Тайга

Он сказал, там полсотни до неба по Цельсию,

над барханами стелется вязкое марево.

След терял, попадал в молоко, как ни целился,

безнадёжно свой зов по слогам проговаривал.

 

Монохромность пустыни царапалась в разуме,

отдирая с сетчатки подробности облика.

Рисовал на песке, но там ветры, что спасу нет:

забирали черты, если были накоплены.

 

Он себе на беду допросился присниться и

песнь услышал про север в неласковом шуме рек.

Утверждает — я день с голубыми ресницами,

отрицая в упор густоту синих сумерек.

 

Льюсь по горлу водой ледяного источника

и безлунно толкаю к дороге, но что же мне,

коль его же рукой фонари расколочены?

 

Про таких говорят, что погибли — и ожили.