КУСОЧЕК ХЛЕБА. Часть третья. ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ.

 

Когда Рогозин попал на тренировочную базу к Привалову, они тепло поздоровались, как старые друзья. Потом, выгадав условное время, чтобы подруги Ады смогли найти себе новое пристанище, он поведал капитану информацию о криминальных заводилах города, в котором служил, схемах поставок наркотиков и отмывания денег, а также, причастных к этому лиц, заверив в надёжности и достоверности источника.

 

- Уж пусть лучше Суздальцев узнает это от Привалова и наведёт там порядок, - думал Рогозин, - и у девчат повысится шанс безопасности. В случае чего, их некому и некогда будет искать.

 

В группе он был самым молодым, многие, да что там многие, подавляющее большинство, почти все они уже имели опыт «работы» во многих странах мира. Помимо общей подготовки, у каждого из них была своя узкая специализация, своя изюминка, в которой до механического автоматизма оттачивались их умения.

 

Боевое самбо, единоборства, изучение и владение огнестрельным оружием, метание ножей и всего, что может втыкаться, обучение выживанию, распознаванию языков, пиротехника и постоянный физический тренинг. Всё это, в совокупности, закаляло и изматывало молодой организм. Однажды, на одном из занятий, он стал непроизвольно зевать, на что получил замечание и вопрос об определении сторон света.

 

- Ну, товарищ инструктор, это совсем просто. Нужно дождаться поздней осени и посмотреть, куда летят журавли, потом стать в противоположную сторону лицом, и там будет север. Следовательно, справа будет восток, а слева запад. А запад я ещё чую носом, оттуда воняет загнивающим капитализмом!

 

- Подобной наглости, Рогозин, я от вас не ожидал.

 

- Виноват, товарищ инструктор, тяжело в ученье – легко в бою. Все постулаты Александра Васильевича помню наизусть, к тому же, я - сибиряк и с детства привык с взрослыми шастать по тайге. Но, соглашусь, что повторенье – мать ученья.

 

- Довольно, Рогозин! Всем – перерыв десять минут. Да не стой, как истукан, тебя это тоже касается.

 

Фишкой Рогозина была стрельба, меткость которой он закреплял в себе ежедневно, делая десятки, а то и сотни выстрелов. В его распоряжении, кроме поступившей на вооружение СВД, были американские штурмовые винтовки на базе AR-10 Armalite, M 16, Stoner, западногерманские Heckler & Koch, бельгийские карабины CAL от компании FN и другое доступное оружие вероятного противника.

 

Он работал как на больших дистанциях, так и навскидку, в условиях, приближённых к боевым. От получаемой отдачи во время выстрелов, плечо его постоянно давало об этом знать. Впоследствии он настолько сблизился с оружием, что, устанавливая переводчик на автоматический огонь, расстреливал весь магазин АК одиночными выстрелами.

 

Много времени уделял он и оружию ближнего боя, особенно бесшумным пистолетам. Стрелял с левой руки, правой, держа оружие двумя руками, с колена, стоя, в движение, в прыжке, после кувырка. Учился стрелять на звук. С завязанными глазами поражал бутылку, которую тянули на бечёвке по битому щебню. В свободное время укреплял руку и кисть, подолгу держа на вытянутой руке гантель или утюг.

 

Отдельной темой была тренировка памяти, наблюдение за местностью, поиски мельчайших ландшафтных изменений, умение пользоваться маскировкой, вспомогательным оборудованием и снаряжением, которое подгонял под себя индивидуально.

 

В отрабатывании навыков рукопашного боя учился владеть штыком, прикладом, штык-ножом, сапёрной лопаткой и любыми подручными предметами, которые можно было превратить в оружие. Другими словами, Егор Рогозин, к концу обучения, которое затянулось намного больше, чем ему предрекал майор Суздальцев, сам превратился в источник повышенной опасности.

 

Ему присвоили офицерское звание лейтенанта и должность инструктора по стрелковому делу. Вскоре у него появились первые подопечные, все они имели тёмный цвет кожи разных оттенков и говорили на французском языке или по-португальски, некоторые бегло понимали русский. Всюду их сопровождали переводчики.

 

Тренировочный лагерь находился в Зауралье и был строго засекречен. Два письма матери он написал под диктовку, и они были отправлены из той части, в которой он начинал служить. Про Аду он постоянно думал, но не решался упоминать её в своих письмах, боясь ей навредить. Он лишь обращался к маме в множительном числе и дописывал в конце: «Я вас всех очень люблю!»

 

Время шло, новые партии темнокожих курсантов сменяли предыдущих. У Рогозина появилось рутинное чувство привыкания ко всему, что с ним происходило. Захотелось какой-то свободы, вольности, изменений в своей жизни. И вот, наступил момент, когда перед началом занятий, всех инструкторов собрали в общем зале подземного бункера. Перед ними выступил уполномоченный из Москвы. Он говорил долго и доступно для понимания.

 

Его рассказ коснулся Карибского кризиса, когда из-за маленькой Кубы едва не началась ядерная война, и который дал ясно понять, что воевать, обладающим таким оружием государствам между собой, лучше всего на чужой территории. Полем боя в битве идеологий таких сверхдержав, как СССР и США, были выбраны страны третьего мира.

 

Вот почему, очередным очагом перекраивания политической карты планеты, в котором достижение конечной цели оправдывало любые средства, была выбрана Африка, скинувшая с себя, не без нашей помощи, ярмо колониального ига. Мы всегда поддерживали национально-освободительные движения в разных странах, будем это делать и впредь. Нам важно, чтобы молодые государства стали развиваться по нашему пути и пополнили ряды нашего социалистического лагеря.

 

Сейчас, в частности, дело касается Анголы, чтобы она стала примером для всего континента. Эта страна имеет стратегическое расположение, морские порты для крупнотоннажных судов и аэродромы с достаточной длиной посадочных полос. Кроме того, она обладает богатыми залежами алмазов и нефти. Отдавать это в руки империалистов было бы совсем не разумно. Но, открыто направить туда военный контингент, мы не имеем права. В силу этого, всё делается в строжайшей тайне.

 

Сейчас в Анголе гражданская война, в которой идёт борьба за власть между тремя национально-освободительными движениями. По предварительной договорённости с Фиделем Кастро, для поддержки революции туда высадилась на нашей технике и с нашим оружием внушительная группа кубинских добровольцев, совместно и от имени которой, будем действовать и мы, поддерживая группировку МПЛА - Народное Движение за Освобождение Анголы, во главе которой стоит марксист Агостиньо Нето. Официально, мы не воюем, а помогаем налаживать мирную жизнь.

 

После его выступления, с каждым проводилась индивидуальная беседа со ссылками на интернациональный долг и добровольность, от которой отказаться было нельзя. Множество подписок о согласии и неразглашении. Последний инструктаж включал в себя полную непричастность государства, и в случае твоей гибели, тебя оформят, как умершего по неосторожности в своей части на территории Советского Союза. В таком варианте, твоя семья не получит никаких льгот и останется без пенсионной выплаты, но тайна твоего пребывания в Анголе сохранится.

 

Изымались все документы. Обращали внимание и на татуировки, у кого они были. Надписи на кириллице следовало удалить, чтобы ничто не выдало в тебе принадлежность к русским.

 

Ещё, по совету психолога, нужно было в совершенстве овладеть любой фразой на иностранном языке, чтобы при попадании в плен и применении пыток громко произносить только её. Это, по его мнению, поможет сконцентрировать внимание только на фразе, способствуя облегчению мучительных страданий, и не выдать себя.

 

Пройдя все предварительные процедуры, Рогозин на левой стороне груди выколол себе чёрной тушью имя «ADA», обрамив его солнечными лучиками, а на тыльной стороне кисти левой руки изобразил два стилизованных сердечка, расположив их одно в другом. Увлечённый, он не заметил, как в комнату вошёл Суздальцев.

 

- Ну что, Рогозин, про Бармалея в детстве читал? Думалось попасть в Африку к крокодилам – бегемотам? Вот твоя мечта и сбывается.

 

- Да товарищ майор! С самых пелёнок горел желанием побывать там!

 

- Скажи мне, лейтенант, откуда у Привалова появилась информация о криминальных делах в городе, котором ты служил? Ведь всё подтвердилось, мы их всех взяли в разработку и восемнадцать человек уже отбывают длительные сроки.

 

- А сам он что сказал?

 

- Говорил, что источник надёжный, верный, потому и раскрывать его не хочет. Я подумал, что вы друзья, может тебе он доверился? Ладно, не отвечай, это я так, чтобы ты знал.

 

- А почему вас не повысили в звании? Дело, наверняка, было громким?

 

- А я, Рогозин, и в чине майора хорошо управляю генералами. Вот твои новые документы. Отныне ты итальянец испанского происхождения Санчо Макалузо, ты буржуй и у тебя на Сицилии своя текстильная фабрика на двести рабочих мест. Завтра вас доставят в Европу туристической группой, оттуда морем, по одному из вариантов, до Конго, и далее своим ходом до Луанды, столицы Анголы. Там вас встретят.

 

Твоя основная задача – обучение стрелковому делу новобранцев. Дополнительная, которая по обстоятельствам вполне сможет стать основной – огневое прикрытие группы офицеров диверсионного спецназа КГБ. Я, как твой куратор, зная твои навыки, лично за тебя поручился. Сейчас напишешь несколько писем семье, я их буду периодически отправлять сам. И смотри, никаких намёков в них. Как твои отношения с женой?

 

- Отношения, говорите. Я пробыл с нею всего одну ночь и до сих пор перед моими глазами стоит её избитое лицо с заплывшим глазом. Даже фото нет.

 

- Ладно, Рогозин, береги себя там, и не подведи страну. Надеюсь, скоро свидимся.

 

Суздальцев протянул ему руку. После крепкого пожатия, он обнял молодого лейтенанта, прижал к себе, как родного, потом повернулся и ушёл. О том, что у Рогозина родился сын, он промолчал.

 

Луанда встретила их разбитыми витринами магазинов и оконными проёмами зданий в таком же состоянии. Покорёженные автомобили на захламленных улицах и полная безлюдность дополняли виды местных достопримечательностей, оставленных после погромов и боевых действий.

 

Рогозину, с двумя людьми из отряда, предоставили переводчика, отвезли и разместили в одном из двух одноэтажных зданий, одиноко стоящих посередине открытого участка окраины поселения, расположенного километрах в пятнадцати от столицы, и выполняющих роль казармы. Здесь же был оборудован тренировочный лагерь. По всему периметру на сотню метров их окружал густой тропический лес. Система обучения была сильно упрощена. Перезнакомившись и войдя в курс дела, Рогозин приступил к работе. Начинать пришлось с самых азов.

 

Страна, в которой доминировали три основных этнически сложившихся совокупности людей, помимо общепринятого португальского языка, имевшая в обиходе ещё и десятки родоплеменных групп, говорящих на местных языках и наречиях, полыхала к тому времени в зареве гражданской войны. Многие жители совершенно не понимали, кто, с кем и за что воюет.

 

По мировоззрению здесь были мусульмане, христиане, две трети из которых являлись приверженцами католической церкви, объединения христиано-африканских сект и почитатели африканских культов. Были такие народности, которые по уровню своей цивилизации ещё не дошли до феодального строя. В этой мясорубке творился сплошной, даже не средневековый, а первобытный беспредел.

 

Тем не менее, группировка МПЛА, которую поддерживала Куба и, негласно, Советский Союз, контролировала центральную часть страны со столицей.

 

Силы ФНЛА, возглавляемые Холденом Роберто, потомком конголезских монархов племени баконго, и поддерживаемые Китайской Народной Республикой совместно с диктаторским режимом Заира, укрепили свои позиции на севере. Сам Роберто прославлял чёрный расизм, и его солдаты с особой жестокостью относились к белым поселенцам, не брезгуя, конечно, и чёрными африканцами, которые не имели отношения к баконго.

 

А восточная часть и юг с его алмазными копями и нефтяными скважинами контролировал УНИТА, во главе которого стоял Жонаш Савимби, человек, говорящий на трёх африканских языках, и свободно владеющий четырьмя европейскими. Именно алмазы, которые Савимби щедро рассыпал в нужных направлениях, вызвали его бурную поддержку армией Южно-Африканской Республики, в большинстве своём, состоящей на тот момент из наёмников, собравшихся со всех концов света.

 

Рогозин задумчиво смотрел на своих, так называемых, курсантов, отдыхающих после трудного дня занятий. Одни, сидя, образовали полукруг на земле и ритмично выбивали мелодию на импровизированных тамтамах, напевая только для них понятную песню, другие, танцуя, вторили им.

 

Щемящее чувство жалости за их судьбу охватывало его, ведь он подготавливал очередное пушечное мясо. Они безропотно шли туда, куда их направляли, будто генетически впитали в себя вековое раболепие, уготованное для них провидением. Со многими приходилось общаться жестами, значение которых каждый воспринимал по-своему. Были и такие, которые не понимали по-португальски, особенно юноши, вырванные из глубинки. Для таких случаев требовался ещё один переводчик с местного на португальский язык. Таким образом, часто у взрослых получалась детская игра в «глухой телефон», когда, в конечном итоге, мог совсем искажаться смысл передаваемой информации.

 

Редко кто из них мог поразить цель на пятидесяти метрах. Они смотрели на Рогозина, как на нечто сверхъестественное, когда сами устанавливали мишень и осматривали её после его выстрела на удаление в шестьсот метров.

 

Рогозин, как мог, через переводчика, рассказывал им о свободе, о социализме, о своей стране, в которой нет рабов, о всеобщем равенстве, о счастливых браках между белыми и чёрными, о школах и больницах, где не надо платить, о специальностях, которые можно выбирать самому, выучиться бесплатно, и востребовано работать.

 

- Санчо! Санчо! К нам! Песня, петь будем! – они приветливо, чуть ли не за руки, приглашали его в свой круг.

 

За три недели, проведённые вместе, он стал для них олицетворением всего самого лучшего, что они могли видеть в своей жизни. Даже колониальные миссионеры, обещавшие хорошую жизнь после смерти, не производили на них такого впечатления, как он. Все умолкли, танцующие уселись на землю вместе с Рогозиным.

 

- Ну что, братцы, начнём?

 

Он запел, вначале тихо, потом усилился голосом солиста большого хора:

Чёрный ворон, что ж ты вьёшься

Над моею головой?

 

Присоединились все присутствующие, которые за несколько вечеров уже знали все слова наизусть:

Ты добычи не дождёшься

Чёрный ворон, я не твой!

 

Утром к Рогозину, весь взволнованный и с мальчишкой за руку, вбежал переводчик:

 

- Санчо! Беда! На соседнее селение напали! Всем, кто голосовал за Агостиньо Нето, отрубают руки! Мужчин отлавливают в рекруты. Напавших около двадцати человек, у них три машины, одна легковая, вооружены винтовками и мачете.

 

- Покажи на карте, где это. Так, Макунга, это километров двенадцать по дороге. Рамирес, возьми группу стрелков, и перекройте им путь для отступления в этом месте. Просто постреляйте, если увидите машины, это их задержит. Я заберу джип и нападу с этой стороны.

 

- Один? Санчо, ты в своём уме?

 

- Я не один, - Рогозин набросил на себя самодельный снайперский жилет-разгрузку и стал наполнять его необходимым содержимым, - я с «Настенькой», - так любовно он называл свою винтовку, - а это уже двое.

 

Пара пистолетов, обоймы, магазины, нож в скрытых ножнах, аптечка, несколько гранат, мягкую флягу с водой, всё это он быстро разместил на себе в специально отведенных местах. Минут через двадцать Рогозин, стоя на капоте машины, в бинокль рассматривал деревню, из которой доносились громкие крики, стенания, плач и выстрелы.

 

Женщины с детьми были согнаны в кучу, виднелось несколько окровавленных трупов. Мускулистый чернокожий в красным берете, и с большим мачете, кричал на одну из них, руку которой двое мужчин держали прижатой к стволу поваленного высохшего дерева. Решение нужно было принимать моментально.

 

- Вот вам и ответ на ваш второй вопрос, товарищ майор, - Рогозин мысленно обратился к Суздальцеву, - я ЖАЖДУ убить человека!

 

Большой нож верзилы, при замахе улетел ему за спину, а его мозги забрызгали всех рядом стоящих.

 

- Я получаю удовлетворение от, - державший женщину за руку, какое то время постоял без половины головы, прежде чем рухнуть, - точности попадания в цель! – завершил свою мысль Рогозин и уложил следующего пособника палача.

 

Выстрел, ещё один, перезарядка. Стоя на прогибающемся капоте, с руки, без упора, словно, находясь на огневом рубеже в тренировочном лагере, он валил на землю одного за другим всех, у кого видел в руках оружие. Кто то из оставшихся в живых это понял, бросил свою винтовку, поднял руки вверх и вышел на открытое пространство. К нему стали присоединяться остальные.

 

Рогозин сел за руль, въехал на машине в поселение и посигналил в надежде, что Рамирес со своими стрелками всё правильно поймёт. Вскоре они и подкатили на грузовике. Подойдя к колоде, Рогозин увидел груду отрубленных человеческих кистей, женских и детских. Гнев захлестнул его.

 

Глубокий и протяжный стон заставил его обернуться. Это старуха раскалённой сковородой прижигала культю молодой негритянке. Он хотел вмешаться, наложить кровоостанавливающие жгуты, отдать свою аптечку. Переводчик его остановил:

 

- Просто не трогай, она их сама вылечит. Не таких выхаживала.

 

- Рамирес, пленных допросить. Местные подскажут, если виновны – то по закону военного времени. Если не успели себя замарать, предложи перейти к нам, сам ведь знаешь, каким путём они попадают в банды. Одного отпусти, пусть передаст своим, что отныне пощады не будет. Да, всё-таки, предложи женщинам с детьми поездку в госпиталь в Луанду. Остальные машины отогнать в лагерь.

 

- Его зовут Санчо! – переводчик обратился ко всем, указывая рукой на Рогозина, - он ваш спаситель и сожалеет о том, что пришёл поздно!

 

- Сан-чо! Ла-ла-ла! Сан-чо! Ла-ла-ла! – запели уцелевшие негритянки, отбивая такт ногами и хлопками в ладоши.

 

С тех пор это «ЛА» так и пристало к его имени. Его стали уважительно называть Санчола.

 

По возвращении в лагерь, группу Рогозина ожидали военные представители из бригады, а вместе с ними был тот, кого Рогозин уж никак не ожидал здесь встретить. Это был его бывший замполит Нисневич, который посадил его на гауптвахту за отказ принять участие в воровстве стройматериалов для его дачи. Какими судьбами он здесь оказался, оставалось только догадываться.

 

- Военспец Макалузо! Кто вам разрешил принимать участие в военных действиях и подвергать смертельной опасности наших солдат, будущих офицеров народной армии Анголы?

 

- Вот те раз! – подумалось Рогозину, - какое интересное выражение благодарности. Куда же этот расфуфыренный павлин гнёт?

 

- Рамирес, переводи. Согласно постановлению о подготовке молодых бойцов народной армии Анголы, утверждённому высшим военным руководством, сказано, - не моргнув глазом и на ходу выдумав о нём, продолжал Рогозин, - что по окончании курсов для успешной сдачи выпускных экзаменов, они должны принять участие в военной операции под непосредственным руководством своих инструкторов.

 

Докладываю: силами наших курсантов на завершающем этапе обучения было освобождено поселение Макунга. Обезврежено подразделение ФНЛА, убито одиннадцать солдат противника, шестеро взято в плен, трое из них казнены местными жителями за доказанные преступления. Добыты трофеи в виде двух грузовиков, легкового автомобиля и восемнадцати единиц стрелкового оружия. С нашей стороны потерь нет. Местным жителям необходимо оказать медицинскую помощь – многим женщинам, за то, что они голосовали за Агостиньо Нето, отрубили руки, в том числе и их детям.

 

- Где пленные?

 

- Находятся ещё в грузовике до распоряжения. Как вы успели заметить, мы только что прибыли.

 

Генерал что-то сказал своим солдатам, те отделились и пошли к грузовику. Через пару минут раздались выстрелы. Солдаты вернулись и доложили генералу. Рогозин догадался, что пленных просто убили, прямо у машины.

 

- Генерал! Зачем! Они согласились пополнить наши ряды! – он негодующе выдвинулся вперёд. Солдаты тут же взяли оружие наизготовку.

 

- Где третий пленный?!

 

- Я приказал его отпустить, он теперь работает в тылу врага на нас.

 

Нисневич стал усиленно что-то нашёптывать через своего переводчика генералу, искоса поглядывая на Рогозина.

 

- Как отпустить?! Чтобы через него передавать врагу сведения? Предательство? – кивок головой генерала и его солдаты двинулись в сторону Рогозина.

 

Ромирес громко что-то сказал на местном наречии и все курсанты с оружием в руках обступили Рогозина, взяв его под свою защиту.

 

- Генерал! Не будем доводить дело до конфронтации. Военспец Макалузо теперь народный герой жителей Макунги. Я уверен, что эта весть разнеслась намного дальше – уже по-португальски произнёс переводчик. – Если вы окажете им медицинскую помощь и поддержку, то, возможно, они будут знать и про вас.

 

Эти слова отрезвили генерала. Он дал своим солдатам отбой. Потом бросил взгляд на Нисневича, встал, подошёл к Рогозину и, театрально улыбаясь, протянул ему руку:

 

- Всё хорошо! Это была проверка на верность нашему делу!

 

- Не могу пожать её, господин генерал. Это слишком высокая честь для простого военспеца.

 

Генералу перевели, что Макалузо сильно травмировал свою.

 

Когда пыль за его кортежем улеглась, похоронили расстрелянных пленников. Рамирес достал начатую пачку сигарет: - Закуришь?

 

- А давай подымим, - согласился Рогозин.

 

- Знаешь, Санчола, один из пленных сказал, что их рейд был проплачен. За беспрепятственное проведение акции устрашения заплатили очень большие деньги. Получается, что из-за нас, одна сторона не сдержала своё слово. Молот и наковальня, теперь мы с тобою между ними.

 

- Тот человек, что был с генералом, я знаю его по России, он и там был дерьмом.

 

- Россия, - протяжно и задумчиво произнёс переводчик, выпуская изо рта колечки сигаретного дыма, - Москва. Ленин. Мавзолей. Красная площадь. Храм Василия Блаженного. Большой театр. Арбат. Университет Дружбы Народов имени Патриса Лумумбы. Его девиз: Scientia unescamus – Знанием объединимся. Я читал Пушкина, Толстого, Достоевского. Про вторую мировую войну. Великая страна великих людей и возможностей. А плохие встречаются везде. Как сказал кто-то из ваших классиков, их не очень уж и много, просто они так умело расставлены, что встречаются на каждом шагу.

 

- Это было сказано про дураков, хотя, аналогия прямая. Ничего, брат! Прорвёмся, и твою страну сделаем великой!

 

- Санчола, чего бы тебе сейчас хотелось больше всего на свете?

 

- Честно? – Он вздохнул, немножко помедлил и изрёк - кринку парного молока и ломоть свежего чёрного хлеба!

 

(Фото из иннета. Спасибо автору)