Танго с ведьмой

 

 

 

ТАНГО С ВЕДЬМОЙ

 

Драма. Мистерия.

 

Действующие лица

Мэри – певица, дочь Лилит

Арман – жених Мэри

Тарон – папа Мэри

Лилит – мать Мэри, дочь Сатаны

Сатана – он же метрдотель клуба и священник

Ева – ведьма, подруга Мэри, она же ассистентка Сатаны

Бальтазар – друг Армана

 

Действие происходит в настоящее время

 

АКТ I

СЦЕНА I

На площадь с разных сторон навстречу друг другу идут Арман и Бальтазар. Бальтазар в черном плаще с красной подкладкой, в руках держит бутыль, завернутую в бумажный пакет, его слегка покачивает. Арман смотрит на Бальтазара, не скрывая своего удивления.

Арман. Что за костюм: в нем скрытый смысл, или каприз души?

Бальтазар. Скорее отражение моей сути.

Арман. Вот как? Не буду спрашивать, чтоб не смущать свой разум.

Бальтазар. Сегодня, выглянув в окно и увидев, как моросил мелкий унылый дождь, меня тоска охватила, что я о том не знаю, как обернется в будущем Фортуна.

Арман. Если такие странные мысли навеял на тебя мелкий дождь, чтобы случилось, начнись гроза, и молния пробила бы все небо?! Хотя признаюсь, мне было скучно самому.

Бальтазар. Я в полнолуние бессонницей страдаю.

Арман. И потому ты позвонил, чтобы воспользоваться бесцеремонно дружбой?

Бальтазар. Охотно принимаю твой упрек, но для того и существует дружба.

Арман. Я прибыл лишь вчера, и все еще разница во времени довлеет надо мной.

Бальтазар. Пойдем в какой-нибудь ночной клуб?

Арман (махнув рукой). Готов принять любое предложение, лишь бы оно стало лекарством от скуки.

Арман и Бальтазар начинают движение, Бальтазар протягивает бутыль Арману. Арман, взяв бутыль в свои руки и немного поморщившись, сделал залпом внушительный глоток. Резко отстранив от себя бутыль, Арман издал хриплый вопль.

Бальтазар. Прости, я забыл тебя предупредить, что этот напиток очень крепкий. Кстати, мы пришли.

Бальтазар и Арман стоят напротив входа, освещенного красными фонарями.

Арман. В своем ли ты уме?

Бальтазар. Что тебе не нравится?

Арман. Куда ты меня привел?

Бальтазар. В ночной клуб.

Арман. Куда мужчины, озираясь, пытаясь незаметно проскользнуть, снимают с пальца обручальное кольцо.

Бальтазар. Ты же сам согласился.

Арман. Ну, я не предполагал голых девиц, которые будут трясти перед моим носом своими грудями. Я хотел что-нибудь, что хоть как-то соответствовало моему эстетическому восприятию.

Бальтазар (смеясь грудным смехом и придавая бархатистость своему баритону). Не говори, что хочешь в караоке-бар, чтобы слушать опьяневших до неузнаваемости идиотов, которые со сцены забрызгают тебя слюной?

Арман (опустив голову). Я только время потратил зря, день не задался, и вечер окончательно испорчен.

Вдруг лицо Бальтазара преобразилось, будто на него снизошло озарение.

Бальтазар. Как это раньше не могло прийти в голову? Я знаю, что тебе нужно, тебе понравится. Вот только бы дорогу вспомнить.

Арман и Бальтазар вновь начинают движение, передавая друг другу бутыль.

Арман. Ты можешь сказать, куда мы идем, потому что, мне кажется, мы заблудились. И ты пьян!

Бальтазар. Знаешь, в чем между нами разница?

Арман (вращая рукой перед носом Бальтазара). Ну, просвети меня, всезнающий остряк.

Бальтазар. Я – оптимист по жизни, а ты из тех, кто в панику впадает.

Арман. Нет у меня никакой паники, наоборот, мне смешно, что ты заблудился.

Бальтазар. Пессимизм, рожденный в твоей голове, не позволяет оторваться от мирской суеты и возвыситься разуму в постижении мира.

Арман. А твоя неотъемлемая черта – хвастать перед всем миром.

Бальтазар. Но часто хвастовство за истину воспринимают.

Арман. Лишь слабость прячется за хвастовством.

Мимо проносится Лилит, озираясь в сторону Армана и Бальтазара.

Бальтазар. Тебе не кажется, женщина, что впереди, все время оборачиваются и поглядывают в нашу сторону?

Арман. Еще бы, от твоего напитка мы с трудом стоим на ногах, вот она и пытается угадать, кто раньше из нас упадет.

Бальтазар. Опять твой пессимизм. Ты вообще умеешь радоваться жизни? Смотри. Сеньорита!

Лилит оборачивается и пристально смотрит на Армана и Бальтазара. Бальтазар начинает петь (?). Вскоре к нему присоединяется Арман. Лилит что-то шепчет про себя и спешно удаляется. Арман начинает смеяться.

Арман. Бальтазар, кажется, я слышу музыку вдалеке. Придется мне самому найти выход из лабиринта, в который ты нас вогнал.

 

СЦЕНА II

Арман и Бальтазар приходят в какой-то клуб. На сцене Мэри исполняет Bad Romance – леди Гага.

Арман. О mia Donna! Она, как взрыв Вселенной врезается мне в ухо, как потрясение, являя откровение небес.

Бальтазар (попеременно смотря то на Армана, то на Мэри). Кто бы сомневался, что радость отражается в твоих глазах, как только женщину красивую ты видишь.

Арман. Я в полном отчаянии из-за обреченности этой встречи.

Бальтазар. Ну, что я говорил, не попробовав, сдаешься. И не узнаешь, предначертана ли она была будущим.

Арман. Лучше сразу отказаться, чем выглядеть глупцом.

Бальтазар. Тогда представь, что она – уродливая ведьма!

Арман. Пытаюсь, но нет изъянов в образе ее.

Бальтазар. Давай, я помогу тебе. Смотри, она совсем не красавица? Густые черные брови, нос горбинкой, огромные глаза, невероятно пухлые губы.

Арман. Ты в красоте ничего не смыслишь. Что для тебя красота – синтетические женщины после пластических операций?

Бальтазар. Видимо, ты тоже до нашей встречи принял достаточную дозу, что сейчас просто пьянеешь на глазах.

Арман. Вот только не старайся создавать впечатление совершенно трезвого человека.

Бальтазар. Зато пытаюсь придать философский оттенок своим рассуждениям.

Арман. Но это не значит, что от них веет меньшим опьянением.

Бальтазар. Тебе не кажется, что это соперничество совершенно неуместно, ведь ты «съедаешь» окончания слов, плохо справляясь с не подчиняющимся тебе языком.

Арман. Я готов возненавидеть свою вечернюю грусть, тебя – за то, что привел меня сюда, и эту женщину за то, что она есть.

Бальтазар. Не постичь любовь, не рискуя. Расшевели свое воображение и сделай что-нибудь сумасшедшее, пусть она даже тебе откажет.

К Бальтазару и Арману подходит метрдотель (он же Сатана). Он смотрит на них подозрительно, измеряя взглядом с ног до головы. Арман смотрит пристально на рожки метрдотеля, не отводя взгляда.

Арман (обращаясь к Бальтазару). Ты уверен, что здесь стоит оставаться?

Бальтазар. Разве тебе не любопытно, чем все обернется?!

Сатана (метрдотель). Добрый вечер, господа!

Бальтазар и Арман смотрят друг на друга с недоумением. Бальтазар ставит бутыль на стойку метрдотелю. Что это?

Бальтазар протягивает бутыль метрдотелю понюхать, но тот отказывается, отстраняясь назад.

Бальтазар. Это один из видов виноградного сока.

Сатана (рассматривая исподлобья). У вас заказан стол? Вход в этот клуб лишь по особым приглашениям.

Арман. Ну, конечно! Посмотрите на имя Панталоне.

Бальтазар посмотрел подозрительно на Армана и прикрыл рот, сдерживая смех.

Сатана. Давайте проверим.

К Сатане подходит Ева с распущенными волосами и яркой косметикой на лице.

Ева. У нас проблема! Посетитель утверждает, что… (Наклоняется над ухом Сатаны и шепчет).

Сатана. Простите, сеньоры, я скоро подойду.

Сатана уходит вместе с Евой. Начинает играть музыка (фрагмент балета «Вальпургиева ночь» из оперы Гуно «Фауста»). На сцене появляется танцевальная группа. Бальтазар и Арман, сняв с себя обувь и положив ее на стойку к метрдотелю, выходят на сцену, вытесняют двух мужчин в костюмах чертей и вместе принимают участие в «шабаше ведьм».

Сатана возвращается и, обнаружив, что Бальтазар и Арман танцуют на сцене, грозно направляется в их сторону и исполняет «сольный танец Сатаны».

Бальтазар. Беги к ней, я задержу его. Только не загуби сцену сопливыми признаниями, пусть ее одолевают нотки сомнения. Женщины – не стоят наших мук! Но обязательно скажи, что без нее немыслимо мироздание.

Арман убегает со сцены. Сатана в танце начинает гоняться за Бальтазаром. Бальтазар хватает каждую из танцовщиц и загораживается ими от него. Все начинают бегать по кругу в ритме танца и постепенно исчезают со сцены. На сцене остаются Бальтазар и Сатана.

Сатана (с саркастическим смехом). Решили надо мной посмеяться! Думали, я не узнаю персонаж скупого старика Панталоне?

Начинает вновь играть музыка, Бальтазар втягивает Сатану в танец, и, продолжая танец, Сатана и Бальтазар покидают сцену.

 

СЦЕНА III

Арман влетает в гримерную Мэри и падает перед ней на колени. Мэри в испуге забирается на стул и начинает шипеть, выставив руки, как когти кошки. Раздается гром.

Арман (схватившись за грудь). Ты что творишь? Ведь боль в груди невыносима!

Мэри (спускаясь со стула и изображая невинный взгляд). Сама не знаю, как это получилось?! Быстрее говори, зачем пришел?

Арман (немного запинаясь). Ты поразила меня запахом зажженного чувства, и в душу жар проник, огонь воспламенил мне сердце.

Мэри. Хочу поверить, но боюсь.

Арман. Ты будто вышла из пучины морской волны.

Мэри. Я тебе никакая не рыба, что попадает в сети к рыбаку.

Арман. Но превратилась в виноградную лозу, что притягивает сочностью своих ягод, и недосягаемостью.

Мэри. Вот именно, чтобы вкусить, взлететь придется высоко.

Арман. В пленяющей прелести глаз, что приковывает к себе, – блеск убивающей молнии.

Мэри (скривив лицо в недоумении). В поэта превратить способно необузданное желание мужчины – обладать.

Арман. Улыбкою своей мне свет во тьме ты можешь указать и радостью наполнить сердце.

Мэри. В этой вспышке мгновенной фантазии не что иное, как возникшее чувство вожделения.

Арман. Ты будто бы цветок, что восхищает разум, но не гони, не отрекайся сразу, ты мне сказать успеешь: «Нет!»

Мэри. Нисколько я тебе не верю, родился твой восторг под действием вина, и, кажется, глоток последний был некстати.

Арман. Ты – с полотна мистической картины, растишь взволнованность в душе.

Мэри (громко смеется). Твои слова, как будто бы клише! Воображением страдая, ты создаешь мистический сюжет.

Арман. Страх пространства не может остановить это погружение в пучину человеческих страстей.

Мэри. В каждой истории есть участники, кто еще в неведении, но способные историю превратить в зловещий финал.

Арман. Я этого не боюсь.

Мэри (продолжая смеяться). Но одного ты точно должен бояться – это моего папу. Потом не говори, что я не предупреждала.

Арман. Нет, не вводи меня в отчаяние предсказанием об обреченности нашей любви.

Мэри. Какое наслаждение, трагедийный плач безвольного мужчины!

Арман. Пусть избранный мною путь ведет в лабиринт неизвестности, но где-то там существует любовь.

Мэри. Меня пытаешься ввести в соблазн и смотришь слишком откровенно! Я поверить должна в чистоту твоих мыслей?

Арман. Ты, смущаясь, будто нежный цветок, туманишь мне разум, и кипит все внутри.

Мэри (улыбаясь, кивает головой). Продолжай, будто сладкий бальзам ложится на сердце!

Арман. Я в сказку жизнь твою превращу!

Мэри (с саркастическим смехом). Не окутывай в сеть паутины мой разум! Все принцев ждут, но только не я. В жизни реальной всегда появляются сказочники, которые сами, заблудившись в своих фантазиях, в них начинают искренне верить.

Арман. Но ведь я здесь, у твоих ног, колени преклонил, от боли вонзенные в пол.

Мэри. Да! И откровенно пытаешься уговорить меня, оказаться с тобой в постели.

Арман. Что же мне сделать еще, чтобы…

В гримерную влетают Сатана и Ева в маске черта.

Сатана. Вот ты где спрятался, извращенец, в женской гримерной? Сеньорита, вы хотите подать жалобу в полицейское управление?

Мэри отрицательно машет головой.

Тебе повезло!

Сатана Арману скручивает руки. Вместе со Евой они выводят его из клуба и бросают в него его туфли. Мэри, одевшись, покидает клуб.

 

СЦЕНА IV

Площадка перед клубом, Арман сидит на каменной ограде сада. Появляется Мэри, Арман улыбается ей, пожимая плечами. Мэри манит Армана жестом руки, и, едва держась на ногах, Арман идет за ней. Мэри достает ключи от автомобиля. Арман сворачивает в сторону и хочет уйти. Мэри руками насылает на Армана неизвестную энергию, что он невольно останавливается.

Мэри (кричит). Ты куда это собрался?

Арман (сморщившись). Ну, я так полагаю, на стоянку такси, мне же надо как-то добраться до своей постели.

Мэри (иронично смеясь). Так все твои слова были лишь пустым звоном?

Арман. Нет, но ведь ты меня отвергла.

Мэри. Вот же нашла себе приключение на голову. А ну, давай, возвращайся обратно!

Арман (выпрямившись и приподняв гордо голову). Женщина, не смей на меня кричать!

Мэри (придавая голосу вежливый тон). Ах, прости, родное сердце. Нам в другую сторону. (Указывая в сторону автомобиля). Нам вот к той машине.

Арман (рассматривая авто и удивленно мотая головой). Кажется, у тебя дорогой автомобиль. Любопытно, чем ты занимаешься? Нет, подожди, попробую отгадать. Наследство? Подарок богатого любовника?

Мэри. Не занимайся пустыми поисками, ломая голову. Существует такая услуга, которая называется прокатом авто.

Арман (пожимая плечами). Можешь не оправдываться, мне все равно.

Арман демонстративно рассматривает ноги Мэри.

Мэри. Перестань так неприлично смотреть.

Арман. Не знаю, о чем ты подумала, но хотел спросить, ведь меня всегда удивляло, как вы справляетесь автомобилем так легко на своих высоких каблуках?!

Мэри (вращая ключ автомобиля указательным пальцем правой руки). Мы и не такое умеем. На что способна женщина, мужчинам не понять.

Арман. Ну, кто бы сомневался!? Во время езды одновременно красить губы и говорить по телефону.

Мэри. А вот не надо! И пойдем уже быстрее, не то я замерзну.

Арман. Безумцем надо быть, сесть к женщине в ее автомобиль, но признаюсь, слегка я пьян.

Мэри. Мягко сказано!

Арман. А куда мы поедем?

Мэри не отвечает, смотрит пристально на Армана.

Ладно, можешь не отвечать, мне все равно, ведь сейчас со мной можно делать все, что угодно.

Мэри (громко смеясь). С тобой еще можно сделать что-то? Хотя в голове кружатся разные мысли.

Арман. А что бы ты хотела сделать, если была бы такая возможность?

Мэри. Что хочешь услышать?

Арман. Раскрой мне тайны женских фантазий.

Мэри (показывая язык Арману, и безобразно скорчив лицо). Не утони в собственном эго.

Мэри подходит, берет Армана за руку и хочет отвести к автомобилю, но Арман не поддается.

Арман. Да, скажи мне, куда ты меня собираешься отвезти?

Мэри. Это так важно?

Арман. Откуда я знаю, может, где-нибудь поджидают мясники, чтобы разделать меня, а потом продать мои ценные органы.

Мэри. Куда подевалась смелость, мне казалось, ты не из робкого десятка.

Арман (насупившись, и сделав неуверенное движение). М-да!

Мэри. Да, конечно! Что слова сидят где-то в мозге, и никакие усилия не помогают вытянуть их на свет?

Арман. Вот только, пожалуйста, без иронии.

Мэри вновь рассмеялась. Мэри и Арман уходят со сцены. Слышен визг автомобиля, после чего голоса Мэри и Армана.

Голос Армана. Это ты сейчас специально сделала? Меня даже откинуло в кресле.

Голос Мэри (смеется). Ой, прости, все время путаю педали.

Голос Армана. Не смешно.

Слышен громкий заразительный смех Мэри.

Звук громкого сигнала проносящегося автомобиля, и резко торможения.

Кто тебя учил водить машину? Я чуть не продырявил лобовое стекло. И от твоей езды меня сейчас стошнит.

Мэри. При чем тут я? Что сам не видел, что какой-то кретин изображает из себя гонщика. А твоя тошнота – это результат чрезмерного употребления алкоголя.

Голос Армана. Надо же, какое умозаключение? Уравнение с тремя неизвестными. Туман сгущается, и я никуда не тороплюсь. Немедленно возьми руль в руки!

Голоса пропадают.

 

СЦЕНА V

Сатана выбегает на улицу и оглядывается по сторонам. За ним следует Лилит. С другой стороны появляется Ева и прячется за столбом.

Сатана. Ведь я предупреждал тебя, чтоб ты за дочерью своей следила.

Лилит. Я следую усердно наставлениям.

Сатана. Теперь все осложнилось. Свалился нам на голову Арман.

Лилит. Мужчина этот, чем опасен?

Сатана. У Мэри чувства разбудить способен.

Лилит. Не ты ли обещал, что в покое оставишь Мэри?

Сатана. Да! И что с того? Лишь до тех пор, пока порядок звезд нам не сулят рождение любви.

У Сатаны появляется нервный тик, и у него дергается лицо.

Лилит. Ты не вправе вмешиваться в судьбу Мэри.

Сатана (с сарказмом). Судьбой людей я управляю так, как того требуют законы Тьмы.

Лилит. Не смей приближаться к моей дочери!

Сатана. Не то, что? Вновь проявляешь свой дерзкий характер.

Лилит. Я – женщина! Я – мать!

Сатана (с сатанинским смехом, пронзая пространство). Не женщина ты вовсе, ты – не человек. Но простит ли тебя дочь за то, что бросила ее?

Лилит. Ты вынудил меня своими угрозами. Я за ее покой поплатилась своим заточением.

Сатана. Вот только оно не пошло тебе на пользу. Хотя я надеялся, что у тебя будет достаточно времени подумать о своем предназначении.

Лилит. В чем мое предназначение? Бессмертной быть, не находя покоя?

Сатана. Ты – дочь моя!

Лилит. И людям зло лишь приносить?

Сатана. Не наша в том вина, что не способен Бог очистить человечество от скверны, и потому мы есть.

Лилит. Не Он, но ты всему виной, что нет любви в сердцах людей.

Сатану передергивает, вновь начинается нервный тик лица.

Сатана. Молчи! Иди, исполни долг свой лучше!

Лилит уходит. Сатана в нервном возбуждении ходит по кругу, что-то бормоча.

Сатана. Ева, где тебя носит?

Ева. Да, не кричи, я здесь.

Сатана. Где, если я тебя не вижу?

Ева. Сам же меня учил, что, находясь в нужном месте, быть не заметной.

Сатана. Выходи, не гневи меня.

Ева выходит из-за столба

Сатана. Я не доверяю Лилит.

Ева. Конечно, как можно доверять той, которая однажды уже ослушавшись, нарушила законы Совета Тьмы.

Сатана. Сколько раз я тебя просил, не упускать из виду Мэри.

Ева. Да, просил, но забыл, наверное, предупредить меня, что в ней такого особенного, что привлекла твое внимание?!

Сатана. Она – дочь Лилит, рожденная от человека, и должна быть принесена в жертву.

Ева. Но почему?

Сатана. Таково желание Совета царства тьмы.

Ева. В чем же проблема, если она все равно в поле зрения всевидящего ока.

Сатана. Но нельзя допустить, чтобы она сближалась ни с одним мужчиной.

Ева. Это еще почему?

Сатана. Избранная для жертвоприношения должна оставаться девственницей! Еще хуже, если в сердце ее вспыхнет любовь.

Сатану передергивает, он начинает корчиться от боли.

Ева. Что с тобой, отец мой?

Сатана. От слов, что отражают чувства и не приемлет наше царство, меня невыносимо озлобляет.

Ева. Не могу же я с ней рядом постоянно быть.

Сатана. Но с Мэри ты хоть подружилась?

Ева. Я больше сделала, ей близкой став подругой.

Сатана. Ты должна помешать сближению Армана и Мэри.

Ева. Вот только тебе это дорого обойдется.

Сатана. У тебя же все есть. Что тебе еще надо?

Ева. Хочу с тобой делить я власть.

Сатана. Не смей посягать на мою власть, ведьма!

Ева. Ха-ха! Что породил.

Сатана. Весь мир и так принадлежит тебе.

Ева. Но под твоей опекой я всегда. Быть не хочу твоей рабыней.

Сатана. С чего ты так решила?

Ева. Ты управляешь клубом, я барменша за стойкой бара, в хирурга превратишься, тогда я медсестра, повсюду на вторых ролях.

Сатана. Ну, быть хирургом тебе точно нельзя.

Ева. Это почему же?

Сатана (с саркастическим смехом). Боюсь, в порыве женской мести кастрируешь мужчин. Нам нужно продолжение рода человеческого, иначе без людей нас гибель ждет.

Ева. К чему ты клонишь?

Сатана. Некому будет вдыхать пороки в души. Об этом хватит! Приложи все свои усилия, чтобы расстроить зарождающую…

Ева. Что любовь? Ее расстроить не проблема.

Сатана (с перекошенным лицом). Не произноси противных слов. Союз людей построен не на этом, а на взаимовыгодном соглашении. Способна ты увидеть, где они?

Ева, закрыв глаза, обращая лицо к небу, что-то бормочет.

Ева. Сейчас они в автомобиле, в ее квартиру путь лежит.

Сатана. Скорее мчись туда, не дай им сделать то, что не угодно Царству тьмы.

Ева. В такое позднее время? Она способна выставить, не церемонясь.

Сатана. Придумай вескую причину. Она ведь дружбу чтит?

Ева. Ну, в общем, да!

Сатана. К ней тогда быстрее мчись домой.

Ева. Что делать мне потом, Армана если там не встречу?

Сатана. Не будет, вот и превосходно! Но, если вдруг окажется он там, избавься от него.

Ева. Буквально? Ведь я еще в таких делах не мастер. К тому же я слабей его.

Сатана. У женщин много есть секретов в своем арсенале уловок хитрых. Воспользуйся одной из них, чтоб замысел коварный воплотить.

Сатана и Ева спешно уходят. Слышен визг отъезжающего автомобиля.

 

АКТ II

СЦЕНА I

Слышны голоса.

Голос Армана. Меня сейчас стошнит.

Звук резкого торможения автомобиля.

Голос Мэри. Только не здесь, не в автомобиле.

Голос Армана. Мне надо срочно на воздух.

Звук хлопанья дверью автомобиля. Появляется Арман, слегка склонившись и держась за живот. Выпрямляется, поднимая голову кверху, делает глубокий вдох и, заметив фонтан, идет в эту сторону. Мэри, возмущенная, направляется за Арманом, совершая жестикуляцию рук, взывающую к небесам.

Мэри. Что ты собираешься делать здесь в такое позднее время?

Арман подходит к фонтану и смотрит, склонив голову вниз.

Арман (замечая, что стоит босиком). Странно, куда подевалась моя обувь?

Засучив брюки до половины голени, залезает в фонтан и подставляет голову под струю фонтана.

Мэри. Боже, за что мне такое наказание?

Арман. Можешь оставить меня здесь.

Мэри. Вот еще! Неизвестно, что с тобой случится, а потом я буду мучиться угрызениями совести.

Арман. Тогда перестань стонать.

Мэри. Да, ты невыносим! Смотри, как сгущаются тучи, сейчас пойдет дождь.

Арман. А тебе не все равно, пойдет он, или нет?

Мэри. Мы рискуем промокнуть. (Начинает смеяться). Хотя ты вон уже принимаешь душ.

Арман. Для меня сейчас каждый глоток воздуха является подарком судьбы.

Мэри. Мне просто смешно, что в этой нелепой и глупой сцене тебя захлестнул приступ мрачного откровения.

Арман (раскинув руки в стороны, громко с пафосом). Аллилуйя!

Мэри (тоже разводя руки). Боже, дай мне пережить этот кошмар! (Звучит гром с небес).

Арман (слегка пригнувшись от звука грома). А ты забирайся ко мне в фонтан, легче будет пережить.

Мэри. Из какой психиатрической клиники ты сбежал?

Арман. Ну, же смелее, сделай что-нибудь, что-то необузданное, выходящее за рамки чопорного приличия.

Мэри. Да, ни за что!

Арман. Ну, вот, удалось напугать.

Мэри. А ну, раз так, не буду разочаровывать получилось! Не знаю, что за эксперименты ты любишь проводить, но не трать на это много времени.

Арман. А ты не проявляй чрезмерную скромность, что можно предположить, будто ангел сошел с небес (вновь слышен гром), но, в действительности, скрывая безудержность своих фантазий.

Мэри. Предпочитаешь женщин, за которыми закрепилась репутация нимфоманки, что в своих ненасытных и похотливых желаниях могут соперничать с самой падшей девкой.

Арман. С чего такие заключения?

Мэри. Не важно, забудь!

Мэри, махнув рукой и заливаясь смехом, снимает туфли и, перекрестившись, забирается в фонтан. Грохот небес усиливается с еще большей силой.

Не верится, что я это делаю. Прости мне Боже столь незначительный грех. (Арману). И что ты уставился на меня с таким неприличием, вводя в смущение?

Арман. Я, как истинный художник, под впечатлением образа, мысленно представляю внутреннее содержание картины.

Мэри. Не боишься, что стремление ублажить женский слух метафорами, может вызвать лишь зевок и презрительный взгляд. Но любопытно, какую ты нарисовал картину в своем воображении?!

Арман. Дождь пойдет, налипнет к платью грудь, поднимет ветер юбку кверху…

Мэри. Но нет, не продолжай, ведь для ушей моих рискованны слова.

Арман. Все в этой жизни представляет риск, и с женщиной знакомство.

Мэри. А вот с этим не соглашусь, это женщина рискует. Но какое отчаяние я слышу в голосе, как если бы все беды мира взвалились на твои плечи одновременно. Это же надо так напиться?!

Арман. Уходи, уходи! Я останусь один. Твоя смиренность девственной улыбки меня ввергает в неистовый экстаз, готов я угодить и кошке дикой в пасть.

Мэри. Не торопись, меня совсем не зная, влюбляясь в образ, что выдумал себе. Могу доставить множество хлопот.

Арман. Да, я и сам не подарок!

Мэри. Мое сердце – сплошной лабиринт!

Арман. Я – не циничный актер, но любви наполняя карман, я, как вор, похищаю женские чувства.

Мэри. Сотри с лица свою ухмылку и откровенно на грудь не смотри.

Арман. Ваш недостаток в том, что придаете чрезмерное значение внешнему фактору, забывая, что в сущности – это всего лишь мыльный пузырь.

Мэри. Это не про меня! А вы, мужчины, – избалованные визуалы! Женщины выбирают по другим качествам, но, наверное, смотря, для чего нужен ей мужчина.

Арман. Да, нет же! Это вам нужна сумочка под цвет ваших туфель. Вы в поисках смазливого красавца с картинки глянцевой обложки.

Мэри. А вы в плену тестостерона!

Арман. Вам, женщинам, не угодить: «Ой, шерстка не та, и размер не мой, и глаза не того цвета». Этот толстоват, другой переборщил с возрастом, третий с бородой, да, еще и курит.

Мэри. А мне скучно с самовлюбленными, ленивыми, и да, слабыми.

Арман. Конечно, предпочитая тех, кто идет на поводу, исполняя любой ваш каприз. Женщина так зависит от настроения, что никто не знает, что она выкинет в следующую минуту.

Мэри. Ой, ну, неправда совсем! Вот мужчин очень часто не понять, то он тебе звезду с неба и луну, то просто пропадает!

Арман. Ну, вот, от тебя так и сквозит нескрываемой иронией, при этом закатываешь глаза куда-то кверху, как это обычно делают женщины.

Мэри. Да разные мы, женщины, наверное. Вы, мужчины, просто требовательны к женщине. (Громко смеется). Пока не встретите ту, в которой будет нравиться все, даже, как она злится и говорит чепуху, которая вызывает улыбку, а не ярость.

Арман. Ну, может быть, это ты?

Мэри (закатывая глаза кверху). Ну, вот, я говорила, что ты просто хочешь соблазнить меня. Но, в любом случае, я не готова сейчас к чему-то большему, чем общаться с тобой.

Арман. А что такое общение, и как оно должно выглядеть? В виде скучного пересказа собственного жизнеописания. Вазари зарыдал бы, читая подобное. Или мужчина должен расписывать себя, чтобы женщина, сразу поверив, сказала: «Да, я же тебя искала всю жизнь!»?

Мэри (обиженно). Видно, тебя кто-то очень сильно обидел. Женщина ищет общение, где есть эмоции и чувственность.

Арман. Рассказывать о себе не умею, не люблю, не считаю, что я достиг возраста Мемуаров. (С усмешкой). Хотя, чем я только не занимался в этой жизни: это почти, как из Джека Лондона.

Мэри начинает петь, после чего Мэри и Арман исполняют танго в фонтане. Исполнив танец, они останавливаются и смотрят друг на друга.

Мэри. Ты можешь мне объяснить, что мы делаем здесь, в холодном фонтане?

Арман. Просто наслаждаемся жизнью!

Арман слегка брызжет водой на Мэри. Мэри пытается убежать.

Мэри (крича). Ай! Ну, подожди!

Мэри смеется и отвечает Арману обильным обливанием. Арман резко останавливается и начинает приближаться к Мэри. Мэри прекращает обливание, делает удивленные глаза, пытаясь справиться с возбуждением.

Ты что делаешь? Нет, не подходи. Я буду кричать. (Разразившись смехом). Или не буду?!

Мэри идет навстречу к Арману и вытягивает губы для поцелуя. Раздаются звуки полицейской сирены. Бежим!

Арман и Мэри, взявшись за руки, выбегают из фонтана. Слышен резкий визг колес. Мэри и Арман несут свои туфли в руках. Арман делает глубокий вдох и смотрит на Мэри.

Мэри (следя за выражением глаз Армана). Я здесь живу. Ждешь еще каких-то дополнительных объяснений?

Арман (усмехнувшись и делая жест рукой в сторону). Думаешь, это хорошая идея, пригласить меня к себе?

Мэри. Не обольщайся! У тебя, видимо, сейчас такое сердцебиение, когда берут кровь из вены, и выброс адреналина превосходит все мыслимые параметры.

Арман (сконфузившись). Ну, есть немного, что ощущения соизмеримы с состоянием катастрофы.

Мэри. Сама вижу, как медленно поднимается волна, все выше и выше, а вместе с ней и твои внутренности, а потом в одно мгновение она тебя накрывает, внутренности проваливаются в бездну.

Арман. С тобой не страшно в бездну угодить, и будь ты ведьмой, готов я сочетаться.

Мэри. Ладно, не утомляй меня в бесполезных попытках блеснуть друг перед другом в наших экзерсисах. Пойдем уже, мне холодно.

Мэри и Арман идут домой к Мэри.

 

СЦЕНА II

Мэри, и Арман входят в квартиру. Арман, сразу опустившись на диван, начинает разглядывать жилище Мэри.

Арман. Недурно. Кто автор данного творения?

Мэри. Вообще-то я девочка способная.

Арман (изобразив изумление на лице). Вот как? Удивительно, обычно женщины любят разные яркие краски, приводящие к перенасыщению.

Мэри. Ты, случайно, не сексист?

Арман. Нет, конечно! Может, ты займешься моей берлогой, там так запущено?

Мэри (с придыханием). Какой ты, однако, быстрый, но предложение заманчивое, надо подумать.

Арман. Мне бы и секретарша не помешала?!

Мэри (вспыхнув). Я поражаюсь твоей наглости. Сам устыдился своим словам и даже, кажется, немного покраснел. Да, у тебя и денег нет, чтобы платить секретарше.

Арман. Мне нравится, как ты смеешься, и звучание твоего голоса, что любая глупость из твоих уст поднимает мне настроение.

Мэри. Как же ты осмелел, помнится, в машине ты не проявлял такой уверенности.

Арман. Тебе кажется, что я тороплю события?

Мэри (громко и возмущенно). Только не говори, что это любовь с первого взгляда.

Арман (не смутившись, и наблюдая за реакцией Мэри). Нет, это чувство, вспыхнувшее в глубине озаренного сознания.

Мэри. Не думай, что я растаю от этих слов.

Арман. Я могу закурить?

Арман, не дождавшись ответа, достал сигарету.

Мэри (покачивая головой и проявляя легкое недовольство). Ну, может быть, здесь даже пепельница есть. От бабушки осталась.

Арман (удивленно). Что с бабушкой?

Мэри. Она умерла месяц назад вот здесь, на этом диване, на котором ты сидишь.

Сказав, Мэри развернулась, не обращая внимания на реакцию Армана, и вышла из комнаты. Арман немного подвинулся на край дивана. Мэри вернулась в халате и, устроившись на другом конце дивана, вдруг разразилась неудержимым смехом.

Арман. Не понимаю, к чему этот смех? И часто с тобой такое случается?

Мэри. И все-таки это было чрезмерно откровенно, там, в клубе, в той нелепой сцене, с еще более абсурдным диалогом. А если бы тебя постигла неудача?

Арман. Тогда я бы напился.

Мэри. Ты и без того был уже пьян, что можно было самой опьянеть от запаха.

Арман. Без алкоголя мне не хватило бы смелости приблизиться к тебе.

Мэри. Кстати, хочешь, покажу, как разговор начал?

Арман. У тебя хоть и ангельское выражение лица, но смотришь хитро, уверенная, что застанешь врасплох, в ожидании моего конфуза.

Мэри (отмахнувшись рукой). Конечно, лишь одного мимолетного взгляда достаточно было, чтобы определить, никакой интеллигентности и полное отсутствие манер.

Арман. Смотрю, ты наслаждаешься триумфом.

Мэри. А нельзя было просто без напыщенной поэзии, что так все плохо? Хотя, скажем так, у тебя получилось.

Арман. Да, согласен, моя нерешительность. (Разводя руки в стороны). Возможно, за два года растерял весь свой дар знакомиться с женщинами.

Мэри. И ты хочешь, чтобы я поверила? У тебя на лице написано – сердцеед!

Арман. Нет, честно, это был тот редчайший случай моего состояния, когда ничего толкового не приходило на ум.

Мэри. Что совсем, совсем?

Арман. Ну, сначала хотел изречь какую-то мудрость по поводу женщин, чтобы произвести впечатление, передумал, на ум пришло что-то из слащавого комплимента, но счел это неуместным.

Мэри. Видишь, ты, все-таки репетировал, что сказать женщине, чтобы зажечь в ней искру любопытства.

Арман. Нет, я решил, что не буду кружить перед тобой, излишне голову ломая, а вдруг ты небрежно ручкой махнешь, высокомерно процедив: «Прими холодный душ!».

Мэри (кокетливо измерив взглядом и рассмеявшись). Конечно, просто обомлела, увидев тебя, и потеряла дар речи, а впрочем, ну отказала бы, Земля не сойдет со своей орбиты, и завтра опять взойдет Солнце.

Арман (смеется). Да, наступит утро, но это будет уже другая история в жизни.

Мэри. Видел бы ты себя: небритый, круги под глазами, еще и босиком, а пиджак, будто в нем спал!? У меня и так день не удался: каблук сломала, чулки поползли, и тут ты свалился мне голову.

Арман. Видишь? Я, можно сказать, пришел тебе на помощь.

Мэри. На помощь? Да, ты одним своим видом способен был распугать стаю ворон.

Арман. Что вдруг случилось, что сменила гнев на милость?

Мэри. Ну, мечтая нарисовать образ плохого мужчины, я всегда лезла в опасные ситуации.

Арман. Считаешь, быть со мной наедине – опасно?

Мэри. Конечно! Но, увидев полное отчаяние в твоих глазах, мне показалось, что я так нужна тебе в эту минуту.

Арман. Кстати, я заметил там, на сцене, когда нас разделяло расстояние в несколько шагов, как ты обратила на меня внимание едва уловимым наклоном головы.

Мэри. Не знаю, что ты там себе нафантазировал.

Арман. Потом сделала вид легкого безразличия, как, впрочем, все существа, носящие юбки, что вроде как, не растрачиваешься по мелочам.

Мэри. И что? Да, я настолько хороша, что могу иной раз позволить себе подобную реакцию. И ты возмутился, что было задето твое самолюбие?

Арман. Вот как? А я подумал, что ты так флиртуешь.

Мэри. И поэтому ты на какое-то мгновение замедлил свое движение, одолеваемый сомнениями?

Арман. Нет, внезапно вспыхнувшее чувство в благоволении звезд обретало контуры реальности и развивалось неудержимо и стремительно.

Мэри. Нахал! Но в том пугающем пространстве пересекающихся параллелей, где страсть окутана состоянием помраченного сознания, будущее не может иметь продолжения.

Арман. Хочешь сказать, что нам не стоит погружаться в сети нечаянных чувств?

Мэри. Хочу сказать: «Старайся, старайся меня одурманить, если тебе удастся. Я знаю все ваши мужские инсинуации. И ты мне совсем не нравишься?»

Арман. Если так, почему ты хотела меня поцеловать в фонтане?

Мэри. Я хотела? Это ты шел на меня с таким напором, что легче было согласиться, чем угодить в фонтан под твоим натиском.

Арман. Ты, наверное, сожалеешь, что нас прервала полицейская сирена?!

Мэри. Самоуверенный наглец! А стиль знакомства – старомоден!

Мэри резко приподнялась и посмотрела на Армана сверху вниз.

А ты меня совсем не помнишь?

Арман (пожимая плечами). Судорожно пытаюсь напрячь память.

Мэри. Твое идиотское выражение лица выдает сплошную фальшь. Ладно, забудь, перебирая в голове все имена своих любовниц. Кстати, что в твоем понимании любовница?

Арман. Банальный вопрос! Наверное, это отношения между мужчиной и женщиной без совместного быта, я так полагаю.

Мэри (подумав). Нет, в любовницах я ходить не умею, но, может. (Сделав паузу). Меня бы и устроили такие отношения, но я должна быть у мужчины одна. Ты это понимаешь?

Арман. Боже! Какой взгляд!? Мне стоит бояться? И что нужно тебе?

Мэри. Мне нужна гармония двух людей, которая звучала бы как музыка.

Арман. Это очень много!

Арман придвигается к Мэри и наклоняется над ней. Мэри вытягивает губы и закрывает глаза.

 

СЦЕНА III

Раздается звонок в дверь. Мэри и Арман, вздрогнув, вскакивают с дивана одновременно.

Мэри. Ну, точно, не судьба!

Арман. И кто это может быть в такое время?

Мэри. Ума не приложу! Спрячься быстрее!

Арман. Только не говори, в шкаф.

Мэри (смеется). Нет, просто в соседнюю комнату.

Мэри подходит к дверям, смотрит в глазок и резко отскакивает.

Арман. Ты испугалась так, что грудь покрылась пятнами.

Мэри. Потом объясню. Там моя подруга, и где она, жди неминуемой беды.

Арман уходит в соседнюю комнату. Мэри открывает дверь. Ева входит в квартиру, они обнимаются, изображая поцелуй, прикасаясь щеками. Ева, озираясь вокруг, идет и садится на стул.

Мэри. Ты чего без предупреждения?

Ева. И я рада тебя видеть. Я тебя разбудила?

Мэри. Пришла некстати в поздний час.

Ева. Куда еще податься, чтобы излить мне душу.

Мэри. С трудом мне верится, что она у тебя есть. Но ты к священнику сходи.

Ева съежилась.

Ева. Так больше не шути!

Мэри (вздыхая недовольно). Быстрее говори, что надо. Мне нужно рано лечь, я выспаться хочу.

Ева. Кстати, я проголодалась.

Мэри. Возьми пирожных, но все, конечно, не съедай. Мой папа не в меру сладкоежка.

Ева. Как можешь такое обо мне подумать, ведь я диету соблюдаю.

Мэри, наклонив голову набок, рассматривает нижнюю часть туловища Евы.

Мэри. Оно и видно. Из женщин тех ты, что думают сначала, что поесть, потом, отчаянно вздыхая, терзаются, ну, как при этом похудеть.

Ева. Я за неделю раздалась лишь на килограмм, ну, на два.

Мэри. А по тебе – все десять!

Ева. Пожалуй, съем пирожное (задумавшись) одно. Но обещаю, что всю неделю буду голодать.

Мэри. Ты утомила! Надеюсь, ты пришла не для того, чтобы обсуждать свои гастрономические пристрастия?!

Ева. Нет! Но боюсь, что исхудаю.

Мэри (махнув рукой). Да, на тебе лица нет. Рассказывай, что стряслось.

Ева заплакала, достала бумажный платок и стала сморкаться.

Ева. Ой, что-то мне трудно вздохнуть.

Мэри. Успокойся.

Ева. Нет, потрогай мне лоб, кажется, он становится горячим, и больно глотать.

Мэри прикладывает ладонь правой руки ко лбу Евы.

Мэри. Ты, наверное, простудилась?!

Ева. Это было бы наименьшим злом, ведь брошена мужчиной.

Ева резко вскакивает с дивана, идет к холодильнику, достает оттуда пирожные и начинает интенсивно поглощать.

Мэри. Хватит причитать, как законченная истеричка!

Ева. Со мной впервые подобное случилось.

Мэри. От этого взбесилась ты?

Ева. Я взбешена, что не распознала его сути. Ведь он меня убить хотел!

Мэри. Ну, это, скажем, невозможно! Ты – мужененавистница! Одними разговорами сама любого в могилу ты сведешь.

Ева. Вначале он забросал меня цветами. (Повернувшись к зрительному залу и оскалившись). От запаха цветов теряю разум я. А на какой-то цветок у меня появилась даже аллергия, и я чихала так, что раскраснелся нос.

Мэри. Так в чем проблема, сказала бы.

Ева. Сказала, дарить стал шоколад, а на него я падка.

Мэри (скривившись в улыбке). Заметно!

Ева (посмотрев на свой живот). И, может, потому ты заметила, одежда мне в обтяжку.

Мэри. В обтяжку – это постоянно! Так взоры ты мужские привлекаешь. Хотя, согласна, это совсем уж перебор! (Закатив глаза кверху). Вытри рот, ты измазалась в креме.

Мэри сама берет себе пирожное и тоже ест.

Но, мне кажется, ты немного запуталась и не знаешь, чего сама хочешь.

Ева (принюхиваясь). Чувствую запах кофе. Может, ты кофе сваришь?

Мэри (недовольно вздыхая). Кажется, ночь будет долгой.

Мэри начинает варить кофе.

Ты так часто меняешь мужчин, что мне кажется, будто находишься в состоянии бегства от чувств.

Ева (встрепенувшись). Чувства для тех наивных девушек, кто воспитан на французских романах.

Мэри. Что плохого в том, чтобы создавать фантазии, желая окунуться в бездну пожирающей любви?

Ева. Вот почему женщины, в силу своих эмоциональных пристрастий так часто ошибаются, что фантазируют себе несбыточные мечты.

Мэри (смеясь). Это ты о проблеме выбора? Быть в поиске романтических отношений, или со всей женской прагматичностью, найти успешного и состоявшегося мужчину, но при этом делить ложе с другим!

Ева. Не сей сомнения в моей голове. И не стоит углубляться в эту тему. Лучше расскажи, кто он?

Мэри. Ты о чем?

Ева. Не прикидывайся наивной овечкой, все видели, как ты отъезжала от клуба с мужчиной.

Мэри, смущенно отведя взгляд, стала наливать кофе в чашки, немного пролив на стол.

А чего так покраснела?

Мэри. Господи, какая я неуклюжая! (Вытирая стол и, не поворачиваясь к Еве, продолжает шепотом). Просто вспомнила призрак из прошлого.

Ева (тоже переходя на шепот). А чего мы шепчемся? Ты не одна?

Ева начинает оглядываться по сторонам.

Мэри (хриплым голосом). Одна, конечно!

Ева. Тебе плохо удается скрыть свое состояние, и у тебя сейчас такой взгляд, что пора обратиться к доктору. Ты влюбляешься?

Начинают пить кофе.

Мэри. Это так сложно представить? Мне жаль, что ты не допускаешь подобной мысли.

Ева. Я и не предполагала, что все так серьезно?! Нет, признавайся, ты влюбилась!

Мэри. Чего ты так кричишь? Пей кофе, пар напряжения спадет!

Ева. Да, я не в силах справиться со своим возбуждением, ведь это событие вселенского масштаба! Кого-то же ты из жалости решила осчастливить?

Мэри делает неопределенный жест рукой.

И как я должна расценить этот жест?

Мэри (слегка поперхнувшись и отрицательно помотав головой). Ты не можешь его знать, потому что я об этом никому не рассказывала.

Ева (делая удивленные глаза). Ну, какая же ты… Я считала тебя своей подругой, а ты от меня скрываешь такие подробности жизни.

Мэри. Да, тебе что-либо рассказать – все равно, что нанести себе вред.

Ева. Вот ты, какого обо мне мнения! И почему же?

Мэри. Хотя бы потому, что ты как всегда будешь меня отговаривать.

Ева. Ну, вот совсем неправда! И почему я должна отговаривать тебя от каких-то глупостей и последствий от них?

Мэри. Даже сейчас в твоем вопросе – сомнение.

Ева. И как долго ты способна изображать опьяненное состояние влюбленности? Признайся, что ты любишь управлять мужчинами.

Мэри. Хватит читать мне мораль со знанием мудреца. Просто мне нравилось ходить на свидание.

Ева. Это все твой папочка тебя избаловал, называя тебя принцессой, что ты себя такой возомнила. Но я ошеломлена, обескуражена и потрясена! (Сморщившись, схватилась за живот). Ой, какие-то невротические импульсы в животе.

Мэри (иронично улыбаясь). Это тебе за твое злорадство!

Ева. Думаешь, я поверила, что ты влюбилась? Нисколько! Ты, как всегда, пофлиртуешь, потом это наскучит, ведь ты сама считаешь мужчин примитивными созданиями.

Мэри. Но мы, женщины, обладаем удивительными способностями иногда погружаться в сферу все поглощающегося уничтожения.

Ева. Слушай, а он уже «сорвал цветок»?

Мэри (посмотрев недоуменно). Какой еще цветок?

Ева (потянувшись за вторым пирожным). Ну, ты меня поражаешь своей непонятливостью! Хочешь, чтобы я прямо спросила?

Мэри. Не надо, иначе мои уши завянут. И не напирай так на пирожные, папе ничего не останется.

Ева (пренебрежительно махнув рукой). Мне сейчас это нужно больше, чем твоему папе.

Слышен грохот в соседней комнате.

Ева. Да, ты не одна! Скажи, кто там?

Мэри. Щенка завела.

Ева. Дай, посмотреть.

Ева идет к двери, Мэри перегораживает ей путь и выталкивает к выходу.

Мэри. Он еще не привит. Все, неси свой хвост к себе домой, я хочу спать.

Ева идет к выходу, все время, оборачиваясь, с подозрением прислушиваясь к звукам в соседней комнате. Наконец, Мэри удается избавиться от Евы.

 

СЦЕНА IV

Мэри. Арман, где ты там? Свободы путь открыт! Не смей засыпать! Вот этого мне не хватало?!

Арман, притихший, с опущенной головой, возвращается в комнату.

Арман. Да, здесь я! Не кричи!

Мэри. Ой, я сейчас растрогаюсь. Воистину, щенячий вид. Ты в состоянии был совершить элементарное действие и не издавать звуки?

Арман. Прости, хотел закурить, и случайно обжег палец.

Мэри. Чувствует мое сердце, что накличешь беду. Ты протрезвел?

Арман. Смотря, о чем ты!? Алкоголь выветрился, но что касается тебя, мне разум трезвый не вернуть.

Мэри. Опять ты за свое? Прими холодный душ!

Арман. А разве можно?

Мэри. Я пошутила. Рядом сядь.

Арман садится на диван рядом с Мэри.

Арман. Что за подруга тебя посетила? Знакомый голос. И, кажется, я слышал его в клубе.

Мэри. Громко сказано, подруга! Но ею стать хочет навязчиво.

Арман. Что с ней не так?

Мэри. Завидует мне во всем. (Кокетничая). И внешности моей, и голосу. Сама мечтала стать певицей, но бьет по клавишам в сомнительном клубе.

Арман. Да, ты сама в том клубе.

Мэри. Лишь временно. И то, чтоб насолить отцу.

Арман. Почему?

Мэри. Из вредности, хотя его люблю.

Мэри резко вскакивает и начинает петь. С потолка доносится настойчивый стук.

Голос. Сделайте тише звук телевизора.

Мэри, смеясь, возвращается на диван. Арман приближается к Мэри.

Арман. Может, мы продолжим, на чем остановились!?

Мэри. Даже не знаю, я устала.

Арман наклоняется, чтобы поцеловать Мэри.

Только без лишнего энтузиазма. (Вдруг резко отстраняется назад и смеется). Нет! Вдруг мой поцелуй превратит тебя в лягушку?!

Арман (тоже смеется). Ты откровенно рассмешила!

Комната погружается в темноту.

 

Арман встает среди ночи, посмотрев на Мэри и укрыв ее, сел за стол, и, написав записку, уходит. Во время открывания двери сквозняком сдувает записку со стола и в этот момент Мэри просыпается.

Мэри (не открывая глаза). Арман, свари мне кофе. Вставать лениво, и досмотреть хочу я сон. Но что-то запаха не чувствую я кофе. Арман!

Мэри вскакивает с дивана и видит, что Армана нет.

Ты где? А, поняла, в детстве не наигрался, и устраиваешь глупые ролевые игры. Выходи! Ну, хватит пугать меня.

Мэри в отчаянии бегает по комнате в поисках Армана.

Ушел! Вот ведь знала, нет, я была уверена, что ты сбежишь!

Нет, это невозможно, отказываюсь верить,

И, кажется, что помутнение рассудка,

Ведь чувства пробудить – совсем не шутка,

Я приготовлю месть для зверя!

За чувство вожделения мне стыдно,

Но я наивная, ведь было очевидно,

Что сбыться – не судьба фантазии моей,

И вновь одна – нет ничего, глупей.

Ведь, как похоже на мужчин!

Но не дождешься, слезы лить не буду,

Еще чего, чтоб не было морщин,

Уж лучше в гневе бить посуду.

Мэри, издав «рев вепря», уходит со сцены, слышны звуки бьющейся посуды.

 

СЦЕНА V

Арман идет в темноте, озираясь вокруг. Ветер усиливается. Перед ним разворачивается картина: незнакомые ему улицы и переулки, дома с колоннами и арками, освещенные факелами. Впереди кладбище, кресты, шум ветра и звук падающего дерева. Пыль с земли поднимается в воздух и начинает кружить вместе с оторванными ветками деревьев. Арман идет через кладбище и оказывается среди крестов. Вой, скрип и скрежет, земля содрогается под звуки органа. Запел хор, нарастающей силой многоголосья, заполняя пространство. Кресты зашевелились, волнение земли приходит в движение, и раскрываются гробницы. Из-за крестов выходят призраки и злые духи, окружая Армана со всех сторон. Он останавливается, простирая свои руки к небу. В глубине сцены показывается Ева и произносит заклинание.

Ева. Ego voco principem tenebrarum ad terram. (Я Князя тьмы призываю на землю).

Арман. Каждый шаг дается мне с трудом.

Ева. Fiat Armand errabit. (Пусть Арман собьется с пути).

Арман. В этом пугающем рассвете, леденящем душу, и в кошмаре потерянного равновесия смешались страхи и видения в предчувствии конца.

Ева. Ejus cor turbidum erit. (Его сердце охватит буря).

Арман. Где-то там я увижу зловещее приближение смерти?!

Ева. Surge sursus spiritus inferi! (Восстаньте духи преисподней!)

Ветер дует в лицо Арману, перекрывая дыхание и создавая беспорядочные бурные потоки.

Арман. Никак, духи восстали! «Если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня».

Ева грозно идет на Армана. Наперерез ей выбегает Лилит, выставляя руки вперед. Они исполняют «пляску смерти». Ева, корчась, не способная дать отпор, исчезает. Вспышкой света озаряется небесный путь, зажигаются свечи вокруг Армана, его окружают со всех сторон духи и призраки и начинают раскачивать в разные стороны, Арман сопротивляется и пытается вырваться. В одно мгновение призраки и духи расступаются, и к нему приближается Лилит. Обхватает лицо Армана обеими руками, выдыхает в него воздух изо рта и немедленно отскакивает. Арман издает вопль.

Как больно! Жар распространяется по всему телу. Будто передо мной множество светящихся точек, что с легкостью втянуть способны в бездну. Кто ты?

Лилит. Дочь Сатаны!

Арман. Но, что тебе от меня нужно?

Лилит. Пытаюсь тебе помочь, наделив демонической силой. Чтобы справиться с гневом моего отца, и, может, спасет тебя от гибели, и защитит вашу любовь с Мэри.

Лилит исчезает в темноте.

Арман. «Скорби сердца моего умножились, выведи меня из бед моих…»

Перед Арманом появляется Сатана.

Я знаю тебя!

Сатана (с саркастическим смехом). Еще бы! Без меня невозможен миропорядок. Я – олицетворение земных пороков! Добро – мне будто в горле ком, от милосердия впадаю я в припадки, от совести покой теряю, а от любви так просто задыхаюсь.

Арман. Исчезни, исчадие Аида!

Сатана. Уйду, когда я уничтожу на корню зарождающуюся любовь.

Арман. Остановись! Ты – призрак, случайно возникший в моей голове!

Сатана. День и ночь сольются воедино, не остановить неотвратимое погружение в вечный сон. Там ангел смерти плотно сжимает в своих объятиях.

Арман. Чего ты хочешь от меня?

Сатана. Ты должен отказаться от Мэри.

Арман. Звучит, как ультиматум. Что же ты сделаешь, если я тебе не подчинюсь?

Сатана (смеясь с сарказмом). Я тебя унесу за собой и брошу в бездну адского вращения.

Арман. В твоих глазах – огонь преисподней, лицо, искаженное злобой и кривой гримасой ненависти. Ты заполняешь пространство истерическим смехом, изрыгая зловоние.

Сатана. Да, я наслаждаюсь, когда люди растрачивают время на сиюминутное удовольствие и не становятся примером праведности и добродетельности.

Арман. Угрозами меня ты не испугаешь!

Сатана. Я силой Мэри заберу у тебя. Ты испытаешь боль, когда в твоей надломленной душе наступит мрак, ты потеряешь нить представления о жизни, утратив цель, смысл превратится в прах, мысли исчезнут, заполнив твой мозг пустотой.

Арман. Тебя упрятать бы подальше от людей в психиатрической клинике.

Сатана. Не подчинишься, тебя ждет Ад!

Сатана угрожающе наступает на Армана. Арман выставляет руки вперед, и Сатана чувствует препятствие, которое не может преодолеть.

Сатана. Что я вижу? Тебя кто-то наделил силой?! Опять Лилит вмешалась! Вновь дочь восстала против отца?

Сатана сбегает.

Арман (кричит в спину Сатане). Уж лучше в Ад, чем откажусь я от любви!

Арман, держась руками за голову, убегает.

 

АКТ III

СЦЕНА I

Звук открывающейся двери, входит папа Мэри – Тарон.

Тарон. Мэри, ты вернулась? Прости, что не смог тебя встретить, в консерватории как всегда все верх дном.

Появляется Мэри с растрепанными волосами.

Мэри. Конечно, спрашивать не буду, где ты ночь провел.

Тарон. Мэри! (Видит осколки разбитой посуды на полу). Если ты бьешь посуду – это не к добру.

Мэри. Случайно выскользнула из рук тарелка.

Тарон. Кому ты это рассказываешь? Будто я не знаю свою дочь. Кто разбил тебе сердце?

Мэри. Тебе что за печаль?

Тарон. Я всегда за тебя переживал.

Мэри. Просто я в бешенстве, потому что все пошло не по моему сценарию.

Тарон. Ты точно в свою мать, любишь все контролировать.

Мэри. Ладно, об этом. Папа, ты пойдешь завтра на юбилей ректора?

Тарон. Нет, конечно!

Мэри. И ты думаешь, что твое отсутствие не будет замеченным?

Тарон. Мне грозит быстрее впасть в немилость, если я там откровенно засну от хвалебных речей с употреблением несоответствующих истине сравнений, как например, «путеводная звезда», «наш отец родной», «музыка без тебя просто сдохнет».

Мэри. Но так и происходит на подобных торжествах, пора было бы привыкнуть.

Тарон. К чему? К откровенному лизанию падающих на четвереньки? (Тарона передернуло, и он сморщил лицо). Все это вызывает и отвращение, и жалость. Будто в исполнении оргиастической мессы: звон стекла бокалов, бряцание вилками, чавканья, скабрезные шутки, вызывающие площадный смех.

Мэри (смеется). Но, кажется, я видела твое имя в списке одухотворенных и вдохновленных.

Тарон. Ну, видимо, ректор в страхе, что я, чего доброго, наговорю лишнего, вычеркнул мое имя.

Мэри. Странно, ведь вы когда-то были друзьями. (После недолгой паузы). Папа, я должна тебе признаться.

Тарон (настороженно). Ты беременна?

Мэри (вспыхнув). Не думала, что тебя может беспокоить этот вопрос?! Ты так погружен в свою музыку, что история собственной дочери тебя меньше интересует.

Тарон. Только не устраивай мне сцену недовольства, что я не уделяю тебе должного внимания.

Мэри. Нет, что ты?! Твое чрезмерное внимание до сих пор отпугивало всех мужчин, которых я знакомила с тобой.

Тарон. Дочь моя, ты же знаешь, какие они, эти мужчины. Я же хочу для тебя лучшей партии.

Мэри. Вот как? Чем тебя не устроил Константин?

Тарон. У него раннее облысение, но вместо того, чтобы достойно, как подобает мужчине, принять эту участь, он отращивает те жалкие остатки волос, что еще чудом сохранились с боков, для прикрытия светящейся макушки, создавая иллюзию волосяного покрова.

Мэри. Но он – добрый и заботливый!

Тарон. Мэри, ты совсем такая глупая? Стоит подуть коварному ветру, как волосы встают дыбом, и он становится похожим на какой-то отвратительный персонаж из сцены ужасов.

Мэри (смеется, «хрюкая»). Это верно! А чем не угодил Валерий?

Тарон. У тебя удивительная способность выкапывать откуда-то странные имена. Напомни мне, кто это?

Мэри. Вот доказательство твоего отношения к дочери, в нежелании запоминать события из ее жизни. А он, между прочим, программист, который помог тебе с компьютером.

Тарон (бьет себя ладонью в лоб). Конечно, вспомнил. Не будь слепой! Стрессы и переедание доведут его до ожирения и употребления чрезмерного количества нитроглицерина, или успокоительных капель, и он постигнет приступы одышки и несварения желудка, бессонницу и частое недержание. Такого счастья я бы не желал своей дочери.

Мэри. Да, все вы, мужчины, – шедевры семейного бытия, достойные кисти художника сюрреалистического направления. Сияющая голова с улыбкой на лице и открытым ртом младенца с обнажающей ровной розовой линией десен.

Тарон. Как ты, однако, жестока! Не полагал, что это мое воспитание. Но, видимо, природа берет свое.

Мэри (сдвинув брови). Знаешь, папа! Вы, мужчины, только думаете, что по природе женщина глупа.

Тарон (улыбаясь). Да, в общем-то, так оно и есть.

Мэри. Но природа в качестве компенсации наделила нас, женщин, каким-то чутьем, недоступным для вашего понимания.

Тарон. Дочь моя, я лишь хочу уберечь тебя от злоключений, в сетях которых ты можешь оказаться.

Мэри. Что ты называешь злоключениями? Когда сердце девушки стремится к любви?

Тарон. Вот именно! Не верь мужчине, кто в буре страсти, разбрасываясь чувствами и театрально вздыхая, объясняется в любви.

Мэри. Но разве не это нужно женщине? Усладу слов услышать для ушей.

Тарон. В тех излияниях изысканных выражений и изощренных сладких речах, доведенных до совершенства, мужчины, питаемые легкомысленностью, создают в своем воображении лишь образ, который должен был бы удовлетворить душевный порыв.

Мэри. Ты сейчас признаешься, что вы страдаете пигмалионизмом?! Но как легко вы готовы запутаться в лабиринте чувств, загоняя себя в ловушку, расставленною вами самими.

Тарон. Но ведь в той легкости влечений, обуреваемые порывами наших чувств, мы наслаждаемся волнением и трепетом души.

Мэри. Хотя мы и боимся верить, чтобы не разочаровываться, но не равнодушны к душе трепещущим словам, которые обещают неизвестность с ее грезами иллюзорных видений.

Тарон. Да, и, потеряв голову, вдруг обнаруживаете, что подошли к той грани, когда обратный путь уже во мраке. Мужчина, прикрытый маской лжи, в стремлении выглядеть значимым, так будет стараться подать себя с лучшей стороны, в чем легко убедить доверчивую натуру,

Мэри. Но ведь такая значимость временна, все тайное, рано или поздно, становится явным.

Тарон. Верно! Но, когда ты распознаешь, к этому времени сердце твое будет разбито.

Мэри. Почему вы, мужчины, все такие?

Тарон. Возможно, полигамность мужчины, – есть реализация его скрытых мотивов животного начала в завоевании мира. Задача женщины вызвать у него восхищение.

Мэри (поморщившись). Зачем пустое его восхищение?! Ты хочешь сказать, что женщина лишь объект завоевания, и, играя роль неприступности, она подогревает интерес?

Тарон. Жизнь – это сплошные экзерсисы, есть охотники, есть добыча, и никто из нас не хочет быть добычей и попасть в капкан.

Мэри. Но, судя по тому, как складывается моя жизнь, и с твоей легкой подачи, это я превратилась в охотницу.

Тарон. Лучше скажи мне, как складываются твои дела на кафедре у Арама?

Мэри (показывая вращением кисти руки). Ну, могло быть и лучше, он мне пригрозил, что, если я еще раз самовольно уеду в Италию, он со мной распрощается.

Тарон. Это он явно погорячился! Забыл, наверное, как я его бездарного сына вытягивал за уши?!

Мэри. Да, он и сам какая-то пародия на мужчину. Все еще детские глаза, не соответствующие возрасту, и чуть приоткрытый рот, указывающий на явную одышку. Сдается мне, что слабоват он на голову.

Тарон. Не соглашусь с тобой, он один из лучших преподавателей консерватории. (Сделав паузу и подумав). Ну, после меня, конечно.

Мэри (с саркастическим смехом). Кто бы сомневался. Ладно, я устала от долгой дороги, мне надо поспать. Но заметь, ты ловко ушел от темы, и мне не удалось сказать тебе то, что я хотела.

Мэри резко выставляет руки вперед, насылая на Тарона отрицательную энергию. Тарон отскакивает и смотрит подозрительно на Мэри.

Тарон (проявляя крайнюю степень удивления). Что это сейчас было?

Мэри (в испуге). Сама не понимаю. Лишь недавно обнаружила в себе какие-то странные вещи.

Тарон. Нет, только не это! Как я не старался уберечь тебя от беды, она пришла. Дурные гены проявились.

Мэри. Ты можешь не говорить загадками? Какую тайну ты скрываешь от меня?

Тарон. Моя любимая дочь, мой свет очей!

Мэри. Хватит утомлять своими слащавыми эпитетами.

Тарон (тихо и осторожно). Ведьма!

Мэри (вскипев и вставая с возмущением, что был слышен звук хрусталя). Как ты меня назвал? Свою родную дочь?

Тарон. Настало время раскрыть тебе глаза на твою природу происхождения. Кажется, твоя мама была ведьмой! Тебе хватит ума, понять, кто ты?

Мэри. Но мы не в средневековье, чтоб я поверила в истории про ведьм и демонов.

Тарон. Ты лучше присядь и умерь свою пылкость.

Мэри. Нет! Ушам своим не верю! Плетешь какой-то бред.

Мэри поднимает руки кверху, сотрясая небо. Слышен гром.

Тарон. Теперь понимаешь? Ты – необычная женщина. В тебе заложена невероятной силы энергия.

Мэри садится, опустив голову.

Мэри. О, я несчастная! Нельзя мне иметь друзей, и вкус любви не постичь.

Тарон. Не все так плохо. Когда-нибудь ты встретишь себе подобного.

Мэри. И сон прошел. Пойду я в парк слезами заливаться, чтоб свыкнуться с ужасной мыслью.

Мэри встает и уходит.

 

СЦЕНА II

Тарон ходит по квартире и напевает песню. Звонок в дверь и, не спрашивая, кто там, открывает. Увидев Лилит, отскакивает резко.

Тарон. Неужели это мне знак из преисподней?

Лилит идет на середину комнату и оглядывается.

Лилит. Узнаю эту обстановку. С момента моего исчезновения почти ничего не изменилось.

Тарон. Удивительно, ты – живая.

Лилит. Давай, выговорись, выплесни наружу боль, накопившуюся внутри тебя. Обрушь на меня свой гнев!

Тарон. Гнев? Ты заслуживаешь быть проклятой небесами.

Лилит. В этом ты прав. Я была проклята с момента своего рождения.

Тарон. Все эти годы я не переставал искать тебя, хотя даже не знаю, зачем.

Лилит. Я знаю об этом.

Тарон. Знаешь? Ты – порождение Сатаны! Что тебе мешало дать о себе знать?

Лилит. Я принесла себя в жертву ради тебя и нашей дочери.

Тарон. Какой дочери? Которую ты бросила, взвалив на меня ее воспитание, о котором я ничего не знаю.

Лилит. Но ты справился.

Тарон. Ты – невыносима! И смеешь еще насмехаться?

Тарон грозно идет на Лилит, но она, выставив руку вперед, останавливает его, насылая на него «некую» энергию.

Лилит. Нисколько. Позволь мне встретиться с дочерью.

Тарон. Вот твоя истинная цель! Уходи, я не хочу, чтобы Мэри видела тебя. Не разбивай ей сердце!

Лилит. Я уйду. Скажи, в ней уже стали проявляться сверхъестественные силы?

Тарон. Лучше было бы, чтобы этого никогда не случилось.

Лилит. К сожалению, это невозможно.

Тарон. Что тебе нужно?

Лилит. Над нашей Мэри сгущаются темные силы.

Тарон. Кто бы сомневался, ведь ты появилась.

Лилит, посмотрев на Тарона злобным выражением лица, простерла руки к небесам.

Лилит (с криком). Угомонись, и выслушай меня!

Тарон. Не смей на меня кричать, женщина! Я не боюсь тебя и твоих колдовских способностей.

Лилит (улыбаясь). Именно поэтому я в тебя влюбилась.

Тарон ходит по комнате, жестикулируя руками.

Тарон. Но ты осмелилась предать любовь, бросив меня.

Лилит. Бросить тебя и Мэри – только так я могла уберечь вас от зла своего отца.

Тарон. Вот как? Наконец, я узнаю о том, что у тебя есть отец. Поздновато! И кто же твой отец?

Лилит. У тебя есть что-нибудь выпить?

Тарон. Да!

Лилит. Нальешь?

Тарон. Ты сама знаешь место, где алкоголь. Вот и налей сама.

Лилит подходит к шкафу, берет бутылку коньяка и рассматривает ее.

Лилит. Да, ты у нас эстет!

Тарон (махнув рукой). Студент хотел подкупить.

Лилит (смотря исподлобья). Если бутылка у тебя, значит, ему удалось?

Тарон хмыкнул. Лилит рассмеялась.

Да, не может быть! Узнаю Тарона! Бутылку ты взял, но двойку все равно поставил?

Тарон (качая головой извиняющимся видом). На самом деле, этот студент очень способный, но страшный бездельник. Вот и пытаюсь наставить его на путь истины.

Лилит. Интересный способ.

Лилит наливает себе и Тарону и несет ему один из фужеров. Передав фужер в руки, она тянет его за собой, и они вместе усаживаются на диван.

Тарон. Если хочешь затуманить мой разум алкоголем, или своим драматическим сопрано, тебе это не удастся.

Тарон подносит фужер к губам и делает глоток.

Лилит. Я – дочь Сатаны!

Тарон (поперхнувшись и рассмеявшись). Да, я и не сомневаюсь!

Лилит. Тарон, посмотри мне в глаза. Когда-то ты не верил, что я обладаю магической силой. Пришлось на деле показать.

Тарон. Что ты обладала способностями ведьмы – это было очевидно, но прямая связь с Сатаной – это не укладывается в моем сознании.

Лилит. А что ты хотел, чтобы я сразу призналась тебе в своем происхождении?

Тарон. Любящие люди не имеют друг от друга секретов.

Лилит. Ну, узнал бы. Что дальше? Ты остался бы со мной? С той, кто лишь наполовину человек?

Тарон. Кто ты?

Лилит. Как я могу себя называть, если не знаю о своем происхождении. Кто-то называет меня алу-демоном, кто-то суккуба. Является ли Сатана моим прямым отцом, не знаю. Знаю, что я – дочь тьмы!

Тарон опускает голову и обхватывает ее руками.

Тарон. Как смогла дочь Тьмы спрятаться от их могущества?

Лилит. Сбежала! И долгое время мне удавалось от них скрываться.

Тарон. Так тебе с твоими способностями ничего не стоило соблазнить меня?!

Лилит. Да, но я этого не делала. Я искренне была в тебя влюблена до безрассудства, до беспамятства.

Лилит кладет руку на колено Тарону.

Тарон. Не тревожь мне сердце, не лей мне на душу тягостным жаром, расшевелив в дальних уголках остатки жалкие воспоминаний.

Лилит. И злоба так сильна, что хочешь отомстить?

Тарон. Мстить женщине? Не опущусь так низко!

Лилит. Но отказывая, увидеться мне с дочкой, не это ли проявление мести?!

Тарон. Я дочь хочу лишь от волнений уберечь.

Лилит. Послушай же, упрямец, позволь мне объясниться.

Тарон (тяжело вздохнув). Я слушаю тебя.

Лилит. Когда родилась Мэри, Они меня нашли и узнали, что у нас родилась дочь.

Тарон. Я помню, тогда ты будто погрузилась в себя. Отчаяние в глазах и слезы по ночам, уткнувшись в подушку носом.

Лилит. Я оказалась перед выбором. Остаться с тобой и нашей дочерью и подвергнуть вашу жизнь бедам, что обещали силы Зла, или отречься от вас.

Тарон. Как тебе удалось?

Тарон запнулся, пристально смотря в глаза Лилит.

Лилит. Удалось что? Продолжай! Мне пришлось пойти на соглашение с Сатаной, взамен было дано обещание, забыть о вашем существовании.

Тарон. Не могла же ты просто испариться, потому что я обошел каждый уголок земного шара.

Лилит. Но тебе не пришло в голову спуститься в преисподнюю, где в наказание я провела многие годы.

Тарон. Я думал, что ты разлюбила меня и сбежала с каким-нибудь шофером.

Лилит. Ты – моя единственная любовь!

Тарон. Но Зло противится любви!

Лилит. Да, именно поэтому я здесь. Наша дочь влюбилась!

Тарон. Ну, и что? Она – моя дочь! Она – человек! Ей свойственны человеческие радости жизни, и самое великое, что есть в жизни – любовь!

Лилит. Сатана отказался от соглашения.

Тарон (ухмыльнувшись). Тогда ты напрасно принесла себя в жертву.

Лилит. Нет, не напрасно! Ты познал любовь отца, она – дочери!

Тарон. Чего же ты хочешь сейчас от меня?

Лилит. В ее жизни появился мужчина, который может стать источником беды. Всему виной любовь!

Тарон. Ты что такое предлагаешь?

Лилит. Пока не проросло зерно любви, нужно воспрепятствовать этому.

Тарон. Какая же ты мать, если не желаешь счастья своей дочери?

Лилит. Если выбирать между мимолетным счастьем и ее жизнью, я предпочту жизнь.

Тарон. К чему нужна такая жизнь?

Лилит. Не обрекай ее на погибель!

Тарон. Где твой отец? Он отнял у меня жену, теперь хочет и дочь?! Для этого ему придется забрать мою жизнь! Так и передай ему!

Лилит. Но в ее неотвратимой беде и ты виновен.

Тарон. И в чем же я виновен?

Лилит. Ты настоял назвать нашу дочь именем Мэри.

Тарон. И что с того?

Лилит. Силам тьмы это имя ненавистно потому, что девушка с таким именем способна родить мальчика, который может изменить мир, неся за собою любовь.

Тарон. Уходи!

Тарон указывает Лилит на выход рукой. Лилит, молча, опустив голову, уходит.

 

СЦЕНА III

Тарон ходит по комнате, то заламывая руки, то простирая их к небесам. Звонок в дверь, Тарон открывает ее, и, увидев там Армана, резко отскакивает, оскалившись. Арман сам морщится.

Тарон (смотрит на часы). Ты – тот самый Арман, за которого просил мой друг?!

Арман (озираясь вокруг). Похоже, что так.

Тарон (натянуто улыбаясь). Ну, пунктуальность – это не про тебя, наверное, написано!?

Арман. Я опоздал-то всего немногим более десяти минут. А вы точно соответствуете портрету,

Тарон (поморщившись). Если бы я был женщиной, счел бы это за комплимент, но в этом я не нуждаюсь.

Арман (оправдываясь). Ну, что вы, я скуп на комплименты, но имел ввиду другое, что, не смотря на ваш возраст, не потухла радость в ваших глазах.

Тарон (фыркнув). Выкрутился. И что ты вертишься, будто нервный недуг поразил?

Арман. Знакомый интерьер, хозяин лишь сменился.

Арман идет за Тароном на кухню, и они садятся за стол.

Тарон. Выпьешь?

Арман. Нет, что вы.

Тарон (придавая тембру своего голоса чувство доверия). Ну, давай, взглянем, что ты сотворил?

Арман достает напечатанные листы и передает их Тарону. Тарон, надев очки, поверхностно пробежав по первой странице, откладывает рукопись на стол.

Тарон. Как тебе вообще это пришло в голову? Ведь ты, мне говорили, археолог.

Арман (пожимая плечами). Было много свободного времени во время раскопок.

Тарон (поморщившись). Странно, вот так взять и написать.

Арман (смущенно). Судя по всему, ждет меня суровый приговор.

Тарон (резким тоном). Я слов таких не знаю в своем лексиконе.

Арман берет рукопись и встает, чтобы уйти, но Тарон выхватывает рукопись из рук Армана. Сядь!

Арман повинуется.

Но почему ты считаешь, что из этого (трясет листами) можно сделать оперу?

Арман. Даже не знаю, с чего начать, чтобы мое объяснение выглядело правдоподобным, и чтобы вы не приняли меня за самовлюбленного шизофреника, возомнившего, что может бесцеремонно вторгаться туда, где можно разбить лоб…

Тарон (машет рукой, указывая остановиться). Я пока не определился, кто передо мной. Но лучше не давай повода, чтобы чаша весов склонилась в пользу твоего сумасшествия. И не отклоняйтесь от вопроса. Я жду честный, прямолинейный, откровенный ответ.

Арман. Понимаете, я не могу ответить на вопрос, почему…

Тарон. А как тебе вообще это в голову пришло? Ну, с чего-то ведь все начинается?!

Арман. Мне как-то неловко в этом сознаваться, и боюсь, что вы будете смеяться.

Тарон. Нет, что вы, даю слово. И хватит уже прикрываться дырявым щитком мужского кокетства.

Тарон делает жест рукой, показывающий закрытие рта и полное молчание.

Арман. Признаюсь, я все выдумал и сомневался, стоит ли приходить к вам, но вчера вечером произошла потрясающая встреча с одной певицей.

Тарон (вскакивая). Только не пугайте меня и не говорите, что это была моя дочь, которая считает, что может стать оперной певицей?! Но такого будущего я для нее, конечно, не желаю.

Арман. В этом я вас точно уверяю, она была – итальянка. Она зажгла во мне пламень любви.

Тарон. Ну, почему я должен удивляться. Италия обладает удивительным свойством наделять своих детей при рождении голосами, впитывающими в себя палящее солнце юга, запахи цветов гор и шум морской волны. Но не совсем понимаю, встретил, и что? У вас было? (Тарон показывает жестом руки). Ну, это?

Арман. Простите, я как-то не ожидал от вас таких откровенных вопросов.

Тарон. Что в этом постыдного?

Арман. В вашем возрасте проявлять столь нездоровое любопытство вызывает тревогу и наводит на определенное подозрение.

Тарон. Хватит мне морочить голову своими предположениями. Признавайся!

Арман. Ну, это будто было что-то неземное!

Тарон. И?

Арман. Вселенная перевернулась!

Тарон. Ладно, остуди свой пыл, а то мне что-то жарко стало. Хотя стоит ли верить в нелепую историю какой-то мимолетной встречи, после которой рождается еще более нелепое желание.

Арман. Дело в том, что моя выдуманная история, обрела контуры реальности.

Тарон. Ты меня не убедил!

Арман. Нисколько не собирался в чем-то убеждать. Но, видите ли, я играю в шахматы, и у меня развито такое чувство, как интуиция.

Тарон. Ай, кого ты хочешь удивить, хвастая передо мной игрой в шахматы?!

Арман. Я и не думал.

Тарон. Ты знаешь, я тут подумал, зачем тебе опера? Давай, из твоей пьесы сделаем балет.

Арман. В чем подвох?

Тарон. Это будет гораздо дешевле, ведь не нужно никакого либретто, и никому ненужного пения в поисках сопрано, тенора, или каких-то других голосов.

Арман. Как вы себе это представляете?

Тарон. Как? Легко! Ты никогда не видел балет? Бегают мужчины и женщины по сцене и крутят фуэте своей жопой.

 

СЦЕНА IV

Мэри возвращается домой. Арман, увидев, что это Мэри, прикрывает лицо руками и отворачивается.

Мэри (сквозь зубы). Папа. У нас гости? Здравствуйте! Извините, что отвлекаю вас, но мне надо выпить кофе.

Тарон. Ну, что поделать? Переживем.

Мэри. Папа, почему ты ничего не предлагаешь своему гостю. Это даже как-то неприлично.

Тарон. Обижаешь, дочка! Я предложил Арману выпить, но он отказался.

Мэри. Ты, как всегда, в своем амплуа, выпить с утра.

Мэри на мгновение останавливается, потом резко поворачивается в сторону Армана.

Кому? Как ты его назвал?

Смотрит в упор на Армана. Арман, смущенно улыбаясь, осторожно машет ей рукой в виде приветствия.

(Возмущенно). Глазам не верю! Папа! Ты знаешь, кто это?

Тарон (смеясь). Конечно, автор мыльной оперы. Простите, я не это хотел сказать.

Мэри (обращаясь к Арману). Ты? (Повернувшись к Тарону). Папа, кого ты привел в дом?

Тарон. Мэри, ты, что так переполошилась?

Арман сжался в комок с легкой ухмылкой на лице.

Мэри. Что же ты заводишь знакомства с такими проходимцами? (Повернувшись к Арману). Старый извращенец!

Арман. Я себя старым не считаю.

Мэри. Ну, конечно! Неудачник по жизни, который только и знает, что волочиться за женщинами.

Тарон. Да, объясните мне, наконец, что здесь происходит?

Мэри. Ну, теперь мне понятно, почему твой Арман отказался от алкоголя.

Тарон. Почему?

Мэри, приблизившись к лицу Армана, принюхивается.

Мэри. Да, от него вчерашним перегаром спиртного еще несет, хоть он и пытался заглушить этот запах парфюмерией. Наверняка, полфлакона на себя не пожалел. А вырядился-то как? Сегодня еще что-то намечается?

Тарон. Мэри, проясни мой разум?

Мэри (отмахнувшись рукой). Ну, что, Арман, ты протрезвел, или голова до сих пор гудит? Папа, я думала, что ты у меня имеешь слабость к алкоголю, но этот тип нисколько от тебя не отстает, а, может, даже превосходит.

Тарон (искренне удивленно). В чем, любопытно узнать?

Мэри. Тебе в отличие от него еще не приходило в голову после алкоголя выкупаться в фонтане.

Тарон. И как давно вы знакомы?

Мэри (косо посмотрев на своего отца). Да, со вчерашнего вечера. Ну, и до сегодняшнего утра.

Тарон. Это как? Дочь моя, ты провела ночь с этим? (Указывая пальцем на Армана). Как ты могла? Что о тебе скажут добропорядочные люди?

Мэри. До мнения людей – мне, как с телевизионной башни. И потом, я девушка взрослая, на выданье можно сказать, только вот папочка сопротивляется.

Тарон. Мэри, я же говорил, что хочу для тебя хорошей партии.

Мэри подпирает руки в бок, Арман периодически посматривает то в сторону Мэри, то на Тарона.

Мэри (указывая рукой на Армана). Ну, а этот, чем тебе не подходит?

Тарон. Мне и в голову не могло бы прийти, что этот, ну, Арман… (Запнувшись). Да, я и близко не могу рассматривать кандидатуру этого нищеброда.

Мэри. В этом ты совершенно прав!

Арман (хриплым голосом). Послушайте, вы как-то увлеклись, не замечая моего присутствия. Но вам бы стоило спросить мое мнение.

Мэри. Твое мнение? Кто ночью признавался мне в любви, желая затащить в постель? А я почти ему поверила, и…

Мэри запнулась.

Тарон. Что «и»? Говори, Мэри! (Резко обратив внимание на Армана). Так ты совратил мою дочь?

Тарон вскакивает, Арман тоже и встает за спиной Мэри, обхватив руками за плечи.

Мэри. Хватит тискать меня за грудь!

Арман. Не правда, я взял тебя за плечи.

Мэри. Папа – свидетель!

Тарон (неуверенным тоном). Если Мэри говорит, значит, так и было. Да, я тебя сейчас по стенке размажу.

Тарон берет бумажную салфетку и, скомкав, бросает в Армана, но попадает в Мэри.

Мэри. Ну, спасибо тебе, папочка! (Кричит повелительным тоном, подготовив руки для «выброса энергии»). Все, сядьте оба!

Тарон. Дочь моя, будь осторожна!

Мэри, спохватившись, убирает руки. Тарон и Арман вновь садятся на свои места. Арман хватает фужер Тарона, пьет и ставит фужер на место. Тарон, грозно посмотрев на Армана, поморщившись, отстраняет от себя фужер, из которого выпил Арман, достает новый, наливает себе и тоже пьет.

Арман. Кстати, Тарон, – это и есть та самая певица-итальянка из ночного клуба.

Тарон. Боже! Дай мне пережить этот позор! Моя дочь! Дочь, которой я прочил будущее пианистки, поет в борделе.

Мэри. Папа, не буди во мне опасные желания!

Тарон. Только не это. Все, я умолкаю. Залью страдания сердца алкоголем.

Тарон хочет налить себе коньяк, но Мэри выхватывает у него фужер, не давая выпить.

Мэри (обращаясь к Арману). А ты! (Набирает воздух в легкие). Шпион, способный выболтать все секреты. Но, это еще не все.

Арман (в отчаянии). Да, что я еще натворил?

Тарон. Молчи, дай моей дочери выговориться, чтобы камень с сердца свалился.

Мэри. Ты, папа, хотел уберечь мое сердце, но там нечего беречь, потому что оно разбито этим человеком.

Арман. Да, хотелось бы мне самому знать, как это могло произойти?

Мэри. Да, вот так, что я была в тебя влюблена, а ты не обращал на меня внимание. Зато тебе ничего не стоило соблазнять чужих жен.

Тарон. Мэри, ты что-то путаешь. Армана не было в стране, и говорят, что он был участником археологической экспедиции. Между прочим, это смелый и отчаянный шаг, хотя не знаю, как его угораздило.

Мэри. Конечно, отчаянный! Только ты не знаешь всей правды. (Смотрит на Армана). Посмотрите на него, сама невинность!

Арман. Ну, у меня в голове не укладывается, о чем речь. И я начинаю ощущать себя главным персонажем романов Кафки.

Мэри. Ну-ка, расскажи моему папе истинную причину своего бегства на свою экспедицию, «землекоп» ты наш.

Тарон. Да, Арман, что ты еще скрываешь?

Арман (запинаясь). Да, я же, действительно, отправился на раскопки.

Мэри. В этом никто не сомневается. (Поворачивается в сторону папы). На раскопки значит?! Много нарыл? А сбежал он, потому что оказался в центре скандала в консерватории.

Тарон. Боже мой! Как это прошло мимо моего внимания?

Мэри. А ты меньше сочинял бы никому не нужную музыку, знал бы тогда, что произошло два года назад.

Тарон. Ну, все, Мэри, хватит говорить загадками. Мне не терпится услышать, что произошло. Только, дорогая, выдохни и дыши ровно, не то, мне кажется, ты превратишься в воздушный шар, и тебя унесет в горы.

Мэри. Значит, папа, ты не слышал про роман, главной героиней которого была жена декана кафедры вокала, который, вроде как, тоже твой друг?

Тарон. Да, ты что? Я пропустил такую знаменитую сплетню!? Что же ты раньше мне не сказала?

Тарон возвращает себе фужер, наливает порцию коньяка, и видит, как Арман сверлит его взглядом. Тарон указывает пальцем на бутылку, и Арман одобрительно кивает головой, после чего Тарон наливает Арману.

Мэри. Вся консерватория об этом знала. (Сконфузившись). А мне как-то неловко было обсуждать такие подробности с тобой.

Тарон. И напрасно! Я сейчас будто жизнь заново проживаю от предвкушения услышать историю. Арман, моя дочь говорит правду, или она на тебя просто в жуткой обиде?

Арман. Возможно, но мне, откуда знать, я был далеко отсюда.

Тарон. Объясни мне, дочка, откуда тебе известны такие подробности, если ты училась на кафедре фортепиано? А это совсем в другом крыле здания консерватории.

Мэри. Это отдельная тема, папа. Но боюсь, что тебе не осилить столько информации за один раз, и тебя хватит удар.

Тарон. Не пугай меня и признавайся немедленно, иначе от неведения, меня удар хватит быстрее.

Мэри берет себе фужер, наливает и пьет залпом.

Мэри. Ну, это тоже случилось два года назад, я бросила это никчемное дело, как стучать по клавишам, и пошла на вокал.

Тарон хватается за сердце.

Тарон. Сбылось предсказание гадалки!

Мэри (сморщившись). Ой, испугал. И в чем предсказание?

Тарон. Что жизнь твоя пройдет в ночных ресторанах среди пьяных посетителей, а не на сцене концертных залов.

Мэри. Ну, это мы еще посмотрим!

Тарон. Ладно, давай свою историю. (Залпом, осушив фужер).

Мэри. В общем, жена декана влюбилась в Армана, уж не знаю, по какой причине. Во что тут можно было влюбляться? Посмотри на него: хитрые глаза и демонический взгляд. (Приближается к Арману и нагибается над ним. Арман отклоняется назад). Так вот я тебе напомню, как Мелания устроила публичный скандал, набросившись на тебя в присутствии преподавателей кафедры, называя тебя такими словами, что мне стыдно при папе произнести.

Тарон. Дочка, а ты не стесняйся, взрослые ведь люди.

Мэри. Папа!

Арман бьет ладонью по столу, Тарон и Мэри вздрагивают.

Арман. С меня довольно! Еще неизвестно, кто из нас обманщик! Тарон, ваша дочь изображала из себя итальянку с неаполитанским акцентом.

Тарон. И как она справилась с ролью?

Арман. Так, что мой друг, который долгое время провел в Италии, по его утверждению, был в этом уверен.

Мэри. И что? Я-то тебя сразу узнала, а ты меня не вспомнил.

Арман. Почему же ты сразу не призналась?

Мэри. Хотела посмотреть, куда тебя заведут твои необузданные желания. Отвратительно, donnaiolo!

Арман (смеется). В той истории все было совсем не так!

Тарон и Мэри (одновременно тихо). А как?

Арман (сдвинув брови, смотря в упор на Мэри). Твои гневные слова, обрушиваются на меня с такой силой, что мои попытки оправдаться даже выглядят смешно. Но я не желаю выслушивать эти абсурдные обвинения.

Мэри. Не делай вид, что ты возмущаешься, у тебя получается слишком натянуто, таким лицом можно одурачивать публику со сцены театра. (Охрипшим голосом). Лучше расскажи, как Мелания стала изображать из себя Анну Каренину, выставляя напоказ бунт взбесившейся вагины.

Тарон. Дочь моя, аккуратней в выражениях.

Мэри. Папа, не будь ханжой, не расстраивай меня! (Вновь в сторону Армана). Ужимки, подмигивания, приближение друг к другу на неприличное расстояние.

Арман. Я этого не делал, это она! (Арман запнулся. Возникла пауза, Тарон и Мэри смотрят недоуменно на Армана). Я сам страдал от ее преследований!

Мэри. Зачем же было томить женщину долгими ожиданиями, водя ее за нос? Можно было просто сказать: «Нет!»

Арман. Тебе легко говорить! «Нет» – могло вызвать еще более непредсказуемую ситуацию со вспышкой женского гнева. Я испытывал на себе нездоровые взгляды с укором, будто я соблазнил ее.

Тарон. Дети мои, давайте немного успокоимся.

Мэри поворачивается спиной к Арману и начинает варить кофе. Потом резко разворачивается.

Мэри. Что это было?

Арман (смотрит с удивлением на Тарона). Что?

Мэри. Хватит нагло рассматривать меня сзади. Так и вижу направление твоего раздевающего взгляда и выражение глаз, которые рассматривают каждую деталь моего тела. Ты отвратителен. Сатрап!

Арман встает возмущенно со стула.

Арман. Ну, все с меня хватит! Не понимаю, причем тут сатрап? И не тебе обо мне судить! Даже не понимаю, как та история могла тебя задеть?

Мэри. А вот так, что вспышка ревности ударила мне в голову.

Тарон. Даже не знаю, смеяться, или плакать?

Мэри (отпив громко глоток кофе). И ты не испытываешь угрызений совести?

Арман (откинув голову назад от издаваемых Мэри звуков). И почему я должен это делать?

Мэри. А ведь она резала себе вены.

Тарон. Какой ужас! Вот об этом я как раз знаю. Я даже сочувствовал декану.

Арман. И что ты называешь, вскрыла себе вены? Два поверхностных надреза?

Мэри. И откуда ты знаешь, если тебя не было?

Арман. Хочешь подробности?

Мэри. Да, хочу!

Тарон. А если бы вы знали, как я хочу!?

Арман. Да, она просто разыграла пошлую сцену, водя всех за нос.

Мэри. Я ничего не поняла, к чему столько сложностей? Ладно, я понимаю, она – женщина, но ты? Что, не наигрался в детстве? Куда тебя понесло?

Арман. Ну, вот меня и понесло на раскопки. Только вот просвети мой несовершенный разум, как я мог догадаться, что в меня ты была влюблена.

Мэри (с сарказмом). По взгляду – идиот, по вздохам пламенным и по глазам горящим – неисправимый сердцеед!

Арман (ухмыльнувшись). Помнишь из Сенеки: «Не дав себя ласкать несбыточной надежде, я подавил любовь в начале».

Мэри. Зерно, посеяв, лишь тем ты зло взрастил, любовь мне стала пыткой.

Арман. Но, может быть, то был испуг, почувствовав себя в сетях натуры пылкой?!

Мэри. И что? Я проливала слезы на призрачном причале! Но где теперь твоя надменность? Ты, голову склонив, готов, как раб влачиться!

Арман. Понятен мне твой гнев, готов принять упрек смиренно! Но сможешь ли в меня ты вновь влюбиться?

Тарон. Так, голубки, быстро прекратили! Наивно представляя, что меня здесь нет. Ладно, я знаю, что дочь моя балуется стихами, но, Арман, ты? Я и не предполагал, что у тебя есть такие наклонности. (Тарон повертел рукой у виска). Мэри, почему ты мне не призналась, что этот (смерил взглядом Армана) проходимец тебе разбил сердце?

Мэри. Да, вот так! (Указывая на Армана открытой ладонью левой руки). Он даже не помнит, как два года назад в университете, когда я выходила из аудитории…

Тарон. Что ты делала в университете?

Мэри (машет рукой в сторону Тарона). С подругой встречалась, не важно.

Арман. Да, это просто, какой-то сюрреализм!

Мэри (все еще указывая на Армана). Он, оттолкнув меня, пронесся мимо. Я была вне себя, возмутительное поведение. И вместо того, чтобы извиниться, он крикнул на весь коридор: "Эй, красотка! Шевели своей…"

Арман. Прости, но я не помню ничего подобного.

Мэри. Конечно! Теперь у тебя вид невинного агнца, в одно мгновение обретшего кротость.

Мэри прикрывает лицо руками и начинает рыдать.

Тарон. Арман, уйди с глаз моих! Иначе я за себя не ручаюсь.

Арман, жестикулируя руками, забыв свою сумку, уходит. Мэри убирает руки от лица, берет платок и сморкается.

Мэри. Ушел?

Тарон. Да. (Тарон начинает громко смеяться). Что за сцену ты сейчас устроила?

Мэри смотрит на Тарона и молчит.

Мэри, меня пугает твое молчание. Что ты задумала? Я отсюда вижу колебания твоего мозга, как он судорожно выстраивает цепь событий.

Мэри. Что ты скажешь об Армане?

Тарон (вертит рукой возле виска). Не от мира сего!

Мэри сощурила веки глаз, одновременно сдвинув брови.

Мэри. Папа, я выхожу замуж?

Тарон. И как давно ты хранишь от папы эту тайну?

Мэри. Это и не было тайной, потому что это желание возникло только сейчас.

Тарон. Дочь моя, не вежливо так обращаться с папой, говоря какими-то знаками. Легче расшифровать надписи шумеров, чем разобраться в твоей голове.

Мэри показывает пальцем в сторону входной двери, Тарон смотрит туда, потом на Мэри, у него округляются глаза от удивления.

Мэри. За Армана!

Тарон. Нет! Только не это, забудь его!

Мэри. И не подумаю! Мне надо собирать осколки моего разбитого сердца, и ты мне в этом поможешь.

Тарон. Мэри, я понимаю, что своим характером пошла в свою маму…

Мэри. А почему тогда женщины, которых ты мне навязывал в качестве мам, указывали на порочные гены моего папы.

Тарон. Я слышал всякий бред в этой жизни, особенно, когда речь шла о древних цивилизациях, но ты превзошла все мои ожидания. Это немыслимо, невозможно, неосуществимо!

Мэри надула губы и опустила взгляд в пол.

Ты – шантажистка и хищница, всю душу вытрясешь, но добьешься своего. (Глубоко вдохнув). Говори быстрее, что тебе надо.

Мэри, улыбаясь, подходит к Тарону и шепчет ему на ухо.

Тарон. Безумнее плана еще я в жизни не встречал. Что будет, когда он все узнает?

Мэри. Или примет меня такой, какая я есть, или останется с разбитым сердцем.

Тарон. Подумай хорошо, зачем тебе Арман? За душой ни гроша. Реальность от фантазий не может отличить. Придумал себе какой-то странный мир, витая в нем в отрыве от Земли.

Мэри. Но мне по душе его мир.

Тарон. Если тебе не терпится замуж, я нашел кандидата, достойного тебя.

Мэри. Ты о сыне своего друга? Так он умом не вышел!

Тарон. Ведь это поправимо. Да, и тебе он будет слепо подчиняться.

Мэри. Вот какое счастье ты прочишь своей дочери?

Тарон. Он твой любой каприз исполнит.

Мэри. Ты, видимо, забыл, что слово есть – любовь!

Тарон. Да, перестань! Меня сейчас стошнит. Любовь существует лишь в книгах, когда читая, мы одолеть желаем скуку.

Мэри. Ах, папа! Я с детства слышу твои речи.

Тарон. Но ведь это так рискованно!

Мэри. Верно, но я буду пить шампанское на своей свадьбе! А сейчас пусть пойдет дождь!

Мэри вскинула руки кверху и закатила глаза. За окном раздается гром и слышно, как льет дождь. Звонок в дверь.

Тарон (удивленно). Ты пугаешь меня, дочь моя! Твои способности развиваются стремительно.

Мэри (указывая глазами на забытую Арманом сумку). Думаю, Арман вернулся. Не предполагала, что так быстро мой план придет в действие.

Тарон. Дочь моя, может, ты передумаешь?

Мэри. Папа! Я, между прочим, по твоей вине засиделась.

Тарон идет открывать дверь.

 

СЦЕНА V

Арман с мокрой головой стоит в дверях.

Арман. Прошу прощения, что беспокою вас, я забыл свою сумку.

Мэри (с наслаждением улыбаясь). Ты что такой мокрый?

Арман. Кто-то на мою голову средь ясного неба накликал неистовый дождь.

Тарон. И ты меня прости, Арман, что так грубо с тобой обошелся. Дай я тебя обниму, родное сердце.

Тарон, брезгливо ловит Армана в свои объятия, но не приближает к себе, Арман морщится, отклоняя голову, и хочет вырваться.

Арман. Тарон, что на вас нашло? Мне кажется, вы должны отличаться скупостью эмоций, и дочь свою так воспитали.

Тарон резко отстраняет Армана.

Тарон (возмущаясь). А вот совсем не твое дело!

Мэри. Папа! Я полагаю, ты в консерваторию!? Арман, проходи, я сварю тебе кофе.

Тарон (фыркая). Проходи, раз моя дочь говорит.

Арман проходит на кухню. Мэри бросает ему полотенце, чтобы он высушил голову. Арман берет полотенце и вытирает голову.

Арман. Сегодня же выходной день.

Мэри (гордо подняв голову). Для моего папы консерватория всегда открыта.

Тарон. Мэри, подумай, это хорошая идея?

Мэри. Папа!

Тарон. Но там дождь! Посмотри на Армана. Он вымок так, что стал похож на пса беспризорного.

Мэри делает выгоняющее движение рукой.

Мэри. Дождь сейчас пройдет. Кстати, у тебя нет сахара.

Арман. Не стоит беспокоиться, я все равно пью без сахара.

Мэри (посмотрев строго). С чего ты решил, что это для тебя? И потом, ты же не собираешься так долго засиживаться? (Обращаясь к Тарону). Папа, и купи еще каких-нибудь сладостей.

Тарон. Хорошо, Мэри.

Тарон, сменив тапочки на туфли, выходит за дверь. Мэри приготовила кофе, положила на поднос кофеварку и две чашки.

Мэри. Иди за мной, чудовище!

Арман идет за Мэри в комнату, она, налив кофе, располагается на диване, поджав под себя ноги.

Арман (сделав глоток). Спасибо за кофе.

Мэри. Да, уж, пожалуйста! И сними этот свой ужасный галстук. Ты в нем, как американец на рождество!

Арман снимает галстук.

Кстати, можешь расслабиться, после тебя у жены декана был еще один роман. Никто толком не знает, что послужило причиной мнимого суицида, но сейчас она лечится в психиатрической клинике.

Арман. Фу! Какое облегчение! Зачем же ты издевалась надо мной?

Мэри. Да, так, моя маленькая месть.

Арман. Не хватает острых ощущений?

Мэри. Но ты же простишь меня?!

Арман одобрительно машет головой, Мэри со строгим выражением лица.

Но вот я тебя еще не простила. Ты сбежал вчера, как последний трус.

Арман. Ничего подобного. Я оставил тебе записку, где указал свой адрес и телефон. Но…

Мэри. И все же, ты не вспомнил меня.

Арман (сведя брови). Так ли?

Мэри (рассмеявшись). Вот только не надо мне сейчас врать, что в каком-то уголке твоего мозга забрезжило некое воспоминание, где, наверняка, ты можешь заблудиться.

Арман подходит к Мэри и садится рядом с ней.

Мэри. Ты что делаешь? А ну, возвращайся к себе на стул. И это слишком близко. Смотрите, папа ушел, так он осмелел.

Арман. Кажется, все это начинает мне нравиться, и то, так злишься, у тебя при этом такой желанный вид, что только усиливает эмоциональное напряжение.

Мэри (вспыхнув румянцем и поджав губы). Ну, это уж слишком. Нет, не дождешься. Побереги женские уши от непристойностей.

Арман. Если был бы тебе ненавистен, ты давно меня прогнала бы. Значит, все не совсем так, как ты говоришь. Но, боюсь, что где-то кроется подвох.

Мэри. То, что немного постарше будешь, тебя это не смущает? А-то, я так взволнована!?

Арман. Переживаешь, что не справлюсь, или тебе все-таки интеллекта не хватит?

Мэри. Грубо сказано! Будем считать, что за то и другое. Да, меня вообще многое смущает, я слишком наблюдательна и слишком требовательна. Стоит ли иметь со мной какое-либо дело? Вот, если у тебя скверный характер, это намного хуже!

Арман. Сказать правду, или соврать?

Мэри. Что много врешь, или это шутка такая? Только правду! Я стараюсь не обманывать людей, максимум недоговариваю! Мне надо говорить все как есть, потому что я и так все пойму, да еще и надумаю.

Арман. Потрясающее словосочетание: "максимум не договариваю".

Мэри. Хочу уловить твой запах и залезть тебе в душу. Получится? (Задумавшись). Но дорога ко мне в душу может открыться только в том случае, если бы между нами исчезли воздвигнутые барьеры.

Арман. Пустая трата времени, демонстрировать надменность своего характера, за которым не вооруженным глазом видно, что скрывается смирение и страх разочарования.

Мэри. Ну, на то мы и женщины, чтобы боятся.

(Вдруг разразившись безудержным смехом). Нет, что это было по поводу интеллекта? (С трудом перебирая слова). Весело с тобой, а мне это нужно?

Арман (выдерживая приличия, тоже смеется). Однако с каким-то запозданием реакция. Но, может, это нужно мне!

Мэри. Я способна на такое, о чем ты и подозревать не можешь. Тебе не страшно?

Арман (серьезно). Нет, не страшно, просто я буду подавлен, что встретил женщину, которая меня превзошла.

Мэри. Видел бы свое лицо в зеркале, переполненное гордыней и ослепленное гонкой соперничества. (Внезапно остановилась, сменив тембр голоса, перейдя на томный полушепот). Я и не стараюсь побить рекорды, но могу поразить нежностью. Если встать наравне в этой силе, мужчины лишаться своего главного преимущества, и женщине нечем будет восхищаться.

Арман. А что тебя так возмущает? Давай, удиви меня, порази запахом интеллекта.

Мэри (вспыхнув еще больше). Нет, ну, надо же?! Поразить? Я «убить могу интеллектом». (Изобразив серьезное выражение лица с уязвленным чувством достоинства, выплеснула). И это унизительно участвовать в твоем конкурсе интеллектуалок.

Арман. Не полагал, что от невинной реплики у тебя будет такое волнение.

Мэри. Да, ты – безнадежный питекантроп и вызвать проблески глубоко засевшей умственной деятельности – лишь отчаянная попытка, обреченная на провал.

Арман. А у тебя просто невыносимый характер со странными способностями все преувеличивать и усложнять.

Мэри (сводя брови к переносице). Боже, как все запущено! И не усердствуй, показывая ум и превосходство, иначе оказываемое давление может вызвать случайное раздражение, что явно не будет способствовать достижению успеха.

Арман и Мэри смотрят друг на друга.

Арман. Что смотришь на меня взглядом, наполненным грустным содержанием фатального будущего.

Арман садится рядом с Мэри и кладет руку ей на колено.

Мэри (смотря на Армана в упор и, улыбаясь). Для начала убери руку с колена! И не буди во мне зверя, иначе распрощаешься с частями своего тела.

Арман (не убирая руку). Интуитивно предчувствую, что предполагаемая развязка пройдет по иному сценарию.

Мэри. Ты бредишь?

Арман. Лучше не обсуждать мои бредовые мысли, иначе моя "бездна" поглотит тебя.

Мэри (приглушенным голосом). Подобные игры – коварная стезя, кто-то этим живет, а кто-то мастерски играет. Финал игры расставит все по углам: кто играл, тот выиграл, кто жил – умер.

Арман. Как мало нужно для счастья, всего-то взгляд, который выводит из равновесия, и обезоруживающая по-детски добрая улыбка. И сердце начинает часто биться.

Мэри (с учащенным дыханием). Только не думай, что я брошусь на тебя с пламенными объятиями? (Сделав паузу). Ты же точно меня не обманешь?

Мэри, выдвинув губы для поцелуя, хватает Армана за ворот сорочки и приближает к себе.

АКТ IV

СЦЕНА I

Звонок в дверь. Мэри, недовольная, идет открывать. Арман допивает кофе. В дверях Лилит.

Мэри. Простите, но нам ничего не надо.

Лилит. Я ничего не продаю.

Мэри. Если вы к папе, то его нет. Ищите его в консерватории.

Лилит. Я пришла к тебе, Мэри.

Мэри. Что за бесцеремонность, обращаться с незнакомцами на «ты».

Лилит. Простите, на самом деле мы ближе, чем вы думаете.

Мэри. И вообще я не одна.

Лилит. Я знаю, но могли бы мы поговорить наедине.

Мэри. Я секретов от Армана не собираюсь скрывать. Арман, здесь женщина, которая хочет тебя выпроводить.

Арман идет к Мэри и Лилит. Арман узнает Лилит.

Арман (громко). Мэри, гони ее! Это какая-то колдунья, которую я ночью встретил.

Мэри. Вот значит, почему ты от меня сбежал?! Чтобы устроить шабаш с колдуньей за моей спиной.

Арман. Нет, я встретил ее на кладбище.

Мэри. Что ты там делал? Могилы грешников вскрывал, археолог?

Арман. Я заблудился!

Лилит. Послушайте дети, вы можете свои любовные пререкания оставить на потом?

Мэри (разглядывая Лилит). Да, вы не так стары, чтобы меня дочерью называть.

Лилит. Но так и есть. Я твоя мама.

Мэри. Моя мама бросила меня и сбежала с каким-то проходимцем.

Лилит. Моя несчастная дочь! Прости, что не познала ласки материнской, что сердца боль в груди твоей.

Мэри. Да, не ты кормила из ложки, когда у меня была высокая температура. Не твои руки держали мою голову, покрытую испариной.

Лилит. Это были обстоятельства непреодолимой силы.

Мэри. Не прикрывайся лицемерными выдумками.

Лилит. Я не жду твоего прощения.

Мэри. Чего ты хочешь от меня?

Лилит. Дай мне шанс все исправить.

Арман. Мэри, не знаю, что здесь происходит, но не верь этой женщине.

Мэри. Да, как-нибудь сама разберусь. Не лезь под горячую руку, я все еще на тебя сердита.

Арман. Ну, тогда мне здесь делать нечего, и я пойду.

Мэри. Далеко собрался? Иди и покури на балконе.

Арман неуверенной походкой уходит из комнаты.

Лилит. Ты не пригласишь свою мать к себе?

Мэри. Проходи, только не называй себя моей матерью.

Лилит идет к дивану. Мэри, тяжело дыша, следит за Лилит. Неожиданно выставляет руки вперед, чтобы направить «энергию» в сторону Лилит, которая, обернувшись, делает то же самое.

Лилит. Прекрати, в тебе моя сила, но лишь наполовину. Не растрачивай ее напрасно.

Мэри. Я слушаю внимательно, что за обстоятельства побудили мать бросить родную дочь?

Лилит (садясь на диван). Как давно ты почувствовала свою особенность?

Мэри. Предположим, вчера. Что из того?

Лилит. Твой папа объяснил тебе, откуда это.

Мэри. Да, сказал! Проклятие, которое передалось мне от матери-ведьмы.

Лилит. Ты счастлива?

Мэри. Конечно, ведь меня не согревали объятия моей матери, я не ощущала теплоты ее рук, не чувствовала ее дыхания.

Лилит. Мне самой этого не хватало.

Мэри. Всю жизнь меня преследовал сон, как мать, склонившись надо мной, что-то шепчет мне на ухо, но я не слышу слов. Хотелось закричать, но не было сил.

Лилит. Твои слова – мне будто бы ножом по сердцу. Но вместо сердца – там холод, пустота и мрак.

Мэри. И что теперь? Запоздалые раскаяния женщины, вспомнившей о своих материнских чувствах?!

Лилит. Нет, я не жалею о том, как поступила.

Мэри. Ты меня поражаешь! Вместо того, чтобы молить о прощении, ты…

У Мэри на глазах появляются слезы, и она начинает часто и тяжело дышать, почти задыхаясь. Лилит подходит к Мэри, кладет руку на грудь, и дыхание восстанавливается.

Лилит. Поверь, так я защищала тебя и своего супруга.

Мэри. Сейчас оставь меня и уходи.

Лилит движется в сторону выхода.

Лилит. Прости!

Арман возвращается, подходит к Мэри и берет ее за плечи.

Арман. Я все слышал.

Мэри кладет голову на грудь Арману и начинает рыдать.

Пойдем на свежий воздух.

Мэри и Арман уходят.

СЦЕНА II

Парк. Ева прячется за деревом, появляется Сатана.

Сатана. Ева, и вновь ты прячешься, но запах свой не скроешь. Выходи.

Ева выходит из-за дерева.

Ева. Мне не подобраться к Арману.

Сатана. Забудь! Сидит в нем демоническая сила. Тому виной Лилит.

Ева. Опять Лилит. Но сколько будешь ты терпеть ее проделки?

Сатана. Недолго. Не суй свой нос в мои дела. Лучше сделай Бальтазара, друга Армана, в орудие убийства.

Ева. Как?

Сатана. Придумай что-нибудь! Ведь, если ты колдунья, то репутацию свою придется подтверждать.

Ева. Что, если Бальтазар не справится с Арманом?

Сатана (заполняя смехом пространство). Но тогда Арману придется применить свою демоническую силу против Бальтазара, и какой бы не был исход, он утратит ее.

Сатана уходит. Ева хочет вновь спрятаться, но увидев идущего Бальтазара, устремляется к нему. Бальтазар сталкивается вплотную с Евой.

Ева. Ах, как же больно! Вы, нерасторопный деревенщина, наступили мне на ногу.

Бальтазар. Простите, я не заметил вас.

Ева. Меня не заметить – еще грубее, чем наступить на ногу.

Бальтазар. Не совсем понимаю, почему?

Ева. Грубиян! Не способен заметить красивую женщину.

Бальтазар. Красивых женщин много. Если всех замечать, можно свернуть шею при постоянном вращении головы.

Ева. Какие-то неуверенные извинения. Я все поняла, это такой прием, желая познакомиться, но разыграть невинную овцу.

Бальтазар. Ну, если честно, знакомиться не думал, но меня долго уговаривать не нужно.

Ева. А нельзя было проще, без этих сложностей, наступать на ноги и наваливаться на грудь.

Бальтазар. А как надо было?

Ева (наклонив голову вбок и опустив ресницы). Сегодня был дождь и скверно. Так что: «Привет, красотка!» – вполне было бы уместно.

Бальтазар. Ну, тогда…

Ева. Можешь не продолжать. От вас, мужчин, ничего толкового не добьешься.

Бальтазар. Я еще ничего не сказал.

Ева. Нет времени на споры! Сейчас то положение, что я на все согласна.

Бальтазар. На все?

Ева. Что тебя так удивляет, и что ты встал так далеко? Я разрешаю тебе приблизиться. Дай руку свою, Бальтазар.

Бальтазар приближается к Еве и протягивает руку.

Бальтазар (удивленно). Но, кажется, я не говорил, как меня зовут.

Ева резко хватает ее и впивается зубами.

Ты что делаешь, мне руку искусала до крови.

Ева, смехом заполняя пространство, передает в руки Бальтазара кинжал.

Ева. Возьми в руки этот остро заточенный нож.

Бальтазар. Зачем?

Ева. Ты в скором времени поймешь. А сейчас пойдем со мной, чтоб ты вкусил запретный плод.

Ева, взяв Бальтазара под руку, уводит.

СЦЕНА III

Парк. Появляется Тарон, ему навстречу идет Лилит.

Тарон. Вновь ты?

Лилит. Тарон, угроза реальнее, чем можешь ты представить.

Тарон. Ты про Мэри? Она сейчас от радости порхает.

Лилит. Я именно об этом хочу поговорить.

Тарон. Однажды ты уже разрушила мои мечты и надежды на счастье, теперь и дочери ты хочешь принести несчастье?

Лилит. Ее ждет гибель, коль вступит наша дочь в союз с Арманом.

Тарон. Кто помешает? Ты?

Лилит. Нет! Мой отец.

Тарон. Вновь ты о своем отце. И должен в это я поверить? С трудом я в Бога верю, а ты меня пытаешься напугать Сатаной. И что, на самом деле, хочет Сатана?

Лилит. Ему ненавистно поклонение Христу. Такая вера предлагает выбор.

Тарон. Но в этом есть суть свободы.

Лилит. Для моего отца один лишь существует план: заполнить землю мраком, и превратить людей в рабов.

Тарон. Нет, я не спорю, зло существует. Ты – его прямое доказательство. Не сказками о своем происхождении, а своим чудовищным поступком.

Лилит. Ну, что мне делать, чтобы ты поверил?

Лилит встает на колени.

Смотри, тебя я умоляю на коленях.

Тарон. Жалкое зрелище! Встань, нас могут увидеть люди. Сочтут, что я издеваюсь над женщиной.

Лилит (отрицательно мотая головой). Нет, не встану!

Тарон. Хорошо, что ты предлагаешь, чтобы Мэри оставила Армана? Она характером – точная копия тебя! Если что-то задумала, вперед несется без оглядки.

Лилит (вставая с колен). Если ее чувства так глубоко успели прорости, тут ничего не сделать, но только не веди ее к алтарю. Мое чутье подсказывает, что там ждет западня.

Тарон. Как в церкви, в хранилище святом под оком Божьим может что-то произойти?

Лилит. Тарон, очнись, ведь ты не глуп. Мне перечислить все людские страдания, что были совершены под божьим оком теми, кто под сутаной скрывался ловко?

Тарон. Бог тут ни при чем! Вся человеческая жизнь, сводится к тому, чтобы выстраивать и разрушать, грешить, а потом раскаиваться.

Лилит. Как удобно! Миф, что все совершают люди, навязывается церковью, умело отводя от себя гнев человеческий.

Тарон. Церковь – это лишь институт! Не она, а вера зажигает свет в душе.

Лилит. Но как Бог мог сотворить с добром пороки одновременно? Ведь, если в сотворении человека есть божественный умысел, как случаются войны, убийства и насилия?

Тарон. Я не хочу слушать эти вечные споры о Боге.

Лилит. Не потому ли, что сомневаешься сам.

Тарон. Ну, предположим, в моем сознании тебе удалось посеять сомнения. Чего ты добиваешься?

Лилит. Вычеркнуть Армана из жизни Мэри.

Тарон. Тебе не удастся. Ты, как всегда опоздала

Лилит. Тогда пусть бежит со своим Арманом изо всех сил, без оглядки, и чтобы никто, ни я, ни ты не знали куда.

Тарон. Ты меня рассмешила! Мэри – единственное, что у меня есть в этой жизни, а ты предлагаешь и от этого отказаться?

Лилит. Так докажи, как сильно ты ее любишь, или ты раб своих эгоистических желаний.

Тарон (убегая от Лилит). Я не верю в твою искренность, твоим словам…

Лилит уходит.

СЦЕНА IV

Мэри и Арман возвращаются в квартиру. Мэри берет за руку Армана, отводит его к дивану, и они вместе садятся на диван близко друг к другу.

Мэри (не отпуская руку Армана). Скажи, ты серьезно хочешь на мне жениться, или ты попался в расставленные мною сети, но будешь искать способ выпутаться, чтобы сбежать при удобном случае. Ведь если так, я этого не вынесу.

Арман. Еще вопрос, кто в чьи сети попал, ведь, кажется мне, что дикую кошку я силой веду к алтарю. Любовь – коллизия судьбы, чему противится от зависти Вселенная.

Мэри. Умеешь находить слова, которые врезаются мне в сердце. И, может быть, не я, а ты околдовал меня?

Арман. Я знаю лишь одно – мы предназначены друг другу!

Мэри. С чего ты взял? Может, это было зрительное наваждение, или гормональный всплеск, или нам нашептал сатана

Арман. Ну, для меня вообще загадка происхождение женщин. Как в голову могло придти Создателю, чтоб прилепить вам грудь. Злой умысел какой-то для совращения мужчин.

Мэри (рассмеявшись). Ты все шутишь! Лучше сейчас признаемся друг другу, что мы немного пошутили, но лучше уж оставим все как есть, чтобы не омрачать наше будущее. Расстаться сейчас – еще не так смертельно!

Арман. Мэри, что за странные мысли преследуют тебя, будто веет предчувствием траурного шествия.

Мэри (изображая вымученную гримасу улыбки). Смотри, как на моем лице сияет радость.

Арман. Не верю! Будто статую перекосило от боли. (Тяжело вздохнув). Говори уже, с чего такой тоской навеяло на тебя?!

Мэри. Видишь ли, некоторые сочтут, что счастье свалилось мне на голову.

Арман. Такое счастье, что цвет твоего лица сравним с землей.

Мэри (закрыв лицо руками). Что, если ведьма я?

Арман. Ну, я и сам – не агнец божий!

Мэри. Нет, я хочу знать заранее. Что ты будешь делать, Арман, если это именно так?

Арман. Меня не удивила ты нисколько. Но будь ты заурядной, то вряд ли в сердце мне проникла?!

Мэри. Мне недостаточно подобных объяснений. Что, если я реально – ведьма?

Арман. Тогда ты не осознаешь своей ценности.

Мэри. И в чем она?

Арман. Чтобы нашу любовь оберегать от зла.

Мэри. Но, может, я и есть само зло?

Арман. Тогда я подарю тебе столько любви, которое способно уничтожить любое зло.

Мэри. Но как? Ты человек.

Арман. Кажется, твоя мать постаралась. Она вдохнула в меня силу демонов. А сейчас я, наконец, хочу поцеловать тебя.

Арман и Мэри тянутся друг к другу для поцелуя.

 

СЦЕНА V

Звонок в дверь.

Арман. Кто это может быть?

Оттуда доносится голос Тарона.

Тарон. Мэри, открой дверь! Немедленно! Я знаю, что ты здесь.

Мэри. Ужас! Это мой папа! Я же ему сказала, чтобы он исчез на пару часов.

Арман (смеясь). Только не говори мне, прыгать с балкона.

Мэри (вертя рукой возле головы). Но я предупреждала тебя, что папу моего нужно бояться. Мне кажется, что чем-то он расстроен.

Стук усиливается.

Тарон. Мэри, если ты сейчас же не откроешь, я дверь разнесу в щепки.

Мэри. Угомонись! Иду уже.

Мэри открывает дверь, Тарон влетает в дом.

Тарон. Мэри, дочь моя, этот мерзавец тебя обижал?

Мэри (с безучастным видом). Не успел, ты не вовремя появился.

Тарон с грозным видом подходит к Арману.

Тарон (кричит). Признавайся.

Арман. Да, в чем признаваться?

Тарон. Ты поплатишься, что посягнул на честь моей дочери!

Арман. Да, ничего…

Тарон хочет схватить Армана, но Арман выставив руки вперед, останавливает Тарона.

Мэри. Папа! Не убивай его! Ты же не можешь ребенка оставить сиротой.

Тарон и Арман в одно мгновение застыли и поворачиваются в сторону Мэри.

Тарон. Бедная моя дочь! Этот злодей совратил тебя? Скажи, он взял тебя силой?

Мэри. Да, я не так, чтобы уж очень сильно сопротивлялась.

Арман (сквозь смех). Мэри, ты, что такое говоришь?

Мэри. Помолчи, иначе папа не пощадит твой жалкий орган.

Тарон (хватается за сердце). Сбылось еще одно проклятие цыганки. Позором покрыто мое благородное имя, и теперь будет вечно преследовать нашу семью.

Тарон садится на диван. Мэри подбегает к нему.

Мэри. Папа, тебе нельзя так нервничать. (Арману). Видишь, до чего ты довел моего папу?! Я тебе этого не прощу! (Арман хочет что-то сказать, но Мэри с грозным выражением лица и легкой улыбкой останавливает его). Молчи!

Тарон. Так это оставлять нельзя! Надо найти способ, избежать этого злодейского унижения.

Мэри. Папа, остынь!

Тарон (внезапно подпрыгивает). Вот! Я придумал! (Мэри и Арман смотрят с недоумением на Тарон). Вы немедленно поженитесь! Завтра же, с утра!

Мэри. Папа, ты о чем говоришь? Мы не так с тобой договаривались. Ты хочешь превратить самый светлый день своей дочери в подобие траура?

Тарон. Бедная моя дочь, брак с этим ничтожеством – для тебя все равно, что траур?

Мэри. Да, я не об этом! Как я пойду к алтарю без белого свадебного платья?

Тарон. Я об этом не подумал. Не беспокойся, Мэри, я все успею организовать.

Арман. Послушайте, а вы у меня ничего не хотите спросить? Кстати, о чем вы договаривались?

Мэри (подходя к Арману и размахивая пальцами перед его носом). А что у тебя спрашивать, не ты ли объяснялся мне в любви совсем недавно, обещая мне сказочную жизнь?! Или ты, гнусный лжец, все придумал?

Арман. Нет, все именно так!

Тарон. Ну, что ты застыл, делай предложение моей дочери!

Арман. Как? У меня даже кольца нет.

Тарон подходит к столу, открывает ящик и достает кольцо.

Тарон (вытирая слезу). Вот, возьми кольцо, которое я когда-то надел на палец мамы Мэри. Сейчас она смотрит на нас с небес и будет только рада этому событию.

Мэри. Вообще-то, папа, я с ней недавно познакомилась.

Тарон (возмущенно). Я же говорил ей, не приближаться к тебе.

Мэри. Не переживай, я выпроводила ее.

Арман берет кольцо у Тарона и смотрит на Мэри.

Арман. Мэри, ты выйдешь за меня замуж?

Мэри (фыркнув). Нет, конечно!

Тарон. Мэри!

Арман. Ты издеваешься?

Мэри. Кто тебя учил делать предложение? Читал бы книги, знал бы, что мужчина опускается на колено.

Арман. Видишь ли, я на раскопках спину потянул, боюсь, могу потом не подняться.

Мэри. Мошенник! На раскопках, или прыгая в чужой кровати? Вставай быстро!

Арман с трудом опускается на одно колено.

Арман. Мэри!

Мэри. Да, согласна! Надевай!

Арман пытается надеть кольцо на палец Мэри. Тарон молитвенно соединил кисти рук у груди, блаженно поглядывая на сцену.

Да, что ты так нервничаешь, и руки у тебя дрожат? Не можешь справиться с элементарным действием.

Арман, надев кольцо, встает. Мэри, приподняв левую руку кверху, начинает ею вертеть. Исподлобья смотрит на Армана.

Мэри. Если честно, удивляюсь, что ты решился на такое рискованное мероприятие. Папа, ты можешь оставить меня наедине с Арманом?

Тарон. Мэри, ты уверена в этом?

Мэри. Ну, хватит!

Тарон уходит. Гаснет свет.

АКТ V

СЦЕНА I

Раннее утро, церковь Святого... Появляется Сатана, преобразившись в священника. Он впадает в судорожное состояние, но, справившись с конвульсиями, расправляет плечи и делает глубокий вдох.

Сатана. Мне Божий лик, как будто бы кинжал врезается в живот. Неистово вертя, мне внутренности превращая в месиво. Но что мне Бог? Лишь образ несбыточных надежд. Ведь только я вращаю этот мир, судьбами и жизнями людей играя. Все светлое вокруг претит, я жажду тьму, там чувствую блаженство. Я совесть подавляю на корню. Ведь люди по природе злы, бесчестны и корыстны, изнемогая в зависти своей.

Злость преследует их, точит все нутро и делает орудием послушания. Корысть движет поступками. Одна лишь цель  удовлетворить эгоистические потребности, определяя выгодность отношений, нисколько не считая подобное пошлым и низким. Ложь, лицемерие, зависть! Ни в коей мере люди не могут позволить, чтобы кто-либо хоть на йоту превосходил их. Так, чувствуя природную неполноценность, и, тщательно пытаясь скрыть свое ущербное состояние, они стараются принизить других, чтобы выглядеть лучше в своих собственных глазах. Но это я создаю мир клеветы, сплетен, склок, лицемерия и ненависти. Один неосторожный шаг, и они уже втянуты в эту трясину мерзости и непорядочности. Так все устроено! Я сею зерно порока, я – бездна, которая захватывает, крутит и поглощает, что ничто уже не может остановить этого стремительного погружения в "грязь безнравственности".

Никто не смеет идти мне вопреки. Любовь мне неугодна. И что за фрукт, что за игрушка? И Бог, мне кажется, шутник, придумав феномен, основанный на жертве. В чем разница: дракону бросить на съедение человека, чтоб ублажить его, а Бога радовать любовью? Так и Арман не внял моим советам и угрозам, пройдя препятствия, что я ему устроил. Не дам ему соединиться я с Мэри. Сожгу любовь я на костре, ведь слишком малая цена – быть на кресте распятым.

Ну, что ж, Арман, час близок, не станет Мэри суженной твоей. Любовь, кто жаждет непомерно, готовым должен быть оплакивать ее. Там крест на алтаре, его надеть придется, но крест я превращу в орудие убийства.

Сатана подходит к алтарю, брезгливо забирает крест и прячется за колонной.

СЦЕНА II

Входит Лилит. Она скидывает с головы покрывало, поднимает ее кверху и простирает руки к небесам, потом опускается на колени.

Лилит. Не я выбирала свою участь. Я была рождена не по своей воле.

Где-то в далеком пространстве, где зажигаются и гаснут звезды, наши души, не обретшие покоя, мечутся в поисках своей звезды. Там, допущенный до тайн божества, прикоснувшись к тайне сферы, и услышав голос Вселенной, может прозреть, раскрыв замысел творца. Но в недосягаемой мистерии картины мира, что должно было стать олицетворением гармонии, предстает в искаженном восприятии. Предоставленные несовершенству своего разума, и терзаемые той пресловутой свободой выбора, мы неизбежно обречены. В мучительных сомнениях познания устройства абсолютной истины, пытаясь преодолеть мрак, мы, охваченные смятением, подвержены рискам в принятии решений, но отдаляющих нас от истины, и выбор оказывается совсем не тем, что нам нужен. И, пренебрегая моралью, мы растеряем чувства, мы пройдем мимо добродетелей, и не заметим, что оказались на дне пороков, мы безрассудно махнем рукой, и той же рукой будем пытаться поймать то, что мы называем счастьем. В слепом подчинении правилам мы принесем мораль в жертву ради необходимости, утверждая, что так диктует жизнь. Сон и явь, мечты и реальность, все смешивается и обретает бесформенное состояние хаоса. Мы лишь жалкие продукты божественного эксперимента, чья воля может предопределить будущее.

Что ты молчишь? Взирающий с небес! Сделай меня человеком, чтоб не томилась я в вечности и смогла бы смерть принять за дочь свою! Я смерть ищу, но я – бессмертна. Не знаю, кто ты. Тебя назвали Богом, кто видит все и справедливость совершает. Я не хочу быть частью злого замысла. И вижу выход лишь один, чтоб смертной стала я.

В церкви появляется свет. Лилит приходит в себя.

Спасибо тебе, Бог! Ты все-таки услышал меня.

Вновь надев покрывало на голову, скрестив руки, хочет уйти из церкви, но видит, как на нее грозно наступает Сатана.

Сатана. Посмела ты пойти против моей воли.

Лилит. Да, посмела! И я больше не боюсь ни тебя, ни твоей мести. Ты – жалкое творение природы!

Сатана набрасывается на Лилит с крестом в виде кинжала и наносит ей удар в грудь. Получив смертельное ранение, Лилит бежит к алтарю, чтобы спрятаться. Сатана настигает ее и завершает убийство.

Голос Лилит (издав стон). Прости меня, дочь моя!

Сатана прячет Лилит за алтарем.

СЦЕНА III

В церковь входит Арман и садится на скамью перед алтарем.

Арман. Улыбка Мэри – гармония Вселенной, и сердцу мне отрада, а смех и вовсе наполняет светом, вокруг пространство заполняя. Не тело делает ее красивой, хотя, я признаюсь, оно прекрасно, а добродетель, в которой вдохновение черпаю и лучше становлюсь. Теперь я жизнь не мыслю без нее. Тревожно мне, лишь от того, что все пройдет, исчезнет, растворится, и этого уже никогда невозможно будет вернуть. Это только сон.

В церковь вбегает Бальтазар, вращая головой и дергая ею. Оглядевшись по сторонам, и заметив Армана, движется в его направлении и присаживается рядом с Арманом.

Бальтазар Ты оторвал меня из объятий девицы ненасытной. На то должна быть веская причина.

Арман обращает свой взгляд на Бальтазара.

Арман (с серьезным выражением лица тихо произносит). Я женюсь!

Бальтазар (скривившись в ухмылке, и в недоумении обводит взглядом стены церкви, потом смотрит в упор на Армана, выпрямляется и делает глубокий вдох). Повтори еще раз, а то я подумаю, что ослышался.

Арман (громко, по слогам). Женюсь!

Бальтазар (хриплым голосом). Я уж подумал, что беда непоправимая стряслась.

Арман. Ну, что такое особенное я сказал? Да, представь себе, я женюсь.

Бальтазар. Ты по жизни не дружил с юмором, а это – так вообще войдет в тройку призеров из списка твоих неудачных шуток.

Арман. Этого я боялся больше всего, что ты все поднимаешь на смех, не веря, когда я говорю серьезно.

Бальтазар смотрит на Армана с застывшим выражением лица.

Бальтазар. Да, ты – целая бездна противоречий! Еще совсем недавно бил себя в грудь, что ты женоненавистник!

Арман. Ну, вот, ночь, проведя в глубоких мыслях, и увидев то недалекое будущее, сулящее одиночество, я принял такое решение, чтобы не впасть в состояние безысходности.

Бальтазар. Нет, подожди, дай свыкнуться с мыслью, которая никак не укладывается в голове. Как за ночь может измениться вся жизнь?

Арман. Есть такое слово, любовь называется.

Бальтазар (повернув голову в сторону, оскалившись и глотая слюну). Только не говори, что свадебная церемония состоится сегодня?

Арман (с наивным выражением лица). А чего вдруг я надел на себя костюм и повязал шею галстуком, который меня душит.

Бальтазар (поперхнувшись). А теперь посмотри мне в глаза и скажи, что все это розыгрыш, который ты устроил ради скуки.

Арман (отрицательно машет головой). Нет. Я серьезен как никогда!

Бальтазар. Да, кажется, ты искренен. Это та девушка из клуба?

Арман. Да!

Бальтазар. Но что за спешка?

Арман. И медлить тоже ни к чему!

Бальтазар (начинает громко смеяться). Может, ты просто хочешь, чтобы я тебя отговорил?

Арман (приложив палец к губам). Только не так громко, не забывай, мы в церкви.

Бальтазар (пожимая плечами). Романтическое безумие мужчин, находящихся в плену собственных иллюзий, обрекающих себя на некое бытовое рабство. Это начало нашего конца.

(Продолжает смеяться).

Арман. Меня ничто не пугает. Разве что, немного пылкость ее натуры, но вожделенные взгляды, проникают сквозь пелену моей стоической натуры.

Арман встает и прохаживается по церкви, за ним следует Бальтазар, всякий раз, пытаясь укусить Армана за шею.

Бальтазар. Ты уверен, что справишься с этой необузданной женщиной?

Арман. Моя магия придет мне на помощь. Я образ доведу до совершенства!

Бальтазар (с сомнением в голосе). Как-то самоуверенно! Просто смех раздирает! А вдруг когда-нибудь исчезнет ее романтическое увлечение, и она уйдет?

Арман. Лишь небесам известен финал.

Бальтазар. Брак – это коллизия с переплетением человеческих судеб, приводящая к катастрофе неразрешимых конфликтов.

Арман. Любовь поможет справиться со всеми превратностями судьбы.

Бальтазар. Взгляни на мир глазами трезвого человека. Это драма, в которую ты, втянувшись добровольно и самостоятельно, подпишешь себе, своей же рукой приговор.

Арман. Нельзя прожить жизнь, ничем не жертвуя.

Бальтазар. Любовь – страдания, боль и смерть приносит.

Арман. Не лучше ли вкусить плоды любви и умереть, чем в жалкой жизни прозябать?!

Бальтазар пытается схватить зубами за шею Армана, но тот резко поворачивается к Бальтазару.

Бальтазар (сконфузившись). Кто бы спорил!? Но не кажется ли тебе, что ты принимаешь решение, основываясь лишь на своих иллюзорных чувствах, сулящее драму.

Арман (сдвинув брови, будто силясь переварить сказанное). От тебя несет перегаром траурной сентиментальности.

Бальтазар. Брак – это слабая попытка регулировать наши необузданные половые инстинкты, прикрываясь моралью.

Арман. Мне приходится выслушивать истеричную речь друга, вместо того, чтобы готовить себя к приходу сладостного мгновения, и суметь оценить его в полной мере, насладившись им, и испив до конца.

Бальтазар. Нет, блаженство смерти останется в мечтах! (Направляя взгляд кверху, и разводя руки в стороны). Ты пронесешь свой крест, взойдя на Голгофу, как мученик.

Арман. Все остановись! Соединяюсь с Мэри я навечно. Кстати, как я выгляжу?

Бальтазар. Судя по твоему лицу, ты – счастливый безумец.

Арман. А я полагал, что мое лицо выражает чувство безграничного счастья.

Бальтазар. Да, уж настолько, что представляешь собой забавное сочетание счастливо-глупого лица, трясущихся колен и дрожащих от волнения губ.

Арман. Я на пороге одной из красочных сцен нашей жизни, а от твоих фантазий веет депрессивным ветром.

Бальтазар. Вот как! Почему же мимика твоего лица выдают смятение души?

Арман. Предчувствие странное довлеет надо мной.

Бальтазар. Твое решение несокрушимо?

Арман. Нет силы той, что способна меня остановить!

Бальтазар. Мне жаль!

Бальтазар выхватывает нож и бросается на Армана. Арман успевает выставить руку и в борьбе отнимает нож у Бальтазара.

Арман. Я встречи ждал с Сатаной, но зло пришло неожиданно от близкого друга.

Арман замахивается на Бальтазара.

Бальтазар. Прости, не знаю, что на меня нашло.

Арман. Дружба строится длительное время, но испортить можно все в одно мгновение. Прочь с глаз моих!

Арман, схватив Бальтазара за воротник пиджака, выволакивает его из церкви.

СЦЕНА IV

Мэри, приподняв свадебное платье двумя руками и, тяжело дыша, вносится в церковь и останавливается перед алтарем.

Мэри (озираясь вокруг). Ну, где ты – бестолковое существо? Никого нет? Не может быть!? Я опоздала? Ну, почему мне всегда не везет? Неужели он оставит меня в этом смешном наряде перед алтарем? Быть так жестоко обманутой. Нет, он не знает, с кем связался. Я напущу на него порчу и превращу в мерзкую жабу. Но как же я была слепа? Доверчивая, наивная глупышка. Поверила в его бархатные речи. Все мужчины одинаковы: мнят себя властелинами мира лишь потому, что у них между ног болтается… (Запнувшись и втянув голову в основание шеи от страха). Прости мне, Господи, что наяву представила. (Перекрестилась).

Я это так не оставлю. Но где же мой отец, когда он мне так нужен?

Появляется Тарон и идет к дочери неторопливо, что-то бурча себе под нос.

Смотрю я, что не торопишься ты вовсе.

Тарон (недоуменно). К чему же спешка, дочь моя? Ты так торопишься выйти замуж, что дождь наслать готова ты на головы людские.

Мэри. Ну, и что? Будешь меня стыдить, что я нетерпелива?

Тарон. И то верно! Ты меры, конечно же, не знаешь.

Мэри. Мне кажется, я опоздала?!

Тарон. Еще есть время. Ты на часы смотрела?

Мэри. А вдруг Арман забыл, или с ним что-то случилось? Звони ему, не то я за себя не ручаюсь. Все, сил нет ждать.

Мэри грозно смотрит вверх, простирая руки.

Тарон (испуганно). Мэри, не надо, не растрачивай зря силы.

Мэри. Я призываю небеса.

Тарон. Сейчас же прекрати! Ты в церкви, здесь твои чары Богу не угодны. Не следует идти против него.

Мэри. Я достигла в жизни все сама, без помощи Бога.

Тарон. Ну, ты несправедлива! А как же я? Будто не участвовал в твоей судьбе?!

Мэри. Папа, ты меня развеселил! (Смеется). Конечно, от твоей чрезмерной опеки я готова была задохнуться.

Тарон. Твои нападки сегодня неуместны.

Мэри. Прости, но папа, сделай что-нибудь, найди Армана! Чувствует мое сердце, что-то случилось.

Тарон выбегает из церкви в поисках Армана. Появляется Арман. Мэри нахмурила брови. Смотрите, кто пришел!? Ты меня заставил ждать, зная, что нервы мои совсем расшатаны и рези в животе в вагину провалились.

Арман. Любовь моя, прости. Я честно ждал тебя с утра. Солнце мое!

Мэри. Хватит слащавости! И не надо пререкаться.

Арман (улыбаясь). Как скажешь! Умолкаю!

Мэри. Быстрее подойди ко мне, чтобы взять меня за руку!

Арман. Мэри, а как же традиция, что папа ведет дочь к алтарю? Где он?

Мэри. Только не говори мне про традиции! Мой папа в рождество вместо подарка давал мне деньги. Да, за тобой пошел!

Арман подходит к Мэри, она замечает на его лице кровь и испуганно восклицает. Что это? Кровь на лице!

Арман. Любовь моя, не переживай напрасно, всего лишь царапина.

Мэри. А где твой друг?

Арман (махнув рукой). Забудь о нем.

С подозрением смотрит на Армана.

Мэри. Я должна еще что-нибудь знать?

Арман (качая отрицательно головой). Пойдем быстрее к алтарю. Давай, перевернем весь мир!

СЦЕНА V

Появляется Сатана в одежде священника.

Сатана (тихо произнося). Что слышу я? Меня холодным душем будто обливают. Как не хотел, придется мне прибегнуть к крайним мерам. (Громко). Готовы ли влюбленные (корчится) к обряду брачного союза?

Арман и Мэри подходят к алтарю. Сатана уставился на грудь Мэри.

Арман. Я вспомнить не могу, где мы с тобой встречались? И на священника ты не похож. А будто сатана ты в плоти, надевший сутану.

Сатану передергивает.

Что так уставился на грудь моей невесты?

Сатана. А что она так откровенно демонстрирует ее?

Арман. Но ты лишь взором можешь наслаждаться.

Сатана. Да, ты и сам, пока не заключил союз, приблизиться не можешь к Мэри.

Арман. Не тебе решать священник, двух любящих людей соединять союзом. И ты опоздал!

Сатана (с искаженным лицом, издавая рев). Нет, этого не может быть! (Обращаясь к Мэри). Ты Царству тьмы уже неинтересна, но должен я осуществить задуманное мной.

Сатана выхватывает крест в виде кинжала и хочет вонзить в грудь Мэри, но Арман, преграждая путь Сатане, заслоняет Мэри своим телом и принимает удар на себя. Арман хватается за грудь и медленно, теряя равновесие, опускается перед алтарем.

Арман. В том вижу провидение судьбы, убитым быть крестом.

Мэри, выставляя руки вперед, издает неистовый вопль, что «стены» церкви сотрясаются. Сатана, прикрываясь от Мэри, сам выставляет руки.

Мэри (Сатане). Я уничтожу тебя!

Сатана. Этого еще никому не удавалось.

Мэри. Не с той связался! Я – женщина, что гневом своим сотрет тебя в пыль!

Сатана. Твоя любовь сильней меня, злой дух не может справиться с тобой. Но что ты получила? В агонии предсмертной жених Арман и мать твоя, Лилит, уже мертва.

Мэри. Если я способна справиться со злом, верну я к жизни и мать, и жениха.

Сатана. Ха-ха! Со смертью Лилит ты утратила способность исцелять.

Мэри. Сгинь зло, исчезни исчадие Аида!

Мэри выхватывает крест-кинжал из груди Армана и бросается на Сатану. Тот сбегает. Мэри склоняется перед изголовьем Армана.

Что делать мне, Арман, скажи?

Арман. Жизнь пронеслась перед глазами, как одно мгновение.

Мэри. Ты обещал мне, что справишься со злом.

Арман. Сегодня победило зло, так будет не всегда. И празднует лишь тот, кто ощутил любовь сполна.

Мэри. Арман, мой мимолетный незнакомец, что чувства пробудил нечаянно, себя принес ты в жертву. Я полюбила так, что без тебя могу я умереть.

Арман. Ты не шутила про нашего ребенка?

Мэри. Я ношу его в себе.

Арман. Жаль я не увижу, как он растет.

Мэри. Прости, Арман, прости.

Арман. Привкус крови во рту. (На последнем издыхании). Я умру…

Мэри. Что буду делать я без тебя?

Арман. Ты наденешь черную шаль

И придешь ко мне поутру,

Скроет горькие слезы вуаль.

Над моей склонившись могилой,

Крепче боль, сжимая в груди,

Твои губы прошепчут мне: «Милый!»

Арман умирает. Вой скорби Мэри заполняет пространство.

Мэри. Боль сердца не унять мне никогда. Я обрекла себя на вечные страдания, и суждено остаток жизни провести с чувством беспредельной вины. Кого призвать на помощь, кто даст мне добродетельный совет?

Тарон, запыхавшись, возвращается в церковь.

Тарон. Что здесь случилось? Мэри, ты цела?

Мэри. Отец мой, скажи?

Тарон. Дочь моя!

Тарон опускается на колени и обхватывает голову Мэри руками.

Мэри. Я не провидец, не высший разум! Я – девушка, что влюблена, хотела в счастье жизнь построить.

Мэри встает, выходит на середину церкви и взывает к высшим силам, закатив глаза и смотря вверх. Играет музыка.

Склоните ваши головы от сжимающе-давящей боли, щемящей в груди, и крикните, содрогаясь в собственном потрясении. Дайте свет! Больше, больше! Ударьте в колокола! Чтоб неистовым звоном отдавалось в ушах. Пусть смешается колокольный перезвон с нескончаемым потоком чувств, и природная стихия застынет перед величием любви. И постигнет всех нас озарение души, и уйдет в глубины космоса, чтобы в будущем зажечь своим пламенем избранных для рождения новой истории любви, и на этом фундаменте воздвигнем новую башню, и приблизимся к вершине Божественного!

Мэри начинает исполнять Spente le Stelle, во время припева на сцену выходят все участники пьесы и хор со свечами.

Финал. Занавес опускается.