Где

­­­Небо стёрто по швам и сквозь дыры на крыши

Сыплет адскую смесь грома, молний, дождя

Разливаясь рекой. И на сорванных ветра афишах

Город-мастеровой пишет портреты с себя.

 

Размывая асфальт до живого горячего тела,

Что не стлело в огне, не измёрзло в колодцах блокад,

Что по каждой душе режет временем русским на белом

Имя смены эпох Петербург - Петроград - Ленинград...

 

И опять Петербург, но уже с изменённым прочтеньем:

Сын звезды и креста встрепенулся двуглавым орлом

В незнакомой стране обреченной к полёту паденьем

Где под всадником конь ощутил себя медным козлом.

 

В этих плоских веках, в этих алчущих голодом ликах

Проходных тупиков, где акцептором крови вино;

Там где Спас на Крови неизменно опутан в виригах

Малых рек и каналов вплетённых в его ремесло.

 

Где уходит поэт оживать на Васильевский остров

По открыты ладоням страниц не родившихся строк

Вслед за крыльями птиц многоточит гранитный апостроф

За безрукость ростральных колонн собирая оброк.

 

Здесь, где людный проспект оторочен колодами неба,

Где мосты будто руки влюблённых в свои берега,

Где давно не найти светлый след не оставивших следа,

Где вода наших слов утекает в безвременье сна.

 

Где стареют чуть раньше, чем сморщатся яблоком лица,

Где уже всё равно кем родиться и с тем умереть;

Я придумал в тебе для себя первым шагом столицу.

В этой розе дворцов, в этом стёртом о камни дожде

 

1994-96