Моему другу Андрею
пробираясь с упорством сквозь строки и строфы
наркоманских, обдолбанных напрочь стихов,
по-суворовски бой принимаешь суровый,
отступаешь под натиском еретиков.
ощущение, будто в верлибр забрался,
где нормален лишь ты и, возможно, Уитмен,
хоть с Уолтом всё ясно, известным засранцем, -
поощряет втихую отсутствие ритма.
и приходится думать, что сам ты верлибр,
чья судьба уникальна и неповторима.
как маяк возвышаешься светом над морем банальнейших рифм
императором прозы в стихах, повелителем Рима.
