Я брошью на лацкане его висела
Ему, ему покорялась я всецело,
и сожжена внутри была дотла.
Я брошью на лацкане его висела,
Впродоль ровного на рубахе шва.
Была безмолвной рабою я ночами,
Себя же ему в жертву принося.
Себя ночами я розгами стегала,
И себя же к нему в любви виня.
Ему, ему я принадлежала робко,
Сама желала быть его навек.
А он, а он не любил меня так долго,
Как поступает только человек.
И в уголке своей маленькой каморки,
За место огня догорала я.
В момент меня скурил он взамен махорки,
Лишь одной затяжкой и не дыша.
Тусклой брошью, ночью, и в отблеске луны,
В пожаре обид переливаясь,
я вспоминала на его рубахе швы,
следы, что на лацкане остались.
