Моему другу Андрею

пробираясь с упорством сквозь строки и строфы

наркоманских, обдолбанных напрочь стихов,

по-суворовски бой принимаешь суровый,

отступаешь под натиском еретиков.

 

ощущение, будто в верлибр забрался,

где нормален лишь ты и, возможно, Уитмен,

хоть с Уолтом всё ясно, известным засранцем, -

поощряет втихую отсутствие ритма.

 

и приходится думать, что сам ты верлибр,

чья судьба уникальна и неповторима.

как маяк возвышаешься светом над морем банальнейших рифм

императором прозы в стихах, повелителем Рима.