Первый раз в своей жизни она держала иглу в руках. Игла обычная, швейная. Даже нитку вдела.

Тоже впервые. Какие-то лоскуты, проволока, ткань. Она не понимала, зачем. Но руки сами сжимали проволоку, обматывали кусками ткани, пронзали иглой, что-то делали сами, она была как будто в трансе. Двадцать семь стежков влево, наверное, столько же вправо, и вот у нее в руках кукла. Тряпочный маленький человек. У него нет лица. Но оно ему и не нужно.

В какой-то момент ей показалось, что складки ткани образовались в ухмылку и сжались прорези глаз.

А, нет, это всполох свечи, показалось.

Но вот тряпочный человек поднялся на ноги и сел, уперев свои ненастоящие руки в свой кукольный подбородок. И на нее дохнуло: «Сюда!».

Она дернулась, наклонилась ниже, пытаясь разглядеть, понять, что это, всматриваясь в тряпочное лицо без лица.

«Да, ты слышишь меня, смотри сюда. Ближе».

Наклонившись еще ближе, она почувствовала запах. Аромат благовоний, темной кожи и специй.

На пустом лице куклы открылись глаза. Две темные точки. Темных провала. В них мерцало пламя, оно вливалось в ее сознание, лишало воли, что-то шептало.

Она взяла иглу, которой шила, медленно потянулась к лицу куклы. И вот на этом лице появилась улыбка, чем ближе к нему приближалась игла, тем шире расплывалась беззубая тряпочная безумная улыбка, которая сводила с ума. Игла достигла темного мерцающего зрачка куклы, вонзилась, ушла вглубь и исчезла с чавкающим звуком.

По ее лицу побежала кровь, боли нет, но откуда столько крови! Все на месте, ничего не болит.

Ах, эта чертова кукла, она со мной играет! Она нашла еще одну иглу и воткнула во второй мрачный провал. И опять кровь на ее лице. И снова не больно и тяжелые бордовые капли вниз и вниз.

Кукла смеется. Тряпочный рот, измазанный в крови, раскрывается в беззвучном смехе. Кукла испытывает невероятный восторг, пьет пролившуюся кровь.

В уши начинает врываться безумный ритм, он кружит голову, уносит сознание. Жуткое веселье куклы, лужи крови. Не страшно нет. Так и должно быть. Она создатель куклы. Она ее бог. Кукла не может причинить ей боль. Она может сделать больно только сама себе.

Она и есть кукла. Игла тянется в свой собственный глаз. Кукла истерически хохочет, звук барабанов нарастает. И вот это уже настоящая боль, и это боль избавления. Еще один укол. И она больше не видит этот безумный мир.

За нее на мир будет смотреть кукла своими темными впадинами. Кукла будет за нее испытывать боль и кровоточить. А ей больше не будет больно.

Иголка выпала из пальцев.

Барабаны.