Всего 30 монет
Всего тридцать монет
Был ноябрь. Холодный, дождливый день. Осень зашла столь далеко, что было ясно не воротишь ее к бабьему лету, как ни старайся. Как не закрывали двери, сквазняки начинали хозяйничать в лаборатории химанализа. Озорничали, поднимали тончайшую пыль с пола, осторожно помещали ее на чашечки сверхточных весов, мешали проводить анализ, путали результаты. Дрожь пробирала кожу лаборанток под тонкими колготами. Очень хотелось теплых вещей и спокойного теплого лета.
Лаборантки пили чай. Чайные ложечки постукивали вращая бледный чай. Пар поднимался вверх, не в силах бороться с ноябрем.
-Иван Ильич, будете пить чай? - спрашивали лаборантки. Белые их халатики были не слишком белые. Он садился за стол, большая его чашка наполнялась жидким чаем, ложка стучала по краям. Холодно, дрожь пробирает. Он добавлял сахар, осторожно, стараясь не просыпаиь мелкие кристаллики на стрл. Взгляд невольно обращался на мертвенно-бледную и бесконечно холодную батарею отопления, напрасно припавшую к серой стене.
Дверь отворилась и не затворилась так же плотно опять. В щель отвратительно подуло.
-Вадим Андреич! Закрывайте дверь, дует!- лабоантки запахивали халатики, распахнувшиеся было от обманного чайного тепла.
Пришёл с утренним обходом начальник лаборатории, седеющий мужчина неопределенного возраста в твидовом пиджачке. Он остановился у столов, листая рабочии тетради. Иногда спрашивал что- то у подошедших и оставивших свой чай лаборанток. Они отвечали подробно, показывая пальчиком в раскрытых страницах. Начальник кивал головой, иногда согласно, как бы одобряя, иногда сокрушенно.
-А что у нас с заключением по наезду 14 июня?- спросил он, подавая сухую, точно пергаментную руку и подойдя к рабочему столу Ивана Ильича. Иван Ильич стал объяснять что-то долго и обстоятельно, хотя объяснять было почти нечего. Работа не начиналась. Разговор поневоле состоял из общих фраз и предположений. Материалы лежали в пробирках, в холодильнике. Ждали своего часа.
-Приступайте, приступайте Иван Ильич! И уже подойдя к двери он вернулся и, как бы говоря о совсем не важном, добавил, зайдите ко мне в кабинет.
Кабинет начальника мал и убог, по стенам крепились деревянные, когда -то покрытые лаком панели. Лак местами слез от сырости и времени. Дерево начинало шелушиться и чернеть. Но малый обогреватель в необыкновенных 2,4 Киловатт делал его вполне пригодным для обитания.
Начальник сидел за своим маленьким, после лабораторных столов сотрудников и с кем-то разговаривал по телефону. Увидев вошедшего он молча указал на единственный стул для посетителей, стоявший у молчащей батареи отопления. Иван Ильич поежился, он представил себе холод чугуна. Холод бесконечный.
Закончив разговор начальник открыл блокнот, лежавший на столе и писал туда быстро и кажется небрежно. Наконец он поднял от бумаг взгляд.
-Иван Ильич, хотел бы поговорить с вами по наезду в июне...вы знаете, какое теперь время... Строгости, черт их всех дери! А мы тут как на переднем крае... - И он махнул рукой.
Иван Ильич сидел молча, кивая иногда к месту и положив ногу на ногу. Сквазняк трудился и не умел отворить плотно запертую дверь.
-Одним словом, из управления звонили, они как-то заинтересованы этим делом... Вы понимаете? И они просили передать вам допматериалы по делу. Так сказать по вновь открывшимся...-
Начальник вдруг встал и отвернулся к окну. На столе лежала дермантиновая папка, ветхая, как сам Мафусаил.
-Берите и приступайте. Немедленно. Не удивляйтесь, прошу вас очень, там все нужное теперь вам. И прошу вас по-чётче...
Начальник закончил и углубился в ворох бумаг на столе. Рука его бродила меж них, будто ища себе недолгой опоры.
Иван Ильич вышел в коридор и там около окна заклеенного прошлогодней бумагой, уже кое где безнадежно отставшей, раскрыл папочку. Оттуда из кармашка глянул на него счастливо и светло свёрток с купюрами госбанка. Всего 30 тысяч. Всего... Большие деньги. Можно дать волю разыграться воображению, как их потратить. Он представил себе разные пункты трат. Разложил все по полочкам. Жена. Леночка. Теща. Собака. Дом. Дача. И ещё и ещё... Он так и стоял у окна, держал во вспотевших руках папочку. Противный дермантин. Нужно бы выбросить потом. Новую купить. Можно не дорого...
Начался обед, двери открывались и закрывались. Сотрудники спешили по своим делам. По ногам дуло. Ветер с улицы долетал и сюда. Скоро новый век. Уже готовились украшения. На площади расчищали место под ель. Дань традиции, что же тут плохого?
Он наконец пришел в себя и переложив пакет в карман брюк (как неудобно -то!) Пошел к себе. Там он открыл дверцу холодильника, опечатанных в тубусе ключом и достал пробирку с нужным образцом, затем просто поставил ее в захламленный ящик стола. Тепло двух дней сделает свое дело. Кому-то здорово повезет. Сбитый гражданин окажется пьян.
"Впрочем ему, сбитому в июле сего года на проспекте маршала... уже ничем не поможешь!"
Он закрыл дверь, неспеша вышел на обед, опасаясь немного поскользнуться в прелой, нападавший с вечера листве. Погода теперь немного улучшилась. Теплело осторожное, все завершенное облаками небо. Жить все-же было можно. Он вздохнул и пошёл в знакомый и ставший теперь много более доступным, магазин.
