Письмо потомкам

Письмо потомкам

 

В издательстве мне рукопись вернули.

Редактор хоть и молод был, но строг.

Как следователь, он сидел на стуле,

Вникая в суть моих подсудных строк.

 

Потом он встал и, голосом играя,

Сказал, как будто вышил по канве:

«Живёте вы в индустриальном крае,

А пишите, простите, о траве.

 

Отмечу сразу — так сейчас не пишет

И самый начинающий поэт.

Ведь в том, что ветер море трав колышет,

Ни образа, ни мыслей новых нет.

 

В стихах на пустяках ваш взгляд рассеян.

Нет доменных печей в тени ветвей.

Припомните, что говорил Есенин:

«Воспой поэт, что крепче и живей…»

 

Сказал редактор. Всё до точки вышил.

И посмотрел задумчиво на дверь.

Я рукопись забрал и с нею вышел,

Увы, в неметаллический апрель.

 

Весь свет,

священным гневом переполнясь,

Он травами, как я словами, крыл.

И был он ослепительней, чем образ,

О коем мне редактор говорил.

 

Я шёл по зеленеющей аллее.

Шёл, торопясь за мыслями поспеть:

Мол, печь — она, действительно, живее,

И нет причины, чтоб её не петь.

 

Мол, печь — она и впрямь травы покрепче,

И не травой сильна сегодня Русь.

Приду домой и сразу же за печи —

Плоды цивилизации возьмусь.

 

Так думал я. А сердце — сердце ныло:

Увы, стихи о травах не издать.

И я вот с этой думою унылой

Решил письмо потомкам написать.

 

О том, что трудно в век индустриальный

Пробить стихи о травах и душе,

Что у меня на случай идеальный

И маленькой надежды нет уже.

 

О том, чтоб знали дальние потомки,

Что по вине стальных редакторов

Писательские полнились котомки

Излишним гулом домен, тракторов.

 

И что Борис Ефремов, сын России,

На этом индустрийном вираже

Хотел писать о силе индустрии,

А получались песни о душе.