Эмми - повелительница гусениц. Часть никакая.
Послесловие. Для тех, кто любит хэппи энд.
Добравшись домой, мы наконец-то вздохнули с облегчением. Жена сразу почувствовала себя почти здоровой — и неудивительно — европейский климат лечит таких больных без всяких лекарств! Дети тоже очень соскучились по дому — рассматривали свои старые игрушки, как будто видели их в первый раз - дочка обнимала своих кукол, сын взгромоздился на велосипед и обнаружил, что тот стал ему мал. Я уселся в свое любимое кресло и просто смотрел перед собой отсутствующим взглядом.
Мне больше, чем другим, требовалось прийти в себя. Я не хотел даже думать о Китае какое-то время. Прикрыл глаза, собираясь подремать, но... Образы богов то и дело возникали в моем сознании. И Эмми... Мне стало казаться, что я должен был ей помочь. Ведь я взрослый — так она однажды сказала. А пока что помогала она мне. И от этого становилось горько.
Мало-помалу наша жизнь вошла в нужное русло, и я постепенно начал забывать то, что было с нами в Китае. А потом мне стало казаться, что это и вовсе был сон.
Но однажды, когда я разбирал накопившиеся старые газеты и журналы, из них выпал какой -то листок. Почему-то он выглядел совсем новеньким на фоне старой бумаги, словно его только вчера вырвали из блокнота.
На нем было что-то написано, но слова состояли не из букв, а из значков, которые походили на рисунки. Я разобрал только ноги, головы и лучи не то звезд, не то солнца. Я показал этот листок сыну, который после поездки в Китай увлекся восточными странами и даже собирался изучать китайский. Посмотрев на запись, он сказал, что здесь записано следующее: «Я летаю, и я счастлив, потому что не знаю, как опасен огонь». Почему-то вспомнилось стихотворение Блейка «Счастливой мошкою летаю, живу ли я иль умираю». Что бы это значило? Я постоянно думал об этом. Неужели Эмми погибла?
Ночью мне приснилась бабочка, у которой были очень красивые крылья, но разглядел я это с трудом, потому что они были истрепаны и порваны. Слышался голос: «Пить! Ох, как я хочу пить!» Я перевернулся на другой бок и кое-как снова заснул.
Утром я еле встал – все тело болело, как будто меня всю ночь били. Жена была бодрой и даже захотела сама заварить для меня чай. Порывшись в шкафчике, она обнаружила, что остался только зеленый, с жасмином. Зная мою нелюбовь к зеленому чаю, она растерялась. Но я успокоил ее, говоря, что теперь мне нравится все китайское.
Подойдя к окну, чтобы взять из шкафа сахар, я так и замер! Прямо на стекле сидела бабочка! Ее крылышки и правда были изношены, как я видел во сне. Все ее тельце дрожало. Но тут она повернулась и посмотрела на меня своими лиловыми глазками.
-Эмми! Как ты нашла меня? – воскликнул я.
- Ничего особенного,- ответила она. – Просто Вы оставили лампу на восточном окне, как я и просила.
- Но ведь ты была так далеко!
- Да. Я даже не знала, в каком Вы городе – просто летела и заглядывала во все окна, где ставили лампы. И вот я здесь!
- Скажи, а тебе удалось увидеть родителей?
-Да. Но только они были очень расстроены тем, что я сбежала из дома тети Клер. Им известно, что она болеет. Из-за меня.
- А когда ты снова станешь человеком?
- Когда я увижу тетю Клер. Это снимет с меня чары. Но только если она меня простит.
На меня смотрели все те же лиловые глаза, но даже находясь в обличье бабочки, она выглядела повзрослевшей. Это понятно – ведь ей пришлось столько вынести.
- Но ты же вернешься, Эмми? Повидаешься с тетей и приедешь сюда?
- Конечно! Я сама этого очень хочу! Скоро наступит лето, и мы можем гулять, играть с Вашими детьми, любоваться цветами и бабочками. И- читать хорошие книжки! Это обязательно!
Она сидела на окне до утра, а утром я ее выпустил.
Лети, Эмми! Лети и возвращайся!
Добравшись домой, мы наконец-то вздохнули с облегчением. Жена сразу почувствовала себя почти здоровой — и неудивительно — европейский климат лечит таких больных без всяких лекарств! Дети тоже очень соскучились по дому — рассматривали свои старые игрушки, как будто видели их в первый раз - дочка обнимала своих кукол, сын взгромоздился на велосипед и обнаружил, что тот стал ему мал. Я уселся в свое любимое кресло и просто смотрел перед собой отсутствующим взглядом.
Мне больше, чем другим, требовалось прийти в себя. Я не хотел даже думать о Китае какое-то время. Прикрыл глаза, собираясь подремать, но... Образы богов то и дело возникали в моем сознании. И Эмми... Мне стало казаться, что я должен был ей помочь. Ведь я взрослый — так она однажды сказала. А пока что помогала она мне. И от этого становилось горько.
Мало-помалу наша жизнь вошла в нужное русло, и я постепенно начал забывать то, что было с нами в Китае. А потом мне стало казаться, что это и вовсе был сон.
Но однажды, когда я разбирал накопившиеся старые газеты и журналы, из них выпал какой -то листок. Почему-то он выглядел совсем новеньким на фоне старой бумаги, словно его только вчера вырвали из блокнота.
На нем было что-то написано, но слова состояли не из букв, а из значков, которые походили на рисунки. Я разобрал только ноги, головы и лучи не то звезд, не то солнца. Я показал этот листок сыну, который после поездки в Китай увлекся восточными странами и даже собирался изучать китайский. Посмотрев на запись, он сказал, что здесь записано следующее: «Я летаю, и я счастлив, потому что не знаю, как опасен огонь». Почему-то вспомнилось стихотворение Блейка «Счастливой мошкою летаю, живу ли я иль умираю». Что бы это значило? Я постоянно думал об этом. Неужели Эмми погибла?
Ночью мне приснилась бабочка, у которой были очень красивые крылья, но разглядел я это с трудом, потому что они были истрепаны и порваны. Слышался голос: «Пить! Ох, как я хочу пить!» Я перевернулся на другой бок и кое-как снова заснул.
Утром я еле встал – все тело болело, как будто меня всю ночь били. Жена была бодрой и даже захотела сама заварить для меня чай. Порывшись в шкафчике, она обнаружила, что остался только зеленый, с жасмином. Зная мою нелюбовь к зеленому чаю, она растерялась. Но я успокоил ее, говоря, что теперь мне нравится все китайское.
Подойдя к окну, чтобы взять из шкафа сахар, я так и замер! Прямо на стекле сидела бабочка! Ее крылышки и правда были изношены, как я видел во сне. Все ее тельце дрожало. Но тут она повернулась и посмотрела на меня своими лиловыми глазками.
-Эмми! Как ты нашла меня? – воскликнул я.
- Ничего особенного,- ответила она. – Просто Вы оставили лампу на восточном окне, как я и просила.
- Но ведь ты была так далеко!
- Да. Я даже не знала, в каком Вы городе – просто летела и заглядывала во все окна, где ставили лампы. И вот я здесь!
- Скажи, а тебе удалось увидеть родителей?
-Да. Но только они были очень расстроены тем, что я сбежала из дома тети Клер. Им известно, что она болеет. Из-за меня.
- А когда ты снова станешь человеком?
- Когда я увижу тетю Клер. Это снимет с меня чары. Но только если она меня простит.
На меня смотрели все те же лиловые глаза, но даже находясь в обличье бабочки, она выглядела повзрослевшей. Это понятно – ведь ей пришлось столько вынести.
- Но ты же вернешься, Эмми? Повидаешься с тетей и приедешь сюда?
- Конечно! Я сама этого очень хочу! Скоро наступит лето, и мы можем гулять, играть с Вашими детьми, любоваться цветами и бабочками. И- читать хорошие книжки! Это обязательно!
Она сидела на окне до утра, а утром я ее выпустил.
Лети, Эмми! Лети и возвращайся!
