Я СТАНЦУЮ ВАМ НА ПРОЩАНИЕ
Зима в тот год стояла лютая. Злые морозы сменялись буранами и вьюгами, после которых без перерыва снова начинались морозы. Солнце на небосводе появлялось не надолго, то в рваных серых тучах, то в желто-синем мутном нимбе.
Девчонки колонии 31/5 устали от зимнего однообразия. По утрам на просчёты они выходили, надев на себя все свои теплые вещи, которые хранились у них в баулах. Стояли в темно-синих длинных фуфайках сутулясь на холодном, обжигающем ветру. Различить их можно было только по платкам: на одних это были форменные грубые платки, а на некоторых домашние пуховые шали. После просчёта все, как по команде, шли на пятачок, отведённый для курения, и густое облако дыма поднималось вверх, как будто, затопили печь с огромной трубой. Курили все. Некурящих в отряде было от силы два-три человека.
Дни тянулись медленно и однообразно. Подъем, просчет, завтрак, развод на работу, а после обеда все повторялось в обратном порядке. И так до отбоя. Свободного времени было немного, но и в эти часы девчата не знали, куда себя деть. Иногда нападала "тоскливая" эпидемия и не проходила днями и неделями. К середине февраля морозы и метели поутихли. Зимняя спячка заканчивалась. Девчата чаще шутили, смеялись.
Начальство колонии объявило, что к 23 февраля нужно устроить достойный праздничный концерт, который будет проходить в виде конкурса среди всех отрядов. Девчата для порядка пошумели, отнекиваясь и смеясь: "Мы не военнообязанные", но постепенно увлеклись идеей подготовки к концерту. Хоть какое-то разнообразие.
В шестом отряде колонистки-активистки решили подойти к этому вопросу серьезно и уж конечно, занять первое место. Проспорив три дня, решили поставить танец-сценку под песню "Смуглянка-молдаванка". Тут-то и произошла первая заминка. Не могли подобрать артистку на роль самой молдаванки. Роль бравого солдата поручили Галке Сандаловой. У нее и прическа подходила, так как она всегда постригалась коротко, да и танцевала она, можно сказать здорово. Почему-то все решили, что молдаванка должна быть обязательно смуглая. Просто зациклились на этой смуглости. Из смуглых в отряде была только пожилая цыганка Марисоль и молоденькая шорочка Валя. Кандидатуру цыганки даже не рассматривали, хоть она и выражала большое желание станцевать, а к Вале стали приглядываться. Наконец, культорг отряда Света Шумаева сказала: "Все Валька, давай бросай грести сугробы, будем танец репетировать". Валентина уронила из рук варежки, в которых собиралась идти работать во двор. "Светка, ты что? Я не то, что петь и танцевать, я и ходить-то прилично не умею. Я же косолапая от рождения. И вообще, я ведь этническая шорка. Ну какая из меня молдаванка- партизанка". "Да с твоей косолапостью на подиум можно выходить. Не преувеличивавший, не уклоняйся от важного мероприятия!" - настаивала Светлана.
"Светочка, заинька, я же умру на той сцене. Не могу я! Пойми!" - чуть не плакала Валя. Света пошла к завхозу отряда Людмиле Изотовой, вместе с которой они отправились к начальнице отряда Алине Ренатовне. Вернулись от нее и радостно объявили:"Валёк, тебе же петь-то не надо будет, а только плясать, зато благодарность будет обеспечена". Валентина задумалась: "Мне же скоро подходит досрочно - условное освобождение, а без благодарности и поддержки администрации колонии пройти суд будет сложновато. Главное, петь не надо, а танцевать даже медведя в цирке учат. Чего же я, хуже, что ли. Поди не освистают. Не получится, сами виноваты".
Начались репетиции. Быстро нашли фонограмму. Исполнять песню вызвалась Людмила Балова, чему никто не удивился, потому что она пела всегда, даже тогда, когда впору было плакать. А тут уж и сам бог велел. Галка Сандалова вошла в роль и на каждой репетиции выдавала всё новые и новые танцевальные и драматические новинки, требуя от Валентины того же. С первых же репетиций Валя поняла, что напрасно согласилась участвовать в этом деле. У нее опускались руки и подкашивались ноги. Порой она готова была заплакать, бросить все, и бог с ним, с этим УДО. Допущенные до репетиций члены актива отряда, подбадривали ее, успокаивали, иногда ругали, но не могли сдержать смех, когда Валюшка выходила на сцену в юбочке с передничком, в вышитой блузке, с корзинкой бутафорского винограда. А самое главное, в туфлях-лодочках на полу шпильке. Девчонка их не только не носила никогда, но даже и не видела близко за всю свою двадцати двух летнюю жизнь.
Детство ее прошло в далеком шорском поселке, где зимой часто приходилось до школы добираться на лыжах, потому что снег в тех краях лежал почти до самых крыш. Летом главная улица, ведущая к клубу, не успевала просыхать, и лужи стояли с весны до самой осени. Все ходили в сапогах, кроссовках, а ребятишки бегали босиком.Уходя на несколько дней на охоту с отцом, надевала сапоги. Как давно это было. Детство без матери, суровый отец, двое младших братишек, охота на соболя и белку с папашиным "винтарем", отморозки, промышлявшие кедровым орехом...и не только. Вот за одного из них и попала на зону молодая таежная девчонка.
Время шло. Приближался день концерта. Все уже смирились, что отряд не может претендовать на первое место с такой артисткой, но делать было нечего и заменить смуглянку все равно было некем.
Сцену в клубе колонии традиционно украсили пятиконечной звездой, перевитой Георгиевской лентой и цифрой 23 с цветами. Девчата в отрядах готовились к празднику вовсю. Доставали из баулов свои заветные сумочки-косметички. Подводили глаза, красили губы, наносили румяна на обветренные щеки. Валя ходила, в беспокойстве покусывая губы. Девчонки накрутили ее прямые волосы на термобигуди, наложили на веки тени голубого цвета, что сосем не шло к ее почти черным глазам. А так как других не было, то все решили, что выглядит она здорово. Губы красить артистке не стали, они от природы были ярко-пунцовыми, с четким абрисом. Валентина, подойдя к зеркалу, присела от неожиданности. На нее смотрела какая-то чужая девушка, с круто завитыми волосами и голубыми тенями вокруг скифских узких глаз. "Это же чудо-юдо, а не молдаванка. Не пойду я никуда, не буду людей смешить",- упала духом дебютантка.
Девчата не спорили. Позвали завхоза. Людмила с порога начала атаку: "А ну, хватит моросить, вытри сопли и бегом одеваться!". Девок сдуло ветром. За ними, боясь опоздать, кинулась в раздевалку и Валентина.
Зал в клубе колонии был заполнен до отказа. Все, кто принимал участие в концерте, столпились в тесной комнате за сценой. Волновались. Поправляли прически, макияж, повторяли слова. Валя стояла в углу и отрешенно наблюдала за происходящим. В голове была только одна мысль: "Скорее бы все закончилось".
Номер "смуглянки-молдаванки" был по счету третьим. Первые два отряда отплясали, отчитали свои номера и стояли в стороне, ожидая выступления других отрядов. К Вале подошла Галка: "Ну вот и молодец. Успокоилась немного. Иди надевай туфли и причешись слегка, а то под шалью прическа сбилась". О, лучше бы она этого не говорила! Валюша послушно надела "лодочки", взяла из Галкиных рук массажку и, подойдя к зеркалу, провела ею по волосам. Волосы как будто только этого и ждали. Вслед за расческой поднялась пышная густая грива. Кудри волшебным образом исчезли с ее непослушных волос. Осталась только необычайная пышность, но при Валиной редкой внешности это выглядело нелепо и одновременно потрясающе. Девочки оторопели. Бросились приглаживать, закалывать ее непокорную гриву, но не тут-то было. Валины волосы были непокорными от рождения. Различные девичьи штучки были не для них. Кто-то посоветовал намочить голову, но за водой надо было идти через весь зал, да и Валя наотрез отказалась выходить на сцену с мокрой головой. Кто-то посоветовал надеть косынку, не где же было ее взять в это время года, ведь по сезону были одеты все в теплые платки и пуховые шали.
Внезапно пошла фонограмма песни. Люда Балова, оглядываясь на Валю, вышла на сцену и запела: "Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад...". Галка в костюме лихого красноармейца, подпоясанная широким солдатским ремнем, в пилоточке, в черных сапожках выглядела сногсшибательно. Красиво подбоченясь, она вышла под музыку на сцену и начала танец. Вале нужно было тоже уже выходить, но она стояла в каком-то ступоре. Света резко сунула артистке в руку корзинку с "виноградом" и толкнула на сцену. Валя выбежала на сцену и на "автомате" сделала несколько танцевальных движений. Над ней колыхалась волна, дыбом стоящих волос. Зал сначала притих, а потом разразился гомерическим смехом. Валя видела и слышала реакцию зала, но, на удивление подруг, не убежала со сцены, а продолжала отплясывать все увереннее и увереннее. Смуглянка, как будто, позабыла про свои неудобные туфли-лодочки и про свой ирокез на голове. Она танцевала, ни разу не перепутав движения, не сбившись с ритма, она танцевала, как дышала. Девчата из ее отряда встали и аплодировали в такт музыке. Двое развернули плакат: "Вы - красавицы, вы - лучшие!". Галка продолжая вытанцовывать около Валентины. Та неожиданно для себя и для Галки взяла из корзинки гроздь бутафорского винограда и протянула ей. Галина ответила на импровизацию. Одной рукой держа гроздь, другой похлопав себя по карманам, не переставая выделывать танцевальные коленца, достала белоснежный носовой платок. Как бы в знак благодарности, на память "смуглянке-молдаванке" красноармеец Галка дарит этот, не весть откуда взявшийся платок. Валя, продолжая танец, развернула подарок и, видя, что он большой, накидывает его на голову и завязывает концы на затылке. Все это произошло быстро, красиво и украсило "драматургию" танца. Валя понимала, что теперь с платочком на непокорной гриве выглядит куда пристойнее, и продолжала танцевать, забывая о неприятностях. Вдруг одна ее нога повисла в воздухе, и она поняла, что ее злоключения в тот день еще не закончились. У танцорши сломался каблук. Мелькнула мысль доплясать без каблука, но песня, как назло, была еще только на середине, и девчонка решила идти до конца. На цыпочках протанцевав к углу сцены, она сбросила эти ненавистные неудобные туфли и продолжала танцевать в тоненьких колготочках. Зал ликовал. Все уже поняли, что и платочек , и сломанный каблук - все это непредвиденные моменты танца, а то, как ловко девчата со всем этим справились, привело зрителей в восторг. Танец закончился. На сцену вышли втроем:певица и две плясуньи. Галка держала Валю за холодную ладошку и старалась удержать, рвущуюся со сцены дебютантку.
Валя зашла за кулисы, оделась и попросила разрешения уйти в отряд, не дожидаясь выступлений еще трех отрядов. Дежурный охранник распорядился, чтобы ее отвели. Примерно через час все вернулись с концерта в отряд. Они о чем-то тихо поговорили в комнате у завхоза, а потом позвали Валю. Равнодушная и уставшая вошла она в открытую дверь, где ее ждали улыбающиеся девчонки. На столе стояла большая банка с крепким чаем. "Чего ты разнюнилась-то, все же хорошо. Видишь, победу отмечаем. Первое место наше. Я ведь с самого начала и до конца боялась, что ты можешь убежать со сцены. Особенно с этими твоими дикими кудрями и со сломанным каблуком. Уж я-то твой характер знаю. Аборигенка, одним словом". Валя подняла усталые глаза: "А чего они ржали-то как табун мустангов, когда я вышла на сцену?". Людмила, протянула ей кружку горячего, невыносимо крепкого чая: "Ты бы на себя со стороны посмотрела. Смуглянка-молдаванка из шорского аула с прической дикобраза". Валя устало улыбнулась. Поняла, что так сильно никогда не волновалась, как в этот день, даже тогда, когда двое подонков напали на нее в тайге. Может быть, только в ночь перед вынесением приговора по обвинению за превышение самообороны.
Вряд ли еще когда-нибудь придется танцевать на сцене, тем более, молдаванку. Через месяц подходил срок условно-досрочного освобождения. На следующей неделе все трое расписались в приказе за благодарности. А это означало, что появилась реальная, хоть и маленькая надежда уйти пораньше домой.
Весна потихоньку кралась по следу февраля, и к началу марта закапало с крыш бараков. Бойко и беззаботно зачирикали воробьи. Как-то ведь пережили эту холодную длинную зиму...
Однажды субботним вечером все неожиданно затихли. В приемнике играла знакомая музыка, а мужской голос выводил: "...там смуглянка-молдаванка собирает виноград...". Все посмотрели на Валю. Она, напряженно выпрямившись, замерла на стуле.
Жаркая волна накатила на нее, заставляя вновь пережить прежнее волнение. Кто-то сказал: "Ну, Валь, станцуй еще разок, ведь уйдешь через неделю домой". Девушка встала, одернула форменную неуклюжую курточку и пошла, пошла по просторной комнате, не позабыв и не перепутав ни одного движения и поворота. Она танцевала без партнера, но все равно, это было здорово. Она прощалась. Прощалась с девчатами, с колонией, со своей опечаленной юностью.
Ее ждали дома.
Валю убили примерно через год после её возвращения. На берегу таёжной речки. Она ждала ребёнка, который должен был появиться на свет через три месяца.
------------------------------
Т.С. Новокузнецк10-2013
