ЧЕРТА БЕДНОСТИ 89
Мой кумир, учитель литературы,
Ксения Николаевна Тууль
из блокадного Ленинграда
на уроках обычной школы
спальных окраин Москвы
нервно двигала стул,
била большими камнями
колец на пальцах правой руки
в ладонь левой:
- Я живу на черте бедности!
Мы стеснялись, смеялись,
девятиклассники восьмидесятых:
пять копеек - метро,
телефон/автомат три минуты -
дефицитная двушка,
газировка - копейка, с сиропом - три,
и гранёный стакан
чисто вымыт снаружи и изнутри
минимум раз в минуту,
квас в бидоне, не привезли эскимо.
Мы не знали цен на дешёвое серебро
и мельхиор колец на память
с камнями из коктебельской бухты.
Это она - бывший директор школы,
приносила в сумке
первобытный рентген/ксерокс -
сотни листов синеватого цвета,
подслеповатые копии текстов
нелегальных Цветаевой, Пастернака,
и, факультативно, Булгакова.
Это она научила азартным играм в полемику,
кайфу литературной дуэли
на мясорубках - до первой крови,
бросить перчатку, оттачивая слова,
принять яд - новые ракурс/точку координат,
отличать сложные щи колумбов
от достоверности карт,
херить законы первых/последних парт,
не открывать учебник по литературе.
На пробном вступительном мне влепили пять/два.
Два - за свои слова, за "горшочек - вари",
за - не списывай мёртвое из шпаргалок,
спрятанных глубоко внутри
юбок с воланами будущих однокурсниц.
Сегодня в одном telegramканале мелькнуло перед глазами
что- там о черте бедности.
Мы сидим, обнимаясь, с покойной Ксенией Николаевной,
и хохочем во все горло. Не стесняясь.
