Я брошью на лацкане его висела

Ему, ему покорялась я всецело,

и сожжена внутри была дотла.

Я брошью на лацкане его висела,

Впродоль ровного на рубахе шва.

 

Была безмолвной рабою я ночами,

Себя же ему в жертву принося.

Себя ночами я розгами стегала,

И себя же к нему в любви виня.

 

Ему, ему я принадлежала робко,

Сама желала быть его навек.

А он, а он не любил меня так долго,

Как поступает только человек.

 

И в уголке своей маленькой каморки,

За место огня догорала я.

В момент меня скурил он взамен махорки,

Лишь одной затяжкой и не дыша.

 

Тусклой брошью, ночью, и в отблеске луны,

В пожаре обид переливаясь,

я вспоминала на его рубахе швы,

следы, что на лацкане остались.