Ей было дватцать четыре, бедняжка совсем похудела

В последнее время Тила, почти не пила, и не ела.

Поздней осени взгляд, бездонный и золотистый

Сегодня блеснул и погас, и больше не загорится.

 

I.

Всё будто бы было вчера, и наша первая встреча

В прокате на ипподроме, и летний июльский вечер.

Она не первая в списке, обычная, неприметная,

“Дрались” за неё, разве что, дамы преклонных лет.

 

Неспешная, очень послушная, масти простой- караковой,*

Ну что говорить – лошадка, как многие и... без характера.

Случилось мне как-то седлать её, – терпеливая и покорная,

Позволила делать с собою практически всё что угодно.

 

Я затянула подпругу. Достала ей лакомство – сахар,

Она головой вдруг мотнула, тут чёлочка съехала набок.

На лбу засияла звёздочка – каприз поцелуя зимнего,

Рожденная в январе, и имя под стать ей – Стилла*.

 

Мелькнуло в глазах её что-то, какая-то искорка яркая:

- А ты не проста, голубушка! Есть в тебе, явно, загадка!

В одну из ночных смен, взяв с собой лакомства разные,

Присев на опилки в деннике, я стала ей что-то рассказывать.

 

Послушав меня внимательно, она подошла без стеснения,

Ткнула мне носом в ладонь и сухариком захрустела:

- А ну-ка пойдём, хорошая! Посмотрим тебя на манеже!

Стилла пошла грациозно, уверенно и прилежно.

 

Застыв на секунду по центру, одна, посреди полумрака,

Она вдруг рванула галопом: “Вот же ж даёт, однако!"

Свободой такой давно уж, ей не приходилось дышать,

– Ну как жеребёнок беспечный! Что ещё можно сказать?

 

С этого вечера стала я наблюдать за Стиллой внимательно,

Захаживать в денник к ней часто, давая вкусности всякие.

И так мы отлично поладили: встречала она меня ржанием,

Я нежно ей гладила гриву, всё больше в разлуках скучая.

 

Бывало лечила ей спину (седло кто-то клал неумело),

Она мне в плечо уткнувшись тихо о боли сопела.

И только в ночные прогулки, предо мной расцветала Женщина,

С волнистой густой шевелюрой, а грация – королевишна.

 

Образец лошадиной изящности скакал по манежу часами:

Галопом, широкой рысью – беспечное божье создание.

Дни шли… Мы открыли конюшню, свою, и я не представляла

Её без красавицы Стиллы. Мечта беззаветною стала.

 

Спешить надлежало срочно, ей стукнуло девятнадцать,

И будущее рисовалось не в самых радужных красках.

Маячил и ждал комбинат по мясопереработке,

Борьба предстояла за Тилу, трудная и очень долгая!

 

Каких только мы документов для дирекции не собирали,

То были всё отговорки, для кого-то Стиллу держали!

Однажды, по телефону, меня ошарашили новостью:

“В обед приходит покупатель, но что-то у них расстроилось! ”

 

Оставалось идти ва-банк, другого выхода не было!

На утро мой наглый друг без спроса вломился к директору.

Что он там ему говорил? Какие читались “ молитвы”?

Лишь помню как Тила ко мне прижалась с глубоким выдохом.

 

И вот, началась жизнь другая, – её лебединая песня,

А кони все наши, сразу, увидели в Стилле невесту.

Куда подевалась вдруг “мышка”, “серая”, с ипподрома?

По “дому” гуляла хозяйка, с недоступным и томным взором.

 

Вздыхали тайком по красавице и били копытами “ принцы”,

Но кто только как не пытался, не мог нашей Тилы добиться.

Она наслаждалась свободой, она выступала послушно,

Была превосходна во всём: под седлом, и на конюшне.

 

Красивый бархатный голос то и дело звучал на кормёжке,

И чистку она обожала, но сначала погладить немножко.

Иначе скандал и визги, а захочешь шлёпнуть по крупу,

Посмотрит таким влажным взглядом, что тут же опустишь руку.

 

“Какая она под седлом, как будто плывет над землёю! -

Шептали в толпе чуть дыша: “ Красотка с яркой звездою! ”

Правда, во время работы, имелся у Тилы “пунктик”

Она ненавидела грязь и обходила её … повсюду.

 

Завидев вблизи лужу, жеманно морщила носик,

Так, что загнать её в грязь было вообще невозможно.

Если в дождливый день дорога раскисла полностью,

В гримасах читалось ужасное, брезгливое недовольство.

 

II.

Как-то зимой к нам приехал списанный конь -спортсмен,

Булат был великолепен, на радость и зависть всем.

Статный, гордый, как рыцарь, и масти светло-гнедой,

В белых высоких “чулочках”, а на морде с проточиной.

 

Выйдя впервые в леваду, гулять с остальными вместе,

Буквально ступил два шага, как тут же застыл на месте.

В лучах уходящего солнца, по центру стояла Стилла

С первого взгляда любовь, дама его покорила.

 

И она оценив достоинства новоявленного поклонника

Отдала своё сердца тут же, жестоко отвергнув Сотника.

Который, и так и эдак, всё ждал её: ”А быть может...! "

Но кто ж их поймёт, тех женщин? И что им всего дороже?

 

А наши Булат и Тила купались в любви без остатка

И места им было мало, и в снегопады жарко.

Был истинным рыцарем Бул, а дама была – Королевой

Шептал он ей что-то на ушко, и кажется даже пел ей.

 

Терпел все её капризы, всегда уступал кормушку,

Отважно кидался в бой, был преданный и послушный.

Едва Тила уши прижмет и скалится на неугодного,

(Ведь было в её подчинение немало преданных подданных).

 

То, не смотря на недуги, кидался Булат в атаку

(Да, ссорится он не любил, но дама желала драки!)

Иногда уходила в лес со сменой Стилла и прочие,

А Булат, часто болев, оставался, и ждал её... очень.

 

Катая детей на плацу, он вздыхал в сторону леса,

Всё ему было немило и было всё неинтересно.

И только едва завидеть стоило королеву,

Начавшейся эйфории конца не было и предела.

 

Увы, заболел бедняга (простуда дала осложнение

И старое сердце не выдержав, приняло поражение).

Стилла скучала недолго, и нет ничего тут странного,

Как женщине ей не хватало восхищения постоянного.

 

Опять наш отвергнутый Сотник, пытался чего-то добиться,

Готов был в огонь и воду…Но мечтам не дано было сбыться.

На этот раз выбор был сделан в пользу красавца Стикса –

Воронóй, с необузданным нравом, оценил и решил “жениться”!

 

Тут не было место роману, “ломалась” Тила для виду,

И вскоре “семейный” денник затребован был открыто.

Попался ей крепкий орешек, не то, что рыцарь Булат,

Скандалили молодые, крушили вокруг всё подряд.

 

Никто не делился кормушкой, в атаку никто не спешил,

Капризы никем не замечены, – напрасная трата сил.

Ловила Стилла затрещины, за томный взгляд на другого.

И за любую провинностью ( ну что ж за тиран такой-то?!)

 

Устав её мазать зелёнкой, решили мы их разделить,

Но Тила поднял такой визг, что прям не хотелось жить.

Видать под “ мужской рукою” ей нравилось находиться,

Ну кто “королев” тех поймёт, что в их головах творится?

 

Со Стиксом пришлось расстаться. У Тилы характер испортился,

А все остальные “принцы”, боялись с ней близко знакомиться.

Один лишь поклонник верный, добрый старик – Сотник

Хотел, и ещё где-то верил, – как любой наивный поклонник.

 

Злой рок, несудьба, что поделаешь? А у нас появился Люпин

И он растопил сердце Тиллы, став лучшим из всех мужчин.

Роман их продлился не долго, конь умер просто, от старости.

А она… На Стиллу смотреть невозможно было без жалости.

 

Так проходили дни, шло время, что может быть лечит,

Вернуть нам хотелось – ту Тилла, ту радость и ту беспечность.

Ни лакомства, ни уговоры, ни что не спасало, как жалко,

Что в мире ещё не "вывели " психологов для лошадок.

 

III.

Ей было двадцать четыре, бедняжка совсем похудела,

В последнее время Тила, почти не пила и не ела.

Поздней осени взгляд, бездонный и золотистый

Сегодня блеснул и погас, и больше не загорится.

Как жаль, что уходят близкие, не важно -животные, люди,

Но память им пишет письма, и память их помнит судьбы.

_____________________

караковая* масть- черная окраска волос туловища, головы и ног с коричневыми посветлениями (подпалинами) на морде вокруг глаз и ноздрей, на животе, в пахах и на ягодицах. Челка, грива и хвост черные.

 

Стилла* – в переводе с мальтийского- звезда