льда, камня, есть и немного другой породы, иногда очень ценной. Поэтому здесь и устроен рудник. Чего нам здесь было осматривать? Штольни, выбитые в каменном, точно стеклянном льду или тусклый свет бледно-розового светила?

Готовые ко всему, закрывшие глаза, редко сидящие в пустом салоне модуля, Мы нырнули под полог туч, снег закружил вдруг у иллюминаторов. Все мы притихли и смотрели вниз, на поля снега, бесконечные, безрадостные. Холод пробирал от одного взгляда на это великолепие. Есть такой вид туризма, называется он- большое несчастие. Удивительно подходит тем, кто решил сбросить накопленный жарок и немного заодно помучиться. Возможно я принадлежу к этому беспокойному племени. Приятно мне покидать печальные и унылые места моего недолгого пребывания, или точнее заточения.

Нас трясло на воздушных ухабах. Снежные вихри пытались сбить с курса железную птицу, но напрасно. Огонь горящий в ней старательно нёс нас вперёд к посадочной площадке. Наконец захрустел лёд, всё смолкло. Минуту сидели мы молча, раздумывая, не вернутся ли нам тотчас. И будет ли прилично высказать эту мысль вслух, теперь же. Скажи кто-нибудь слово, чихни просто и все пошло бы другим путем. Однако нас уже ждала каменная пирамида, вмурованная в лёд на километровой глубине. Огромная, черная, промерзшая. Вход в нее был свободен. Снег для нас подсели, механические люди провели освещение, в ее коридорах горели синие светляки ламп.

Но прежде были гостиница и давно ожидаемый обед. Желудочный сок уже прожигал мои внутренности. Хотелось хоть манной каши и немного человеческого участия. Людей здесь совсем мало, десятка два всего, а что можно старательно спрятано глубоко подо льдом, глыба которого выброшена в злую пустоту космоса.

Рабочая столовая, иначе её не назвать, поместилась в металлическом контейнере. Гулкий пол дрожал под нашими ногами. Каждый шаг отдавался в пустоте вечности, дрожал с нами и затем Направлялся прямо вниз, к центру планеты. Мы уселись за молчаливые столы, мы расставили как можно шире локти. Тёплые свитера щекотали шеи. Пар поднимался от тарелок с фасолью и ростбифом. Хотелось снять свитер, но то было ошибочное желание, оно скоро прошло.

Суп из концентрата уже благотворно щекотал нервы. Наконец компот из яблок и груш одним прыжком оказался внутри нас. Мы встали и двигаясь быстро сами, и быстро отодвигая стулья отправились в свои номера, чтобы там наскоро побросав вещи по шкафам, отправиться в нору к пирамиде. Хотелось поскорей осмотреть все, пережить все, перетерпеть положенное и оказаться вдруг у посадочного модуля, где какие нибудь случайные работницы столовой, украдкой вытирают краем платочка сладкие слёзки. Не тут то было.