Дождь за окном...
Дождь за окном. И в груди тоже дождь. Но - кровавый и слёзносолёный.
"Пусто в душе" - помечтай. Не сбылось. Её дыбою рвут над Голгофой!
Глянь на небо, там звёзды и солнце! Никому не сдались эти звёзды.
Нужно быть сильным. И добрым. И честным. И мир не увидит слёзы.
Смех? Подавился. Улыбка? Готова.
"Друже, ты как?". Всё отлично. Здорово.
Жив, пока рядом есть люди. Живые ли? Шутят и что-то лепечут.
Видимо, тоже так прячут своё разноцветие боли. На вечер.
Вечером. В стенку. Один во Вселенной; и проклятый вечно скитаться;
И осуждённый на "Если бы! Если...": ныне и присно - заместо паяца,
Вместо шута в драматической роли.
Сам по себе. Милионный пуд соли.
Месяц пройдёт. Может - два. Может - боле. Набат станет глухонько биться.
Боль станет тихой и редкою болью и бледными станут вдруг лица.
Память останется. Чище, светлее. И, может, отыщется счастье...
Может ещё, если друг стал тонуть, сумеется сжать запястье,
Вытащить чтоб из холодной трясины,
Молча обнять. И держать. Половину.
"Пусто в душе" - помечтай. Не сбылось. Её дыбою рвут над Голгофой!
Глянь на небо, там звёзды и солнце! Никому не сдались эти звёзды.
Нужно быть сильным. И добрым. И честным. И мир не увидит слёзы.
Смех? Подавился. Улыбка? Готова.
"Друже, ты как?". Всё отлично. Здорово.
Жив, пока рядом есть люди. Живые ли? Шутят и что-то лепечут.
Видимо, тоже так прячут своё разноцветие боли. На вечер.
Вечером. В стенку. Один во Вселенной; и проклятый вечно скитаться;
И осуждённый на "Если бы! Если...": ныне и присно - заместо паяца,
Вместо шута в драматической роли.
Сам по себе. Милионный пуд соли.
Месяц пройдёт. Может - два. Может - боле. Набат станет глухонько биться.
Боль станет тихой и редкою болью и бледными станут вдруг лица.
Память останется. Чище, светлее. И, может, отыщется счастье...
Может ещё, если друг стал тонуть, сумеется сжать запястье,
Вытащить чтоб из холодной трясины,
Молча обнять. И держать. Половину.