Вращающийся в нескончаемом пространстве паззл мира. В нём совпадающие и не совпадающие элементы соприкасаются друг с другом. То соединяются, то расходятся. Всё идёт своим чередом по динамическому сценарию. Как бы ни повернулись грани — мир остаётся в балансе.

 

А внутри копошатся, не то насекомые, не то люди, не то вообще непонятные создания. И от их движений меняется картинка на тонких невесомых рёбрах.

 

Одни достают из аккуратных цветастых мешочков маленькие разноцветные хрустальные кристаллики, просыпают их неповторимым полотном, предлагая вторым полюбоваться на красоту, но те не замечают, ругаясь, что в комнате стало слишком скользко.

 

Одни, засучив рукава, взяв в руки инструмент, ломают о железобетонные конструкции не одно сверло, а вторые служат этими самыми железобетонными конструкциями, гордясь сверхпрочным материалом.

 

Одни изводят ни одни килограмм крупы, ударяя ею в стену, а другие подбирают горошины, варят кашу, а потом, имея потенциал стать небольшой энергостанцией, лишь создают рябь на спокойно дремлющих лужах.

 

Одни творят, а другие, не обладая таким даром, как минимум, осуждают всё созидательное, не в силах что-либо создать.

 

И зачем эта дисгармония в мире? Нужны ли тупиковые ветки? Разрушение тоже часть созидания?

 

— Конечно, не нужны! — передо мной возникает создание, контурами напоминающее человека. Его фигуру сложно различить за алым сиянием, а вот лик, прекрасный, светлый, с точёными тонкими чертами, обрамлённый светлыми ниспадающими волнами волос, но обезображенный кровоточащей пустотой выжженных глазниц. — Если взять в руки плазменный меч керува, вся скверна сгорит в его праведном огне! — голос шумит, словно языки бушующего пламени. Слова обжигают.

 

Огонь ярости течёт по сосудам! Да! Тупиковые, сухие ветви надо сжечь! Все!

 

— А тебе всё не дают покоя шевроны керува? — откуда-то льётся водой чарующий голос. Он не мягкий и не строгий. — Но пока ты не справился с отведённой ролью керава.

 

— Я справился! — будто извержение созревшего вулкана кипит, дрожа, голос. — И теперь могу смотреть на тебя сколько мне угодно, не прикрываясь стыдливо крыльями! И вижу то, чего не видят остальные! Зачем происходит это? — его перст указывает на кровоточащие глазницы.

 

— Всё идёт так, как назначено... — звучит звенящий голос из ниоткуда, в нём журчание горного водопада и низкие грозовые раскаты, — мною.

 

— Но почему?! Зачем в прекрасном саду мира гниль? Она заразна! О, если бы мне всего лишь несколько секунд побыть керувом! Я бы очистил... — выйдя из оцепенения, яростно кричу.

 

Ответом лишь грозовой смех.

 

— Желайте осторожно, ибо всё когда-нибудь исполнится... А сейчас я лучше дам тебе возможность побыть керавом столько же времени.

 

Ощущение холодного гнева переполняет клокочущее сознание, заливает всё, и течёт, течёт, течёт... Там, внутри паззла, поедаемые водой смешались люди, звери, растения. Всего, что лишь миг назад было столь живо и прекрасно, больше нет.

 

Вспененная вода клокочет, готовая пожрать всё, до чего достанет. Желание проглотить мир, превратив его в гигантскую супницу, где останется лишь первозданный бульон с вязкими сгустками прошлого, вдруг разбивается о риф боли.

 

Вода стекает вниз. Её больше нет.

 

Как нет и холодного клокочущего гнева, который сменяется сожалением и щемящим чувством необратимости...

 

— Хватит?!..

 

По щекам текут солёные тёплые струи раскаяния.

 

Впереди маячит холодная тьма. А сзади ощущаются нежные согревающие лучи света.

 

Я начинаю медленно оборачиваться... И тут верхние крылья резко закрывают мне глаза. Нижние обнимают ноги и тело, будто в пушистое нежное одеяло. А средние уносят прочь.