О ВЫСОКИХ И НИЗКИХ МАТЕРИЯХ

Айвенго

О них беседовать приятно иногда –

Материях высоких, отвлеченных;

С внушительной серьезностью ученых

Судить о них без всякого стыда

За дилетантство (в каковом едва ли

Вас упрекнут - к примеру, в области морали).

Петрарка, что Лауру воспевал,

Рассказывал друзьям о девах Кельна;

И этого уже вполне довольно,

Чтоб вызвать в публике скандал.

Сам Данте (пусть ханжа вздымает бровь),

Нам певший про небесную любовь,

Ходил к земным вульгарным проституткам!

С его-то даром, с этим сердцем –

Чутким

К тончайшему движению души! –

Ведь те собою были хороши!

И вряд ли по-есенински читал

Он девочкам бессмертные канцоны.

Скорее, просто стягивал кальсоны

И плотоядно ими обладал.

Да и к чему о страсти и могиле

Им здесь читать? Они б не оценили

Всё золото родного языка,

Излитое на них витиевато.

Гораздо интереснее дукаты

За то, что излилось из мужика!

Сюда бы гейш – вот было б полотно!

Пожалуй, подыграли бы на флейте.

Но так всегда: тут что-нибудь одно –

Красавицы в тончайших кимоно

Иль яд с кинжалом в склепе Капулетти

И гений, прорубающий окно

В глухую пустоту иных столетий…

Уж так в Подлунном сем заведено.

И офисный планктон времен Гомера

Таков же, как и в наши времена:

Отечество, ареопаг и вера,

А также - выпив «за», отправить «на».

Какой им Рембрандт? – тот, что рисовал

Каких-то девок, выцветших и голых!

И Босха грешники в своих кипящих смолах,

И дамы в платьях, и придворный бал?

Какие рай, чистилище и ад –

Всё это было тыщу лет назад!

Какие трубадуры, гимны, стансы,

Когда сегодня в клубе будут танцы,

А после, может быть, и сеновал!

В масштабах нашей крошечной вселенной,

На фоне гречки и лапши в сельпо

Что значат все гекубы, чемульпо

И непрочитанный шедевр, хотя б нетленный?

Что им Любовь, Харонова ладья,

И вся латынь, трагедия и стансы?

Тут ужас бытового декаданса

Померк перед упадком бытия.

Да что им вся бесштанная античность!*

И Троя, и Елена, и Ахилл?

(В сравненье с Васей он банально хил:

Ошибочно прославленная личность!).

Штанами же своими неспроста

Гордятся обладатели ширинки,

К которой лишь Иринке да Маринке

(А также Маньке, Таньке, Нинке, Зинке

И безымянной, может быть, блондинке)

Приблизить позволяется уста.

И пусть не гунн никто из них, не гот,

И в дырах те штаны – им нет заботы!

Что мелят там Гомер и Геродот -

Война за бабу? Просто анекдот!

Причем, во всех значеньях анекдота.

Ужель гордиться древностью седою,

Где разбавляли вина )фу!) водою?

Ужель найдется ныне гражданин,

Кому не жалко портить будет вин!

Не взвиться мыслям тут протуберанцем:

Их, мыслей, на троих всего одна.

Зато какая! – водки бы, вина -

И с девками фигуристыми танцы!

И здесь логической не сделал бы подводку

Сам Стагирит.** Под кильку и под водку

Оно идет всегда само собой –

Вразрез с законом, логикой, судьбой.

Плеснуть бы вместо спирта вдохновенья,

Чуть приподняв над бытом ремесло.

Однако же, Творцу и нам назло

История не знает наклоненья,

Отличного от «было и прошло»;

Увы, туманится волшебное стекло,

Добытое ушедшим поколеньем.

* Греки и римляне не знали штанов, которые были изобретены всадниками-кочевниками, проводившими много времени в седле.

** Прозвище Аристотеля по месту его рождения – городу Стагира.